Михаил Пришвин. Дневники, июль 1930 года
18. Великий перелом
Сталин мастерски победил своих конкурентов в борьбе за власть – сначала Троцкого, который в 1929 году был выслан из страны, затем Зиновьева, Каменева и Бухарина. Как и Ленин, Сталин умел быть гибким, он был готов скорректировать свой политический курс и воспользоваться стратегией противника. Следуя за Бухариным, он отверг идею мировой революции в пользу «построения социализма в одной стране»; у Троцкого он позаимствовал идею о необходимости решительно бороться с отсталостью и положить конец НЭПу. Социализм, объявил Сталин, будет построен в одной отдельно взятой стране, и будет построен незамедлительно.
Сталинские взгляды разделяли многие члены партии, которым НЭП был чужд с самого начала. Уже в 1922 году XI съезд партии подтвердил, что никаких новых «отступлений» от революции не будет. Рабочие и молодежь, вместе с большинством членов партии, были недовольны: разве в революцию и Гражданскую войну люди жертвовали жизнью ради того, чтобы новое поколение торговцев и мелкой буржуазии могли разбогатеть за их счет и танцевать под звуки американского джаза в ночных заведениях Москвы, пока они прозябают в нищете?
Партийное руководство опасалось, что теряет контроль над ситуацией; секретные отчеты свидетельствовали о нарастании проблем: недовольство рабочих, сопротивление крестьян, отчуждение молодежи, пьянство, разгул коррупции. К концу десятилетия партия была готова нанести ответный удар.
Сталинская «революция сверху» началась в 1928-м и вошла в историю как эпоха «великого перелома». На октябрь того же года пришлось начало первого пятилетнего плана. Его главной целью было практически в одночасье превратить аграрную страну, основой экономики которой было крестьянское хозяйство, в крупную индустриальную державу. Дерзость плана отражала грандиозные мечты Сталина и веру партии в собственные безграничные силы. «Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять», – гласил популярный лозунг тех дней. Первый пятилетний план был выполнен всего за четыре года и три месяца. Целые отрасли промышленности, от химической до автомобилестроения, от авиационного до машиностроения, были созданы заново, новые города, дававшие жизнь разраставшимся промышленным комплексам, возникли в Сибири и на Урале.
За индустриализацию пришлось заплатить крестьянам. В годы первой пятилетки десятки тысяч рабочих выехали в село для ускоренного проведения коллективизации. В результате широкой кампании поощрения, пропаганды, запугивания и жестокого насилия крестьяне были вынуждены вступать в большие, находившиеся под управлением государства сельскохозяйственные коллективы. Всякая частная торговля, даже ярмарочная, купля-продажа между частными лицами собственного имущества, была запрещена; сельскохозяйственные рынки закрыли. Продукты и предметы повседневного спроса исчезли с прилавков магазинов; восстановлены пайки, сначала на хлеб, а потом и на основные товары. Голод царил повсеместно и стал характерной чертой советской жизни.
Нельзя отрицать завоеваний сталинской революции. В рекордные сроки СССР превратился в одну из крупнейших индустриальных держав мира. Но эти достижения сводит на нет их цена – страдания людей. Прежде чем в 1933 году закончилась программа массовой коллективизации, более двух миллионов «классовых врагов» были депортированы в Сибирь, на Урал и в Среднюю Азию; большинство депортированных размещались в спецпоселениях и использовались на заготовке леса и работе в шахтах; сотни тысяч были убиты или умерли от голода и холода. Жизнь крестьян, не подвергшихся депортации, была не легче. Коллективизация принесла на Украину, в Центральную Россию и на Северный Кавказ массовый голод, в результате которого на 1934 год насчитывалось более пяти миллионов погибших.
Начиная с 1929 года систему тюрем начала заменять широкомасштабная сеть хозрасчетных исправительно-трудовых лагерей – ГУЛАГ. С 1929-го по 1953-й – год смерти Сталина – через нее прошли восемнадцать миллионов заключенных. Без использования рабского труда этой огромной массы заключенных планы Сталина не были бы реализованы.
Классовая борьба с особым неистовством хлестнула по традиционно подозрительным элементам: «бывшим людям», лишенцам, интеллигентам, нэпманам, буржуазным специалистам и кулакам. В конце 1926 года ВЦИК обсуждал возможность восстановления в правах лишенцев, которые занимались общественно-полезным трудом и были лояльны к советской власти. Изменений, однако, не последовало ни тогда, ни позже. Массовые чистки в учреждениях, на фабриках, в школах оставляли многих из этих людей без средств к существованию.
Согласно секретным документам ОГПУ, в начале 1930-х годов наблюдалось усиление «контрреволюционной активности». «Комсомольская правда» писала об «инженерстве» «с гранатой вредительства в кармане», «склеивающем осколки разбитых надежд на крушение власти советов». Примерно в это же время «бывших людей» стали включать в более широкое понятие «социально-вредных элементов», в которые входили безработные, сироты, нищие и мелкие преступники (как реальные, так и воображаемые). Советская власть видела в них серьезную угрозу и попыталась устранить ее путем введения в 1932 году паспортов. Хаос коллективизации и индустриализация спровоцировали новое «великое переселение народов», во время которого более двадцати миллионов человек наводнили крупные и мелкие города. Обязательной всеобщей паспортизацией городского населения ОГПУ надеялось выявить всех «бывших» и другие нежелательные элементы; их ждал либо арест, либо высылка из крупных городов. Хотя для получения паспортов и не было формальных ограничений, устные инструкции запрещали выдавать их «классовым врагам» и «бывшим людям».
Юджин Лайонс, американский журналист и политический активист, прибыл в СССР в качестве корреспондента United Press в 1928 году, в самом начале «великого перелома». Он приехал радикалом, но то, что он увидел в следующие шесть лет, разрушило его иллюзии относительно советского «рая для рабочих». Среди многого, что поколебало его веру, было обращение с «бывшими людьми». Его потрясла жестокая последовательность, с какой их «выявляли и безжалостно подавляли». У него не укладывалось в голове, как эти люди, лишенные возможности зарабатывать на жизнь, могут выжить; более того, всякая забота об этих несчастных порицалась как проявление «буржуазной сентиментальности». Уолтер Дюранти в 1931 году назвал «бывших людей» «живыми мертвецами» и «призраками прошлого в советском настоящем».
С началом «великого перелома» «бывшие люди» обнаружили, что им уже негде спрятаться. Их преследовали не только в городах: тех немногих, кому удалось выжить в деревне, сгоняли с земли навсегда. К середине 1920-х около 11 % дореволюционных помещиков (всего 10 756 человек, не включая членов их семей) все еще проживали в сельской местности. Большинство никогда не были крупными землевладельцами, как Шереметевы, их поместья были значительно мельче. Некоторым удалось организовать коммуны или образцовые хозяйства, где они работали вместе со своими бывшими крестьянами. Однако само их присутствие там представляло собой проблему для государства. В марте 1925 года вышел декрет о выселении всех бывших помещиков из их усадеб к началу, затем – к 1 августа 1926 года. Выселенные в основном подались в города, где пополнили ряды лишенцев в отчаянном поиске жилья, работы и пропитания.
