Мужчина приблизился к трапу.
– Обождите минутку, трап крутой. Я помогу вам спуститься. – Он легко поднялся по трапу и приготовился повести Чэн Синь вниз. – Вам стоило бы подольше отдохнуть, прежде чем выходить. Спешить некуда. – Чэн Синь отметила, что человек говорит с сильным акцентом Эры Устрашения.
Чэн Синь ощутила прикосновение теплой и сильной руки; незнакомец защитил ее собой от холодного ветра. Ей внезапно захотелось броситься в его объятия, – объятия первого же мужчины, которого она встретила после путешествия в двести с лишним световых лет.
– Вы прилетели из Солнечной системы? – спросил незнакомец.
– Да. – Поддерживаемая мужчиной, Чэн Синь двинулась вниз по трапу. Она доверяла ему все больше и опиралась на него сильнее и сильнее.
– Солнечной системы больше нет, – сообщила АА и села на верхнюю ступеньку трапа.
– Я знаю. Удалось ли спастись кому-нибудь еще?
Чэн Синь сошла на землю, ступила в мягкую траву и присела на нижнюю ступеньку.
– Скорее всего, нет.
– Эх… – Мужчина кивнул и вновь двинулся вверх по трапу, чтобы помочь АА. – Меня зовут Гуань Ифань. Я вас здесь дожидался.
– Но как вы узнали, что мы прилетим? – спросила АА, позволяя взять себя под руку.
– Мы приняли вашу гравитационную передачу.
– Так вы с «Синего космоса»?
– Ха! Если бы вы задали этот вопрос тем, кто только что улетел, они бы сочли вас чудачкой! «Синий космос» и «Гравитация» уже древняя, четырехсотлетняя история. Но я и сам древний. Работал астрономом на «Гравитации». Провел четыре века в анабиозе, проснулся только пять лет назад.
– Где теперь «Синий космос» и «Гравитация»? – Чэн Синь попыталась встать, цепляясь за перила трапа, по которому спускались Ифань с АА.
– В музеях.
– А музеи где? – допытывалась АА. Она обняла Ифаня за плечи, так что тот практически нес ее на себе.
– На Мире I и Мире IV.
– А сколько всего миров?
– Четыре. Скоро откроют для заселения еще два.
– И где они находятся?
Гуань Ифань аккуратно поставил АА на землю и рассмеялся.
– Дам совет: кого бы вы ни встретили, человека или любое другое существо, не спрашивайте, где находятся их планеты. Таковы космические правила приличия, наподобие того как не положено интересоваться возрастом женщины… Тем не менее я спрошу: сколько вам сейчас лет?
– Столько, на сколько мы выглядим, – хихикнула АА и присела в траву. – Ей семьсот, мне пятьсот.
– Доктор Чэн выглядит практически так же, как и четыре века назад.
– Вы знакомы? – АА уставилась на Гуань Ифаня.
– Я видел доктора Чэн в передачах с Земли. С тех пор прошло четыреста лет.
– На этой планете много людей? – спросила Чэн Синь.
– Только мы трое.
– Это значит, что все ваши планеты лучше этой, – заключила АА.
– Вы имеете в виду природные условия? Вовсе нет. Кое-где воздух почти не пригоден для дыхания даже после ста лет терраформирования. Как раз эта планета – одна из лучших для переселенцев. Хоть мы и рады вам здесь, доктор Чэн Синь, мы не признаем ваших прав собственности.
– Я от них давно отказалась, – сообщила Чэн Синь. – Так почему же здесь никто не живет?
– Слишком опасно. Часто прилетают чужаки.
– Чужаки? Инопланетяне? – переспросила АА.
– Да. Чересчур близко к центру рукава Ориона. Здесь проходят два оживленных грузовых маршрута.
– Тогда что вы тут делаете? Просто нас дожидались?
– Не совсем так. Я прилетел с научной экспедицией. Они уже отбыли, а я задержался, чтобы подождать вас.
* * *
Через десяток часов трое людей на Голубой планете встретили ночь. Здесь не было луны, но по сравнению с Землей звезды сияли намного ярче. Млечный Путь казался рекой серебристого пламени, в свете которого от путешественников на земле лежали тени. Отсюда до центра Галактики ненамного ближе, чем от Солнечной системы, но пространство между DX3906 и Солнцем заполнено межзвездной пылью, поэтому с Земли Млечный Путь смотрелся более тускло.
В ярком свете звезд люди заметили, что окружающая их трава движется. Поначалу Чэн Синь и АА решили, что им почудилось, а на самом деле растительность колышется от ветра; но потом они поняли, что трава под ногами тоже шуршит и извивается. Ифань объяснил: голубая трава действительно кочует. Корни служат ей «ногами», и при смене времен года трава мигрирует с одной широты на другую – преимущественно по ночам. Услышав такое, АА отбросила стебельки, которыми поигрывала. Ифань заверил, что травинки – действительно растения, питаются фотосинтезом и почти не способны ощущать прикосновение. Другие растения на этой планете тоже умеют перемещаться. Он указал на горы, и девушки увидели, как в свете звезд шевелятся леса. Деревья двигались намного быстрее травы и напоминали марширующие в ночи армии.
Ифань указал на небо, туда, где горело не так много звезд:
– Еще несколько дней назад вон там мы могли видеть Солнце – куда яснее, чем увидели бы с Земли эту звезду. Разумеется, мы видели Солнце таким, каким оно было двести восемьдесят шесть лет назад. Солнце погасло в тот самый день, когда экспедиция улетела и я остался один.
– Солнце больше не светит, но занимает огромную площадь. Возможно, вам удастся рассмотреть его в телескоп, – сказала АА.
– Нет, не удастся. – Ифань покачал головой и снова указал в ту же точку на небе. – Даже если вы вернетесь туда, то ничего не увидите. Та область пространства теперь пуста. Плоские Солнце и планеты, которые вы наблюдали – это просто выброс энергии при коллапсе трехмерного вещества в двумерное. То, что вы видели, было не двумерным веществом, а преломлением электромагнитного излучения на границе между двумерным и трехмерным мирами. Как только энергия рассеется, эффект исчезнет. Преобразованная Солнечная система не имеет общих точек с трехмерным пространством.
– Но как же так? – спросила Чэн Синь. – Ведь трехмерный мир отлично виден из четырехмерного.
– Да, виден. Мне самому довелось посмотреть на трехмерные объекты из четырехмерного пространства. Но двумерное не видно из трехмерного. Это потому, что в трехмерном пространстве есть такой параметр, как толщина – измерение, в котором свет, исходящий из четырехмерного пространства, поглощается или рассеивается. В двумерном пространстве толщины нет, поэтому свет пронизывает его насквозь, нигде не останавливаясь. Двумерный мир абсолютно прозрачен, и увидеть его невозможно.
– Нет вообще никакого способа? – спросила АА.
– Никакого. Теория не позволяет.
Чэн Синь и АА на какое-то время смолкли. Солнечная система исчезла полностью. Пропала последняя надежда на спасение родной планеты. Но Гуань Ифань немного их утешил:
