Когда еще приводили в исполнение предложение Фемистокла, в Грецию нагрянуло персидское войско под начальством Датиса и Артаферна, и опасность настоящего заставила забыть обо всем другом. В этом затруднительном положении Фемистокл был одним из деятельнейших лиц, старавшихся воодушевить афинян к решительному сопротивлению и сделать войну с персами общим делом всех греков. Он хлопотал о сближении Афин со Спартой и добился того, что жители Эгины, враждебные Афинам и намеревавшиеся принять сторону персов, должны были оставаться в покое, так как Спарта взяла у них заложников, которых она должна была представить афинянам. В битве при Марафоне Фемистокл сражался, как мы видели, в качестве стратига во главе своей филы.
Слава, приобретенная Мильтиадом победой при Марафоне, произвела, как говорят, сильное впечатление на честолюбивого Фемистокла. Он постоянно был погружен в себя, не спал ночей, не хотел и слышать о пирушках; а когда его спрашивали о причине такой перемены, он отвечал: «Лавры Мильтиада не дают мне покоя». Фемистокл понимал, что этим поражением варваров ничуть не было положено конца войне, напротив, оно предвещало лишь более отчаянную борьбу. Ввиду этого он старался подготовить себя самого и вооружить свой отечественный город. Он знал, что Афины, только сделавшись значительной морской державой, могут считать себя прочно обеспеченными против нападения персидского войска. С этой целью он в 487 году сделал предложение — доходы с серебряных рудников в Лаврийских горах, обыкновенно разделявшиеся между гражданами, обратить на постройку военных кораблей. Флот он полагал довести до 200 военных судов. Принятием этого предложения было бы подкопано основание, на котором до сих пор держалось величие государства; Афины стали бы морской державой, сухопутная армия, совершившая столь великое дело при Марафоне, отошла бы на второй план, цвет имущественного класса, составлявшая войско, должен был бы отправиться в море. Государство было бы поколеблено в своих основаниях и направлено по неизведанному и неверному пути; многочисленный класс простого народа, безземельные фиты, возраставшие в числе вследствие прилива искателей приключений из других государств, приобрели бы большое значение, потому что их стали бы употреблять на гребную и матросскую службу во флоте, и их заслуги государству рано или поздно должны были бы вознаградиться большими правами. Поэтому большая часть владетельных классов, не желая расстаться с прошедшим, воспротивилась предложению Фемистокла; во главе их стоял серьезный и осторожный Аристид, который в начинаниях беспокойного и честолюбивого Фемистокла видел опасные для государства нововведения и всегда был недоверчивым противником его в общественных делах. Но большинство народа стало на сторону Фемистокла, в том верном убеждении, что его путь ведет к величию; его предложение тем более находило одобрение, что он выставлял афинянам на вид, что увеличение флота не только защитит их от нападения персов, но и легко доставит им победу над ненавистными соседями, жителями Эгины, с которыми они снова впутались в войну.
Предложение Фемистокла было принято, и решено было ежегодно строить 20 новых кораблей. Таким образом, афиняне до 480 года, когда персы снова двинули свои силы против Греции, уже имели флот в 200 судов. Опыт доказал, что Фемистокл был прав; созданный им флот спас свободу Греции и положил основание морскому господству Афин.
При осуществлении этого великого нововведения оказалась необходимость еще некоторых других перемен в государственных учреждениях, которым Аристид, по обыкновению, воспротивился, раз навсегда решив, что деятельность Фемистокла пагубна для государства. Говорят, однажды, добившись в народном собрании непринятия одного благоразумного предложения, сделанного Фемистоклом, он, идя домой, сказал: «Дела афинян не пойдут на лад, пока они не бросят в Варатрон и Фемистокла, и меня». Оба они в такое время, когда единодушие ввиду грозящей опасности было более необходимо, чем когда-либо, не могли стоять рядом, один возле другого, без вреда для государства; кто-нибудь из них должен был уступить. Народ решил это посредством остракизма. В 484 или 483 году Аристид был изгнан из отечества на 10 лет, и Фемистокл мог теперь беспрепятственно приводить в исполнение свои великие планы.
Когда Ксеркс угрожал Греции необыкновенной армией, Афины, т. е. Фемистокл первым дал толчок к соединению государств, готовых защищать свою свободу. Вследствие стараний Фемистокла состоялось союзное собрание на Коринфском перешейке. Чтобы не повредить делу отечества спорами и взаимной завистью, он великодушно согласился предоставить Спарте безраздельно главное начальство при походе в Темпей. Точно так же, когда впоследствии, одновременно с выступлением Леонида в Фермопилы, соединенный флот афинян и пелопоннесцев был послан в северный пролив Эвбеи, Фемистокл, в интересе общего дела, уступил главное начальство над этим флотом спартанскому вождю Эврибиаду, несмотря на то, что афиняне выставили кораблей более, чем все прочие государства Греции, вместе взятые. «Афиняне уступили, — говорит Геродот, — так как для них спасение Эллады было главным делом и так как они знали, что она погибнет, если они затеют спор из-за главного начальства. Они рассуждали верно: внутренний раздор ввиду единодушного врага настолько же хуже, на сколько самая война хуже мира».
Фемистокл возвратился от Темнея с аттическими гоплитами в конце мая 480 года. В это время люди, посланные незадолго перед тем из Афин в Дельфы, принесли от тамошнего оракула изречение, насчет значения которого не все были согласны. Вот оно:
Когда падет перед неприятелем все,
что находится между горой Кекропса
И расселинами священного Киферона,
Останутся недоступными лишь деревянные стены Тритогенеи,
Которые спасут тебя вместе с твоими детьми.
Не ожидай же всадников и пехоты,
сидя спокойно на твердой земле;
Беги от грозящего нападения.
Обрати к неприятелю тыл —
когда-нибудь ты обернешься к нему лицом.
Божественный Саламин! Ты истребишь сыновей, жен,
Когда будут сеять плоды Димитры или собирать их.
Спорили о деревянных стенах Тритогенеи (Афины).
Одни думали, что под этим разумелся акрополь, вход в который был защищен палисадом. Но афинские толкователи изречений оракула спасительными деревянными стенами считали корабли и советовали афинянам переселяться в какую-либо другую страну, так как в случае сражения с персами на море их дети будут убиты при Саламине. Фемистокл согласен был в объяснении деревянных стен с толкователями оракула, но, по его мнению, при Саламине боги не грозили никакой опасностью афинянам, иначе не было бы сказано «Божественный Саламин». «Под сыновьями жен, которые будут истреблены при Саламине, — говорил он, — разумеются персы». Толкование Фемистокла нашло сочувствие у народа, и было решено идти против персов на кораблях со всем мужским населением города. Тогда в Исемийском собрании Фемистокл сделал предложение, чтобы спартанцы своими сухопутными войсками заняли Фермопилы, а афиняне со всем их флотом, подкрепляемые пелопоннесскими судами, удерживали бы персидский флот у северных берегов Эвбеи. Предложение это было принято.
В начале июля Фемистокл вышел с 147 судами; остальные должны были последовать за ним, как скоро будут готовы к отплытию. К ним присоединилось всего только 115 пелопоннесских кораблей. Флот направился в пролив между Эвбеей и южными берегами Фессалии, где между мысом Артемисием и Сепием представляется только незначительный проход среди множества островов. Но когда в середине августа приблизился персидский флот, греки упали духом при виде его превосходства и через Эврип отступили далеко за Фермопилы, к самой Халкиде. Главнокомандующий персидским флотом Ахеменес, брат Ксеркса, приказал своим судам стать на якорь в открытом море против мыса Сепия. Утром на следующий день поднялся страшный северный ветер, свирепствовавший трое суток и причинивший много вреда персидскому флоту, находившемуся на открытом месте, у скалистых берегов. Больше 400 транспортных и военных судов пошли ко дну. Когда греки, стоявшие в проливе Эвбеи, высокие горы которой спасли их от всякой потери, получили известие со своих сторожевых постов на северном конце острова о несчастье с персидским флотом, они с новой бодростью возвратились на прежнее место у мыса Артемисия, в надежде, что им можно будет вступить в сражение с сильно пострадавшим неприятелем. Но, против ожидания, они нашли, что число неприятельских кораблей, стоявших теперь при Афете, у входа в Пагасейский залив, далеко превосходило их: там было еще около 1100 судов. Главный начальник Эврибиад и некто Адимант, командовавший 40 коринфскими кораблями, потребовали отступления; к ним присоединился и Архителес, начальник афинского священного корабля. Фемистокл не без труда удержал их. Жители Эвбеи, остров которых, вследствие отступления греков, оставался на произвол персов, тайно предложили ему 30 талантов серебра, если он удержит флот. Из этой суммы он послал пять талантов Эврибиаду, три — Адиманту, Архителес должен был удовольствоваться одним талантом; остальные же деньги Фемистокл удержал у себя — может быть, впоследствии они понадобятся ему снова для подобных же целей.
