«Намного важнее было бы, если бы... было прекращено навсегда шельмование польского населения, которое состоит в выстраивании линейки "евреи, поляки, цыгане". Приличная часть польского населения ощущала подобное уподобление евреям и цыганам совершенно справедливо как акт позора и оскорбления, лишающего чести».
А современный, уже цитировавшийся ранее немецкий историк М. Фёдровиц, считает: «Преимущественно элиты подполья были вместе со своей абсолютной враждебностью к немцам столь же решительными врагами русских и большевизма, зачастую в сочетании с антисемитизмом, имевшим религиозную или экономическую мотивировку»
[61]. Запомним эти слова.
Что же, однако, предшествовало этому? Ранее мы уже привели немало примеров реальной польской политики до войны. Пожалуй, стоит присовокупить к ним и емкий подытоживающий вывод российского историка Л. Б. Миляковой: «В 1930-е гг. польская политика... все больше эволюционировала в направлении национализма. ...Велась работа над законами, которые должны были лишить гражданских прав около полумиллиона польских евреев, существовали планы введения принципа национальной пропорциональности в отдельных профессиях». Что же касается польских коллег Л. Б. Миляковой, то они и в подобной ситуации легко находят оправдание самых вопиющих фактов. Так вот, если верить им, то трагическая судьба, постигшая еврейское население «восточных окраин», выглядит вполне закономерной. Дескать, что делать, раз уж на бесчисленные «благодеяния» польского государства значительная часть сограждан ответила предательством: евреи и белорусы в 1939 г. переметнулись на сторону Советов, а украинцы — так вообще террористами стали. И что ж, прикажете такое терпеть?
Но вернемся в тот самый 1939-й, когда массовая «измена», собственно, и началась. Так в чем же она заключалась, с точки зрения «прозревших» после развала советского блока польских историков? По их мнению, выступления против остатков польской власти на территории Западной Белоруссии и Украины были вызваны не напряженными межнациональными отношениями, усиленно создаваемыми поляки, а происками «коммуны» и НКВД. При этом нередки случаи, когда они так увлекаются, что сами же себя и опровергают, иногда в рамках одного и того же исследования. Так, в работе М. Вежбицкого «Польско-белорусские отношения при советской оккупации (1939-1941)» можно прочитать: «Следующим образом характеризовались настроения белорусского населения в преддверии 2-й мировой войны в статье, опубликованной 1.2.1939 г. на страницах белорусского журнала "Беларуски Фронт": Белорусское население ожидает каких угодно перемен... философией крестьянских масс является: ничего не говорить, ничего не знать, ничего не делать. Голодные, оборванные, неграмотные крестьяне не заинтересованы никакими политическими или общественными действиями. Они с энтузиазмом пойдут за любым, кто пообещает им хлеба и больше земли, чтобы производить этот хлеб»
[62].
И вот приходит Красная армия, и население ее приветствует. Хотя и по-разному, в основном, в зависимости от национальности. Вот как об этом пишет 1-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко: «Настроения белорусских крестьян великолепные, они поддерживают как могут Красную Армию... За Белостоком (уже на чисто польских землях. — Прим. авт.) население приветствует нас более сдержанно, меньше знают русский язык, зато чаще раздаются выстрелы из-за угла и из леса в солдат Красной Армии и их командиров». Просоветские настроения проявлялись в том числе в виде широко распространенных — в особенности на территориях, населенных белорусами (или евреями) — приветствий отрядов Красной Армии»
[63].
А что же на этот счет нам сообщают паны польские историки, хотя бы уже знакомый нам М. Вежбицкий? — «В диверсионные действия и бунты (имеются в виду выступления против польских органов власти. — Прим. авт.), организованные на этой территории, в основном были вовлечены представители двух национальных меньшинств довоенной Польши: белорусской и еврейской, чаще всего происходящих из самых бедных слоев общества окраин». Дальше автором лаконично рассказывается, как польские власти подавляли эти антиправительственные выступления, для чего даже однажды брали штурмом захваченный восставшими город Скидель в Белоруссии. Ну и ввиду военного положения каждого схваченного с оружием в руках расстреливали.
Примерно такие же сведения приводятся и у многих других польских историков. Причем о количестве расстрелянных лиц, их национальности, возрасте и т.д. ничего не сообщается. Зато в деталях, эмоционально, и даже так и тянет сказать — со смаком, расписываются злодеяния «бунтовщиков» и их вдохновителей — головорезов из Красной армии. Ни тени сомнений нет на этот счет и у известной нам пани М. Павловичовой: «Насилия творило местное население, сформированное в отряды так называемой "милиции", в которых наряду с Советами и украинцами было много евреев». И снова Вежбицкий: «Одним из примеров извращения фактов было представление борьбы польских властей с коммунистической диверсией в Гродно. После занятия этого города Красной Армией советские власти представили подавление антипольских диверсионных действий как "антисемитские эксцессы" польских властей, направленные против невинных граждан еврейской национальности ...»
Подобную, мягко выражаясь, однобокую трактовку событий на «восточных окраинах» без труда с помощью ярких примеров опровергает израильский историк г-жа Фатал-Кнаани: «...B преддверии вступления советских сил в Гродно, в то время когда гродненские рабочие освободили политических заключенных из местной тюрьмы, вооруженная группа, состоящая из поляков, по инициативе судьи Микульского приняла решение "навести порядок" в городе. Микульский собрал вокруг себя группу людей, в том числе и полицейских... вооруженных карабинами и пистолетами. Вооруженная группа овладела улицами города, убивала и избивала беззащитное население. Евреев обвиняли в восхищении русским коммунизмом, который занял половину Польши. Результатом погрома было двадцать пять жертв... Были также лица, проявившие инициативу, организованные полувоенным образом для поддержания порядка и безопасности и для того, чтобы предотвратить антиеврейские инциденты и грабежи. На предместье организовалась группа молодых евреев и молодых белорусов (работающих на заводе изделий из стекла), чтобы защищаться от грабителей. Им удалось отобрать оружие у группы хулиганов в мундирах польской армии»
[64].
