Чэн Синь договорила за него то, что он не решался сказать:
– Тридцать пять лет прошло между инцидентом с Гало-Сити и окончанием строительства базы на Меркурии. Тридцать пять драгоценных лет были потрачены впустую.
Ло Цзи кивнул. Чэн Синь показалось, что во взгляде, которым он смотрит на нее, нет больше доброты. В глазах старика пылал огонь Страшного суда. Они словно кричали: «Видишь, что ты наделала!»
Теперь Чэн Синь понимала, что из трех способов выживания человечества – проекта космических убежищ, плана черного домена и создания кораблей, способных летать со скоростью света, – только последний был верным.
Юнь Тяньмин ясно указал на него, но она поставила на этом пути преграду.
Не останови она Уэйда, Гало-Сити добился бы независимости. Даже если бы она не продлилась долго, им бы удалось обнаружить эффекты светового следа и изменить отношение правительства к светолетам. У человечества тогда было бы достаточно времени для сооружения тысячи таких кораблей и образования черного домена. А тогда не последовало бы и удара «темного леса»…
Человечество разделилось бы на две части: тех, кто хочет улететь к звездам, и тех, кто хочет остаться в черном домене и жить в счастье и покое. Каждый получил бы то, чего желал.
Итак, она совершила очередную роковую ошибку.
Дважды Чэн Синь занимала позицию в иерархии власти, уступающую разве что только самому Господу Богу, и оба раза она столкнула мир в пропасть во имя любви. Только на этот раз никто не мог исправить то, что она натворила.
Чэн Синь почувствовала нарастающую ненависть к Уэйду. Она ненавидела его за то, что он сдержал свое слово. Зачем он это сделал? Мужская гордыня взыграла или и в самом деле решил поступить по чести? Уэйд не знал об эффекте следа. Цель, к которой он стремился, изучая способы полета со скоростью света, красноречиво выразил тот безымянный боец: они боролись за свободу, за возможность жить среди звезд, за миллиарды и миллиарды новых космических миров. Она была убеждена: знай Уэйд о том, что светолет – это единственный путь к спасению человечества, он наплевал бы на свою клятву.
Ладно, хватит перекладывать свою ответственность на других. Неважно, на какой она там позиции после Бога, – она обязана исполнить свой долг.
Недавно на Плутоне Чэн Синь пережила момент самого большого в жизни умиротворения. Вид конца света принес ей покой: вся ответственность позади, все треволнения и страхи тоже. Жизнь проста и чиста, как в то мгновение, когда покидаешь материнское лоно. Оставалось лишь мирно ждать поэтического, живописного во всех смыслах конца, когда и она сама станет частью гигантского художественного полотна Солнечной системы.
Но сейчас все перевернулось с ног на голову. В ранней космологии обнаружился парадокс: если Вселенная бесконечна, то каждая ее точка должна ощущать кумулятивный эффект тяготения, источником которого является бесконечное число небесных тел. Чэн Синь и вправду ощущала сейчас бесконечное тяготение. Эта сила, исходящая из всех концов Вселенной, безжалостно рвала на куски душу молодой женщины. Ужас ее последних мгновений в качестве Держателя Меча 127 лет назад всплыл на поверхность, а четыре миллиарда лет истории навалились на нее всей своей тяжестью, грозя раздавить. Небо заполнилось мириадами взирающих на нее глаз динозавров, трилобитов, муравьев, птиц, бабочек… На нее смотрели сто миллиардов пар глаз, принадлежавших всем людям, когда-либо жившим на Земле.
И еще на нее смотрели глаза АА. Чэн Синь поняла, что говорил взгляд подруги: «Вот ты и испытала кое-что пострашнее смерти».
Чэн Синь знала, что у нее нет иного выбора, как продолжать жить. Они с АА единственные из всего рода людского, кто выживет. Ее смерть будет означать смерть половины человечества. Продолжать жить – вот достойное наказание за ее ошибку!
Но они по-прежнему не знали, куда лететь. В сердце Чэн Синь космос отныне стал даже не черным, а просто бесцветным. Какой смысл куда-то двигаться?..
– Куда же нам лететь? – пробормотала Чэн Синь.
– Ищите их! – сказал Ло Цзи. Его образ исказился еще больше, да к тому же стал черно-белым.
Его слова, словно факел, разогнали мрак, царящий в сознании Чэн Синь. Они с АА переглянулись и сразу же поняли, кого имел в виду Ло Цзи.
А старец продолжал:
– Они все еще живы. Мир Убежищ принял короткую гравитационную передачу, посланную пять лет назад. Они не сообщили, где находятся. «Ореол» будет периодически вызывать их по грави-связи. Может, вы найдете их, а может, они найдут вас.
Теперь исчезла и черно-белая картинка, но подруги все еще слышали голос Ло Цзи. Он произнес свои последние слова:
– Ну вот, пришло и мое время уйти на полотно. Счастливого пути, дети!
Передача оборвалась.
На мониторе они видели, как Плутон вспыхнул ярким светом и расплылся в двух измерениях. Та сторона карликовой планеты, где находился музей, коснулась плоскости первой.
При нынешней скорости «Ореола» стал проявлять себя доплеровский эффект. Звезды впереди приобрели голубоватый оттенок, тогда как звезды позади стали красноватыми. Изменение цвета касалось и двумерной Солнечной системы.
Снаружи больше не было видно других кораблей – «Ореол» оставил их за кормой. Все спасающиеся бегством космолеты падали на плоскость, как капли дождя на стекло.
Теперь со стороны Солнечной системы доходили только немногочисленные обрывки радиоразговоров. Благодаря доплеровскому эффекту короткие всплески голосов звучали странно, походили на пение.
– Мы очень близко! Вы за нами?
– Не делай этого! Не де…
– Боли не будет. Говорю же тебе: все закончится в один миг…
– Ты все еще не веришь мне после всего этого? Ну и ладно, не верь…
– Да, малыш, мы станем очень-очень тонкими…
– Идите все сюда! Мы должны быть вместе…
Чэн Синь с АА слушали. Голосов становилось все меньше, и раздавались они все реже. Через тридцать минут из Солнечной системы донесся последний выдох:
– А-х-х-х-х-х-х-х…
Голос прервался. Исполинская картина под названием «Солнечная система» была закончена.
«Ореол» продолжал падать на плоскость. Разгон, который он к этому времени набрал, замедлял его падение, но корабль еще не достиг скорости убегания. Сейчас светолет был единственным в Солнечной системе рукотворным трехмерным объектом, а Чэн Синь и АА – единственными людьми вне картины. «Ореол» находился очень близко от плоскости, и с этого угла зрения смотреть на двумерное Солнце было все равно что смотреть на море с берега: тусклая багровая поверхность тянулась в безграничную даль. Только что перешедший в плоское состояние Плутон стал огромным и продолжал расширяться такими темпами, что это было заметно невооруженным глазом. Чэн Синь всматривалась в три изящных кольца Плутона и пыталась выискать хоть какие-нибудь следы музея, но ничего не нашла – музей был слишком мал.
