Российские землевладельцы все же не были безропотными жертвами, в конце 1916 года некоторые из них возобновили работу Всероссийского союза землевладельцев, созданного в 1905-м, чтобы защитить себя и собственность от крестьянских погромов и экспроприаций. К середине 1917 года союз, в состав которого вошли многие зажиточные крестьяне, основал сеть местных организаций по всей стране и продолжал расти, несмотря не отсутствие правительственной поддержки. Князь Сергей Волконский описывал его деятельность как «истерический вопль безнадежного сопротивления стихийным силам». Характеристика эта, хотя и точная относительно конечного краха русских землевладельцев, чересчур сурова относительно их мотивов и действий. Вызовы, с которыми они столкнулись, были грандиозны, и члены союза не всегда могли понять, насколько ужасно их положение и что следует предпринять.
Политическая революция стремительно перерастала в социальную. Подавляющее большинство российских подданных спокойно ожидали, что вопросы земли, продовольствия и мира будут обсуждаться и решаться Учредительным собранием, к которому не питали доверия массы, желавшие немедленного удовлетворения своих требований. 3 июля в Петрограде началось возмущение солдат, едва не закончившееся свержением Временного правительства. В течение трех дней мятежные солдаты и вооруженные рабочие вели перестрелку с верными правительству войсками. Как и в феврале, большинство актов насилия в июльские дни было обращено против «буржуев». Сотни людей были убиты и ранены. Историки продолжают спорить относительно роли большевиков в подготовке и организации восстания, но большинство согласны в том, что они могли свергнуть правительство, если бы ставили такую цель. Ленин однако колебался, позволив правительству взять верх. Вожди большевиков были арестованы и обвинены в измене, Ленину удалось тайно укрыться в Финляндии.
В письме графу Сергею его знакомая сообщала:
Вообще расширение моего политического горизонта растет не по дням, а по минутам, и все благодаря демократическому устройству страны. Когда пули свободно свистели по улицам, залетая в окна и доказывая на деле все прелести свободы в правовом государстве, – в эти июльские дни, спасаясь в ванной, я поняла, что мое прежнее понятие о ванной было шаблонно, а теперь расширилось познанием, что ванна может служить и крепостью.
Позвольте пожелать Вам доброго здоровья и отдыха среди Ваших исторических поместий, созидавшихся в то счастливое время, когда люди понимали слово «родина» и имели право называться русскими, а не «бывшими людьми».
Тем временем князь Львов оставил пост премьер-министра и вышел из правительства. Его сменил Керенский, который переехал в бывшие покои императора Александра III в Зимнем дворце и начал вести себя как русский Наполеон, призванный спасти страну и революцию. К тому времени многие в России искали такого лидера, в том числе граф Сергей. Многие склонялись к тому, что России необходимо авторитарное правительство, чтобы обеспечить успешную работу Учредительного собрания. Некоторые шли еще дальше, утверждая, что только военная диктатура может спасти Россию от развала.
В августе «мэр» записывал в дневнике: «Революция в крайнем своем развитии всегда приводит к диктатуре, то есть деспотизму одного и произволу его приспешников…» Это было мучительное для «мэра» время. Как и его друзья либералы, он с ужасом смотрел на хаос вокруг себя, тем не менее продолжая верить в справедливость своей борьбы за правовое общество.
8–10 августа несколько сотен промышленников, землевладельцев, политиков, представителей духовенства, генералов и общественных деятелей встретились в Москве на Всероссийском демократическом совещании, объединявшем несоциалистические силы. Участники сошлись на том, что России угрожает гражданская война. В поисках поддержки своему правительству Керенский в том же месяце собрал в Москве Государственное совещание. Попытка объединить левых и правых закончилась провалом. Вместе с тем совещание показало рост популярности верховного главнокомандующего генерала Корнилова, чему одни были рады, в то время как другие усматривали в этом угрозу революции.
Протесты против надвигающейся контрреволюции прокатились по всей стране, как только Корнилов, в ответ на слухи о готовящемся большевиками перевороте, начал приготовления к его подавлению и выступил против Петросовета. Во время событий, получивших название «корниловского выступления», Керенский, решив, что Корнилов посягает на его власть, распорядился арестовать его и еще нескольких генералов. Единственной выигравшей стороной оказались большевики. Керенский высоко оценил их помощь в «спасении» революции от Корнилова: освободил большевистских вождей из заключения и выдал сорок тысяч винтовок столичным рабочим. Удача вновь улыбнулась большевикам после июльского провала, тогда как Керенский потерял поддержку консерваторов, либералов, генералитета и даже многих левых.
11 апреля, когда Шереметевы приехали из Петрограда в Москву, Борис и Лили Вяземские отправились в свою усадьбу Лотарево в Тамбовской губернии. Граф Сергей был рад их отъезду. Он не мог примириться с их либеральными взглядами, и бесконечные споры о политике его раздражали. Весной Вяземские похоронили брата Бориса Дмитрия (убитого шальной пулей, когда он ехал на автомобиле по Петрограду) там же, в семейном склепе, несмотря на протесты крестьян, ненавидевших Дмитрия за жестокость, с которой он подавлял их волнения в 1905 году. Ситуация была тревожной. Вокруг сновали агитаторы, крестьяне громили усадьбы. Борис слал в столицу просьбы о помощи, но помощь не приходила. Когда стало ясно, что их жизни угрожает опасность, Борис решил оставить Лотарево. Однако бежать они не успели.
В июле крестьянский комитет потребовал, чтобы Вяземский отказался от своих земель. Крестьяне готовы были оставить за ним десять десятин и немного скота. Вяземский настаивал на том, что в решении этого вопроса следует дождаться Учредительного собрания. Крестьяне повторили свои требования в августе, и на сей раз Борис не стал им отвечать.
Однажды утром в конце августа сотни окрестных крестьян под предводительством большевистского агитатора Моисеева пришли в Лотарево. Лили и слуги уговаривали Бориса сесть на заднем дворе в телегу и уехать, пока те не уйдут, но он отказался. Вяземский уже сталкивался прежде с разъяренной толпой, и ему всегда удавалось ее утихомирить. Он собирался поговорить с крестьянами, однако, подстрекаемые Моисеевым, они не дали себя уговорить. Одни предлагали убить Вяземского, другие – арестовать его или отправить на фронт. Бабы набросили петлю на шею Лили, но мужики велели им остановиться, и ее отпустили.
Настроение толпы несколько раз менялось. Как вспоминал один из крестьян, Вяземский наконец сказал: «Друзья мои, отпустите нас невредимыми и можете забирать все что вам угодно, деньги, землю, усадьбу, только оставьте нас в покое». Но крестьяне заперли Бориса и Лили в местной школе и продолжали спорить, что делать дальше. Служанка Лили принесла им плащи и папиросы. Бабы пялились на них в окна, и Борис завесил их плащами. На следующий день деревенские порешили отвезти Бориса на железнодорожную станцию и отправить в Петроград, чтобы на фронте окопы стали Борису могилой. Лили оставалась на милость крестьян, которые захватили винный погреб. Бориса повезли на станцию, которая оказалась битком набита дезертирами и призывниками, ожидавшими отправки на фронт. Известие о том, что здесь находится князь Вяземский, быстро разнеслось в толпе. Дезертиры вытащили Бориса из квартиры начальника станции и забили его насмерть шомполами.
