21 октября Асенсио был заменен на посту командующего Центральным фронтом генералом Себастьяном Посасом, вскоре став фактическим заместителем Ларго Кабальеро по военному министерству.
А Посас продолжал жаловаться на обстановку: «В стране нет организованных и обученных войск, а наспех сформированные бригады несут большие потери». И все равно был вынужден бросать их в бой: «Резервы иссякли»
[649].
Советские специалисты докладывали: «На Мадрид белые наступали на узком фронте в 15–20 километров, не пытаясь широким охватом отрезать снабжающие пути и выход из города. Для такого охвата у них сил очевидно не хватает…» Поэтому франкистам приходится маневрировать и перегруппировывать силы для новых бросков, применения «тактики сосредоточения небольших кулачков и удара ими накоротке»
[650]. Если бы франкистам противостояла несколько более подготовленная армия, они были бы разбиты. Но франкисты могли использовать неустойчивость правительственных войск и неумение наступать, поэтому, как казалось советским специалистам, не заботились о флангах. Однако проверка этой гипотезы показала, что она неверна.
26 октября первая линия обороны Мадрида была прорвана. Но тут в расположение республиканцев прибыла первая танковая рота из СССР. Советские военные советники включились в планирование военных операций, а при проведении некоторых из них осуществляли командование войсками. По замыслу советского военного советника Г. Кулика, нужно было бить по слабому правому флангу противника, чтобы задержать его и поднять моральный дух республиканцев.
29 октября 8–9 тысяч республиканцев под общим командованием Кулика предприняли фланговую атаку на Сесенью. Увы, замысел Кулика стал разваливаться с самого начала, о чем рассказывает сам комкор: «Бригада Листера запоздала с занятием исходного положения, и потребовалось мое личное вмешательство, чтобы заставить комбрига ускорять выполнение приказа; только один батальон был сосредоточен вовремя»
[651]. Советские танки тоже задержались, потому что их окружила восторженная толпа (включая и бойцов Листера). Танковая рота под командованием Армана (П. Тылтиня) сосредоточилась раньше и, не став дожидаться, пошла в атаку. 15 танков Т-26 прорвали фронт и рассеяли кавалерию, сконцентрированную здесь для удара в сторону Мадрида. Однако танки пошли дальше, а пехота их не поддержала. «Уцелевшие группы противника быстро оправились от замешательства, привели себя в порядок, встретили наступавшие за танками два батальона бригады Листера хорошо управляемым метким огнем и отрезали пехоту от танков»
[652], — рассказывает Г. Кулик. Франкисты захлопнули «дверцу» за танками, отбив атаку Листера. Прилетели «Юнкерсы». Начался беспорядочный отход бойцов Листера, затем бегство. Вечером танки вернулись и с потерями в три танка прорвались через Сесенью назад
[653]. Франкисты вообще быстро укрепляли свои позиции. «Всякий захваченный пункт немедленно превращался в крепость»
[654].
3 ноября на этом же направлении была предпринята новая контратака, но ее первоначальный успех не удалось развить из-за неорганизованности колонн Листера и Буэно
[655]. 4 ноября участникам операции было приказано срочно двигаться к Мадриду — на западном направлении республиканцы были опрокинуты, и франкисты подошли вплотную к столице.
Дивизия Ягуэ 1 ноября взяла Брунете, отрезая Мадрид от гор.
Контратаки октября — начала ноября не пропали даром. Кулик считал, что к 6 ноября «противник также понес большие потери и был сильно измотан. Наступательный порыв его выдохся. Сказалось отсутствие второго оперативного эшелона у мятежников, им нечем было развивать успех»
[656]. Впрочем, следующие дни показали, что наступавшая на Мадрид армия Молы все еще сохраняла силы и наступательный порыв. Однако счет шел на дни, оборона Республики крепла, и фланговые удары замедлили наступление на Мадрид.
Армия нового типа
Поражения остро поставили перед Республикой вопрос о военном строительстве. У республиканской армии было две крайности — самостийность на Арагонском фронте и бюрократизм и неповоротливость — под Мадридом. Генералитет республики при поддержке правых социалистов и коммунистов выступал за создание традиционной кадровой армии, а анархо-синдикалисты и левые социалисты — за милиционную организацию армии, в которой присутствуют начала самоуправления и демократии.
Преимущества регулярной армии прежде всего должны были обеспечить четкость и скоординированность командования. Но как раз здесь республиканские офицерские кадры демонстрировали неважную картину: «Органы управления армией (выше бригад и колонн) существуют только формально, штаб центрального фронта фактически никем не руководит. Никто его не слушается, и он в свою очередь никого не хочет слушать»
[657].
Конкурентом строго иерархической армии традиционного образца выступила вооруженная милиция. Она возникла в первые дни войны как реакция на переворот. Милиционные формирования выступили на фронт, когда регулярных частей у республики почти не было. Не настала ли пора реорганизовать армию «как у франкистов»? Но анархисты возражали — милиция, опирающаяся на сеть самоуправления в тылу, хорошо держит фронт в Арагоне. А переиграть франкистов на поле военных действий регулярных армий очень сложно — ведь там у них уже есть преимущество.
В итоге в Республике стала формироваться армия нового типа, сочетавшая принципы милиционности на уровне подразделений и регулярности — на уровне управления частями.
По мнению Дуррути следовало также развернуть массовую партизанскую войну в тылу франкистов, создать несколько «махновских» армий и активно снабжать их оружием и боеприпасами. Советские специалисты в принципе поддерживали идею развертывания партизанского движения, но не «махновщины», а небольших управляемых из центра диверсионно-партизанских групп
[658]. Были созданы специальные диверсионно-партизанские подразделения, насчитывавшие в марте 1937 г. около 600 человек. Удалось связаться с несколькими подпольными группами, которые, также как и переправленные через фронт группы, занимались преимущественно диверсиями на железных дорогах, нападениями на автомобили с солдатами, порчей линий связи и др. В горах восточнее Альбукерке действовал отряд под командованием Паскуаля и др., достигавший 400 бойцов. Но в феврале 1937 г. он потерпел поражение, и численность сократилась до 160 бойцов. Они уничтожили 6 грузовиков, разозлили франкистов, и те силами до 2000 бойцов 23–26 марта вытеснили партизан на республиканскую территорию. Существовали также еще две крупные по испанским меркам повстанческие группы — у Монтеррубано под Пособланко (180 бойцов) и Кампильо (к востоку от Сафры) во главе с местным социалистом (около 150 бойцов)
[659]. Менее двухсот партизан отвлекают на себя две тысячи франкистов. Казалось бы — вот путь к изменению ситуации на фронте. Необходимо делать все для разжигания партизанской войны в тылу врага, формировать и поддерживать изо всех сил крупные группы, делать ставку на них, а не на булавочные диверсионные уколы. Но организаторы борьбы в тылу врага (начальник разведуправления Генштаба подполковник Коэльо и советские специалисты) жалуются на «отсутствие регулярного снабжения оружием, имуществом и продовольствием» даже имеющихся групп — численностью в несколько десятков человек на целый фронт
[660]. Ставка на широкое развитие повстанчества сделана не была, и воздействие этого движения на ход войны оказалось минимальным.
