Относительно же набивших оскомину «ужастиков» о вероломстве советских партизан, засланных энкавэдэшников и т.д. и т.п. приведем сведения известнейшего советского партизана П. Вершигоры об отряде того же Коханьского (псевдонимы «Бомба», «Вуйко»): «Недалеко возле Старой Гуты расположился лагерь польского отряда. Это не был партизанский отряд, он не восставал с оружием в руках против немцев, он не был связан с жителями польских деревень, он просто держал их в узде... Верхушка этого отряда прибыла из Лондона в конце 1942 г... Может быть, защищать своих соотечественников пришли они? Но первое, что они сделали, — это расстреляли всех поляков-коммунистов из советско-польских сел, а потом пригрозили населению: всех, кто будет делать что-либо не по их указке, ждет такая же судьба»
[149]. Это опять же к слову о «союзниках» и «вероломном разоружении».
Впрочем, так или иначе, а поддержка населению Волыни со стороны «вооруженных сил» родного «подпольного государства» в 1943 г. свелась лишь к тому, что АК откомандировала полтора десятка офицеров для руководства партизанскими отрядами и пообещала вооруженное подкрепление из Польши, оставшееся на словах. Максимум, что делалось, — направлялись небольшие группы, к примеру, из Варшавы, так сказать, в боевые командировки на некоторое время для борьбы со вспомогательными полицейскими формированиями. Никакой помощи оружием и боеприпасами польские центры самообороны населения так и не дождались. Лишь только в марте 1944 г., когда волна нападений УПА существенно спала, из Варшавы прибыл отрядик добровольцев в количестве 57 человек! Вот, собственно, и вся защита соотечественников!
Поневоле вспоминается директива командования АК, которое, в отличие от ненавистных «большевиков», предпочитало помогать своим польским братьям — жертвам межнациональной резни — исключительно патриотическими призывами оставаться на местах, чтобы территории, на которых они жили, не оказались потерянными для Польши. А простые польские крестьяне с Волыни, связанные с этой землей поколениями предков (чего не скажешь об осадниках и прочих чиновниках) верили этому призыву и ждали, когда на помощь к ним придут солдаты с оружием — ведь отстояли же на коренной польской Замойщине отряды АК и Крестьянских батальонов своих соотечественников от выселения в боях с немецкими подразделениями, — ждали и гибли, если не организовывали самооборону и не получали поддержку от того же Сатановского.
А потому, как бы кто ни оценивал деятельность польских партизанских отрядов, созданных при помощи советских партизан, — как преступление (вердикт тогдашней Делегатуры правительства и почти официальная точка зрения в нынешней Польше) или антиукраинскую акцию (мнение современных украинских историков) — факты от этого менее упрямыми не станут. По разным данным, вместе с советскими партизанами воевало от 5 до 7 тыс. поляков
[150]. И что это практически значит? А то, что если принять во внимание заявление АК о возможности мобилизовать в случае необходимости около 15 тыс. человек (в действительности же в ряды 27-й Волынской пехотной дивизии АК мобилизовала менее 8 тыс. человек, хотя потенциал в 15 тыс. действительно имелся), вывод напрашивается однозначный: стратегия АК двух врагов и сбережения сил потерпела явный крах. Когда встал вопрос о жизни и смерти, добрая половина боеспособного польского населения пошла туда, где реально могла воевать и защитить своих близких. И этот единственный выбор поляков, похоже, хорошо виден со стороны бесконечно далекому от сочувствия Советам американскому историку Тимоти Снайдеру: «Находясь в безвыходном положении, поляки начали не только создавать отряды самообороны, но также и вступать в советские партизанские отряды. ...необходимость оттолкнула в сторону обиды... Ибо ОУН-Б, создавая УПА, хоть и удержала часть своих людей от вступления в ряды советских партизан (!), но ее действия толкнули к ним поляков: целых 5-7 тысяч поляков встало в ряды советских партизан на Волыни в 1943 г., присоединяясь тем самым к 900-1500 борцов-евреев, уцелевших от Холокоста»
[151].
Другое дело бескомпромиссные польские герои-подпольщики, готовые жертвовать соотечественниками во имя своей одержимой ненависти к Советам. И когда 27-я Волынская дивизия по приказу из Варшавы ушла с Волыни — лишь бы не контактировать с «красной заразой»! — то АК фактически бросила на произвол судьбы оставшееся польское население. Только те, кто сотрудничали с советскими партизанами, пошли в истребительные батальоны и продолжили борьбу с украинскими националистами. Так вот, сегодня как раз эти люди, с оружием в руках защищавшие от уничтожения собственный народ, объявлены на Украине и Польше предателями и большевистскими наймистами. Мы же им скажем спасибо. Ибо, каких бы взглядов они не придерживались, в трудный час они были настоящими союзниками СССР, и этим все сказано.
Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, или закон ружья
Итак, как мы уже убедились, широкой поддержкой АК поляки на Волыни не располагали. Что же касается польской вспомогательной полиции, подключенной немцами, то она неукоснительно исполняла приказания оккупанта, а потому быть реальной силой в борьбе против УПА не могла. Так что полякам оставалось действовать сообразно известному лозунгу «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Одни искали его в создаваемых АК структурах самообороны, которые заключались в концентрации польского населения в определенных населенных пунктах для обеспечения его защиты от нападений УПА. По сути, это были попытки организовать то же, что немцы практиковали в Белоруссии: оборонительные базы. В достаточно крупных селах создавались мощные укрепления с системой траншей и валов. Таких самооборон на Волыни и в Восточной Галиции к середине лета 1943-го насчитывалось около 100 (по некоторым данным — 128). Однако по большей части судьба их была трагична — удалось выстоять всего лишь нескольким. Наиболее известными и эффективно действовавшими были центры самообороны в населенных пунктах Панска Долина в Дубненском районе, Гута Стара и Гута Степаньска в Костопольском районе, Пшебраже в Луцком районе, Засмыки в Ковельском районе и некоторые другие. Этим центрам самообороны удалось выстоять вплоть до прихода Красной армии.
Часть центров самообороны тесно сотрудничала с советскими партизанскими отрядами. Тем не менее положение в этих укрепленных пунктах самообороны было очень тяжелым, так как люди стекались в них со всей округи вместе со скотом. Причем прибывали в основном люди, чудом уцелевшие от уничтожения в окрестных селах. Таким образом в Пшебраже, селе, насчитывавшем около 1 150 человек и ставшем символом самообороны (сейчас на его месте украинское село Хайнове), а также в Выдранке и Рафалувке, скопилось, по разным данным от 10 000 до 25 000 человек. Вокруг этих сел были отрыты траншеи и окопы, созданы завалы, а непосредственно обороняло их около 500 человек. Прибывшие беженцы размещались в шалашах и землянках. Проблему представляла организация питания, лечения больных и раненых.
