«Приятно было посмотреть на эти отряды, хоть и в немецких мундирах, как они четко маршировали с польской песней на устах. Видя это, украинцы совершенно опустили головы, а на лицах можно было наблюдать понурость и страх...»
[139]
Мало-помалу начала вырисовываться ситуация, весьма схожая с белорусской. Будучи несомненно такими же жертвами гитлеровцев, как и другие народы Восточный Европы, поляки на «восточных территориях» стали сотрудничать именно с ними. В отчете о положении дел представитель эмигрантского правительства на Волыни писал: «Находясь на немецкой службе на должностях управляющих имениями, на лесной и дорожной службе, поляки прислуживали немцам. Не раз из-за чрезмерной услужливости могли случаться злоупотребления в ущерб местному населению, за что оно индивидуально платило смертью. Поляки пробирались в немецкие органы власти и учреждения, где действовали вопреки интересам населения — с тем же самым результатом. Кроме полиции, немцы принимали поляков в жандармерию, переводили отряды, сформированные из поляков — вероятно, из военнопленных 1939 г. ...эти польские отряды под немецким покровительством начали вырезать украинские села, а немцы подчеркивали, что это наказание за убийства поляков»
[140].
То же самое воочию видели и советские партизаны: «И конец февраля и март сорок третьего года знаменателен организацией польских полицейских батальонов. Не к чести их надо сказать, что ответили они на акцию украинских националистов тем же. Словом, весной и летом такая пошла резня, что страшно становилось жить в этом благословенном краю и поляку и украинцу»
[141]... Также и польские исследователи заявляли ранее (сейчас настрой уже иной), что поляки, поступавшие на службу в эти вспомогательные формирования (исключая засланных агентов АК), с самого начала представляли собой отбросы общества и явных предателей. При этом немцы, прекрасно ориентировавшиеся в отношениях между поляками и украинцами, умело их использовали, заставляя первых контролировать вторых, и наоборот. Польские полицейские батальоны были размещены в Кобрине, Ковеле, Клевани, Ружичах и т.д. Кроме того, на Украине действовали два батальона вспомогательной полиции, сформированные из поляков, 107-й и 202-й, которые принимали активное участие в карательных акциях против украинского населения. Особо отличился в этом деле 202-й батальон, укомплектованный выходцами из западных районов Польши. Что касается 107-го, то он впоследствии полностью перешел в ряды АК, составив, по польским данным, около 10% состава позднейшей 27-й Волынской дивизии пехоты АК.
Справедливости ради следует отметить, что, формируя польские полицейские части, немцы рассчитывали задействовать их в борьбе не только против украинских националистов, но и против советских партизан, однако в последнем случае их ожидания не оправдались. Тот же Вершигора отмечает, что польские полицейские не оказывали советским партизанам никакого вооруженного сопротивления. В отличие от руководства АК и националистически настроенных историков уже в современной Польше, польское население на оккупированной Украине в советских партизанах врагов не видело. Потому что враги у него в то жестокое время совсем другие были. Гитлеровцы и активно подстрекаемые ими украинские националисты. Так же как у мирных украинцев — польские. Ибо, в соответствии с немецкими замыслами, им надлежало уничтожать друг друга не покладая рук. Недаром же во время своего выступления перед аппаратом рейхскомиссариата в Ровно в конце 1943 г. гаулейтер Э. Кох поставил задачу четко и недвусмысленно: «Нам необходимо добиться, чтобы поляк при встрече с украинцем хотел его убить, чтобы украинец, завидев поляка, тоже горел желанием убить его. Если же по пути они встретят еврея и убьют его, то это будет как раз то, что нам необходимо».
Тем временем, вследствие того что много молодежи ушло в леса, стали быстро расти ряды так называемой «первой» Украинской повстанческой армии Тараса Бульбы-Боровца. В 1942-43 гг. тактика ОУН изменилась. Ставка была сделана на собственные силы, и с этой целью на базе уже существовавшей одноименной организации Бульбы-Боровца в начале 1943 г. формируется Украинская Повстанческая армия (УПА). Параллельно с этим, с учетом того обстоятельства, что в сложившихся условиях главным препятствием для создания западноукраинскими националистами своего государства были СССР и Германия, начались поиски возможных союзников. Попытки ОУН договориться на предмет подобных перспектив с польским подпольем ничего не дали, поскольку АК рассматривало земли Волыни и Галиции как неотъемлемую часть Польши. Столь же высок был уровень взаимного недоверия и между большинством поляков и украинцев. В декабре 1943 г. в информационной справке командования АК Львовского округа для эмигрантского правительства в Лондоне сообщалось, что отношение к украинцам остается враждебным и население оказывает поддержку только тем силам, которые обещают власть на этих землях полякам. В результате возникла ситуация, в конечном итоге выразившаяся в лозунгах: «Украинцев — за Збруч!» с польской стороны и «Ляхов за Сан и Буг!» — с украинской.
В равной мере уход молодежи в леса облегчил развитие партизанских отрядов как Армии Крайовой, которых, однако, было совсем немного, так и советских отрядов. Появлялось также множество так называемых «диких» отрядов, никому не подчинявшихся и зачастую мало отличавшихся от обычных банд, с которыми боролись и польские, и советские партизаны. Кроме того, в лесах скрывались и группы дезертиров. Все они существовали за счет местного сельского населения, называли себя «армиями», а простым крестьянам, так же как и в Белоруссии, практически невозможно было отличить партизан от бандитов, что, конечно же, никак не улучшало общую напряженную ситуацию. И это, кстати, признают в том числе и польские авторы.
После уничтожения в 1941 г. первых партизан из остатков соединений Красной армии, на Волыни и в Полесье в 1942 г. появились отряды советских партизан, организованные штабом партизанского движения. Так как поляков на Украине насчитывалось намного меньше, чем в Белоруссии или на Виленщине (по различным оценкам, максимально 15-20% населения), а структуры АК были настолько слабы, что, в отличие от той же Белоруссии, не могли обеспечить вооруженный контроль над всеми районами проживания польского населения, то последнее, находясь в подверженном влиянию УПА украинском окружении, было вынуждено сотрудничать с советскими партизанами. В свою очередь, советским партизанам предоставлялась возможность направлять в нужное русло антинемецкие настроения украинских поляков, которые не без основания видели в УПА союзников гитлеровцев. А потому и надежно базироваться советские партизаны могли только в районах проживания польского населения, неподконтрольных ОУН, а затем и вооруженным формированиям УПА.
Важно также и то, что взаимодействие между поляками и советскими партизанами не ограничивалось помощью с информацией и продовольствием. В городах Волыни поляки сотрудничали с советскими разведывательно-диверсионными структурами. В этой связи весьма примечательным, хотя и единичным фактом, является участие членов разведывательной структуры АК в г. Ровно в похищении генерала Ильгена советским разведчиком Николаем Кузнецовым
[142]. Но и это еще не все: в конце концов в составе советских партизанских отрядов появились польские подразделения, противодействовать чему АК эффективно не могла, так как простые поляки поддерживали советских партизан, часто являвшихся их единственной защитой от УПА. Впрочем, и структуры АК до 1943 г. в определенной степени сотрудничали с советскими партизанами, но, так же как и в Белоруссии, отказались от всяких контактов на равных после разрыва отношений между СССР и польским эмигрантским правительством в Лондоне.
