Брат Елены Николай был одаренным скрипачом, в 1920-м он начал играть в оркестре в клубе Герцена на Новинском бульваре. В следующие несколько лет он играл во множестве оркестров, включая оркестр Дмитровского драматического театра и студию Стравинского. В 1924-м Николай стал концертмейстером, композитором и скрипачом в Третьей студии Московского художественного театра, позднее получившей имя своего основателя Евгения Вахтангова. В вахтанговском театре он работал до конца жизни.
Татьяна Аксакова-Сиверс часто бывала в Наугольном доме, и это молодое поколение, «прекрасное и талантливое», производило на нее сильное впечатление, особенно Борис Сабуров. Юрий Самарин вспоминал о нем позднее:
Одаренный художник, тонкий поэт, он вносил в нашу жизнь своеобразные черты художественности. По его инициативе и с его главным участием на Воздвиженке издавался рукописный журнал под названием «Загоны мечт», в нем он выступал в роли оформителя и писателя. <…>
С интересом мы ждали каждую субботу появления нового номера «Загонов». В них всегда бывали красочные иллюстрации несколько абстракционистского стиля, маленькие новеллы, стихи, карикатуры, высмеивающие кого-нибудь из нас. <…> Борис С[абуров] был первым, кто открыл нам Есенина. Через его воспитание мы научились любить этого замечательного своеобразного лирика.
Еще одним таким талантом был Александр Голицын. Сергей Голицын писал о своем кузене как о прирожденном лидере, «красивом, уверенном в себе и отважном». Семья Александра вынуждена была бежать из своего поместья под Ливнами летом 1918 года. Александр часто бывал в Наугольном доме, где устраивал любительские спектакли. «Ревизор», «Горе от ума» и «Борис Годунов» были самыми любимыми его пьесами. Он был прекрасным актером, и ему всегда доставались главные роли.
Три вдовы в Наугольном доме представляли старую Россию и обеспечивали связь с прошлым для молодых людей, родившихся слишком поздно, чтобы помнить прежнюю жизнь. Они старались привить детям симпатию к дворянским традициям, обычаям семьи и того исчезнувшего мира. Тем временем дети обнаруживали собственные вкусы в музыке, литературе, танцах и жили в соответствии с культурными кодами своего времени, хотя и не отвергали мира своих родителей.
Живая связь с прошлым сделала возможным возрождение одного из ключевых элементов дворянской жизни: бала. Сергей Голицын сопровождал мать на первый в советское время бал в Наугольном доме, который проходил в ярко освещенном зале на верхнем этаже. Пианино, стулья и диваны поставили вдоль стен. В зале стояли столы с бутербродами с сыром и колбасой и яблоками, кто-то из молодых людей смешивал клюквенный морс с самогоном. Дамы рассматривали пришедших в лорнеты. Молодые люди рассказывали анекдоты, смеялись и выходили покурить. Когда входила молодая дама, мужчины целовали ей руку, если женщина была незамужней и немолодой, они должны были раскланяться. Поскольку ни у кого из мужчин не было фраков и смокингов, они заранее договорились приходить в повседневной одежде, был ли это старый мундир, бархатный пиджак или толстовка, длинная блуза с поясом. Дамы были в длинных белых платьях, которые они шили себе сами. Пианистом и распорядителем выступал Владимир Гадон, маленький круглолицый старичок с седой бородой в офицерском мундире с темными следами споротых погон. Гадон некогда был адъютантом великого князя Сергея Александровича и распорядителем на генерал-губернаторских балах в Москве. Гадон поджидал Лилю Шереметеву, чтобы ее платком дать сигнал к началу праздника. Каждый бал начинался кадрилью, затем следовал вальс, опять кадриль и т. д. Тогда в большой моде был фокстрот, но на балах его не танцевали, поскольку пожилые дамы находили его развратным и безнравственным.
Многих участвовавших в балах «бывших людей» ждала трагическая судьба. Сергей Голицын вспоминал:
Я было составил скорбный список, перечел его и ужаснулся: слишком страшно он выглядел. Да, большая часть тех юношей и барышень, особенно юношей, кто беззаботно веселился на балу, позднее погибла в лагерях, иные, испытав муки ада, вернулись, иные уехали за границу… Иных арестовывали только за титул.
Владимир Голицын и Елена Шереметева влюбились друг в друга на таком балу. Впервые они встретились летом 1920-го, но вскоре после знакомства Владимир уехал в очередную арктическую экспедицию. Вернувшись в Москву, он отправился повидать Николая Шереметева в Наугольный дом, и там вновь встретил его сестру Елену. У Елены было много поклонников, а Владимиру предстояло еще несколько долгих путешествий в Арктику. В конце лета 1922-го он уехал в трехмесячную экспедицию к Новой Земле на ледоколе «Малыгин», зато в конце года навсегда вернулся в Москву.
Елена и Владимир венчались 30 апреля 1923 года в храме Большого Вознесения, где когда-то были обвенчаны Александр Пушкин и Наталья Гончарова, в присутствии родных и многочисленных гостей. В Наугольном доме был подан обед, состоявший из кулебяк с мясом, вязигой и капустой. Борис Сабуров читал сочиненные по случаю стихи. По возвращении из поездки в Петроград новобрачные поселились в квартире Голицыных в Еропкинском переулке. Голицыны смогли купить квартиру благодаря драгоценностям, неожиданно доставшимся им в наследство от умершей родственницы. Квартира была маленькая и холодная, ванну принимали в фарфоровом тазу, который наполняли водой кувшинами. Жили очень тесно. В квартирке помещались «мэр» и Софья; Михаил с Анной и их дети – Сергей, Маша и Катя; Лина с мужем Георгием Осоргиным; Владимир Владимирович, Татьяна и трое их детей; иногда – семья Эли и Владимира Трубецкого. Места было так мало, что Сергею приходилось спать в платяном шкафу под женскими платьями. На оставшиеся после покупки квартиры деньги Владимир Владимирович смог купить жилье в Хлебном переулке, и через несколько месяцев его семья переехала туда.
В сентябре 1923 года Владимир и Эли Трубецкие уехали с детьми в Сергиев Посад, священное для России место. Вскоре после революции многие стали переезжать туда. В числе первых был граф Юрий Олсуфьев и его глубоко верующая жена Софья, которой Сергий Радонежский явился во сне. К ним присоединились другие дворянские семьи – Истомины, Нарышкины, Мещерские, Лопухины, энциклопедически образованный священник и философ Павел Флоренский с семьей. Святыни Сергиева Посада служили духовным утешением после ужасов революции и Гражданской войны и позволяли со смирением принять непостижимое и непредсказуемое будущее.
Владимир Трубецкой днем аккомпанировал немым фильмам в местном кинематографе, а вечерами играл на виолончели в главном ресторане города. Будучи не только хорошим музыкантом, Владимир сочинил оперетту на сюжет одной из новелл «Декамерона» Боккаччо, которая шла с заметным успехом. Это было относительно благополучное время. Трубецкие смогли снять верхний этаж дома с огородом на заднем дворе, нанять няньку и повара. Владимиру нравилась его работа, он относился к ней серьезно, даже предварительно просматривал фильмы, чтобы подобрать наиболее подходящие музыкальные пьесы для каждого эпизода. Он подружился с писателем Михаилом Пришвиным, и они целые дни проводили на охоте в окрестных лесах.
Елена и Владимир Голицыны часто приезжали в Сергиев Посад, проводили лето в селе Глинково вместе с обширным семейством Голицыных. Первой у них родилась в 1924 году Елена, через два года появился Михаил (Мишка), а еще через два года, в 1928-м – Илларион (Ларюша). Владимир брался за любую работу и сменил множество занятий, был матросом, кораблестроителем, чертежником, даже разработчиком детских настольных игр. В 1925 году его работы на международной выставке декоративного искусства в Париже были отмечены двумя золотыми и одной серебряной медалью. Большую часть времени он работал в качестве иллюстратора книг и популярных журналов «Пионер», «Знание – сила», «Всемирный следопыт» и «Вокруг света». Он постоянно находился в поисках заказов, а работу надо было делать быстро и точно в срок, зато такая жизнь давала возможность зарабатывать собственным ремеслом. Владимир Трубецкой сотрудничал с Владимиром Голицыным в этих изданиях, сочиняя комические истории с легкой сатирой на собственного alter ego – бывшего дворянина Владимира Сергеевича Хвоща. Со временем Владимир Голицын стал зарабатывать достаточно, чтобы нанять няню для детей. Несмотря на обилие работы, Владимир любил развлечься, охотно делал перерыв в занятиях, чтобы выпить, сыграть в шарады и станцевать фокстрот. У них был небольшой граммофон и две пластинки: старая, с ариями из «Фауста» и «Аиды», и с танцами 1920-х, которую они совершенно заиграли.
