...11 ноября 1943 года наша группа самообороны в колониях Ружин и Трускоты отбивала попытки группы УПА ворваться в эти села. На другой день мы покинули Трускоты. Там получил тяжелое ранение Стефан Сковрон... мой хороший товарищ. Мы оказали ему по возможности первую помощь, и он попросил нас оставить его возле дома нашего соседа Гната Юхимчука. На другой день Стах Шимчак пошел забрать Стефана. Оказалось, что его уже нет в живых. У него был распорот живот, вытянуты все внутренности, выколоты глаза, а с ног сняты ботинки...
Большой трагедией для меня стала смерть украинцев Ивана Аксютича и его сына Сергея осенью 1943 года. Человек в годах, он хорошо жил со своими соседями, не вступал ни в какие политические интриги, имел смелость не поддерживать украинских националистов. Убили его в селе Клевецк при участии племянника Леонида, который для родного дяди избрал страшную смерть — распилил пилой живого. Сына Ивана Аксютича оуновцы застрелили...»
[160]
А ведь цели-то у обеих сторон какие «благородные»: одна режет другую во имя будущего независимого украинского государства и за то, что с Советами снюхались, другая стремится застолбить старые границы своего государства горами трупов своих земляков, не имея практически никакой возможности переломить ситуацию. А потом, уже после прихода Красной армии, все эти ребята, и из АК и из УПА, понизив ставки, бросились бороться уже просто за свою «национальную независимость» и даже пытались договориться друг с другом. Вот только то обстоятельство, что НКВД этих «борцов» отлавливал и всего лишь на трудовой фронт (это за такие-то зверства!) направлял, теперь почему-то представляется как репрессии, хотя всем известно, что худой мир лучше доброй войны. Однако отстиравшим свою кровавую шкурку уж так хочется стать «бело-красными, жовто-блакитными и пушистыми», что для них, конечно же, проще было забыть то, что они творили, а еще лучше свалить на Россию. Как-никак в единой Европе жить собираются.
Отсюда и сегодняшние сожаления, дескать: нехорошо все-таки вышло, что во время войны не нашли общего языка, когда надо было совместно с русскими сражаться. А ведь и верно, если глядеть с точки зрения защиты «демократических и общеевропейских ценностей», серьезный промах ОУН и АК допустили. Не сообразили, что уже в 1943 г. в единой Европе были. Ибо, как тонко подметил В. Кожинов, «в действительности же почти вся континентальная Европа к 1941 году так или иначе, но без особых потрясений вошла в новую империю, возглавляемую Германией... Из существовавших к июню 1941 года двух десятков (если не считать «карликовых») европейских стран почти половина, девять стран, — Испания, Италия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия... Финляндия, Хорватия... совместно с Германией вступили в войну с СССР-Россией, послав на Восточный фронт свои вооруженные силы... Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал сказанные 30 июня 1941 года слова Гитлера, констатирующие положение вещей: "Европейское единство в результате совместной войны против России"»
[161]. Что ж, выходит, слова бесноватого фюрера стали в каком-то смысле пророческими, только в основание европейского единства нынче закладывают новый «краеугольный камень», пытаясь не только примирить польских и украинских националистов, но и приравнять их к тем, кто боролся с фашизмом. Впрочем, это, наверное, можно было бы списать на издержки политкорректности, если б не одно «но»: при всех новых прогрессивных веяниях Россия, как не допущенная в светлый европейский храм, должна стоять у его врат на коленях и слезно отмаливать грехи.
К примеру, такие, как пьянство и грабеж местного населения, якобы распространенные среди советских партизан. Но, что интересно, правдолюбы всех мастей ссылаются при этом почти исключительно на донесения в Центральный штаб партизанского движения с мест, на рапорты наркома внутренних дел Л. Берии Сталину о непорядках в советском партизанском движении. Значит, никто действительность тогда не лакировал, и НКВД за ситуацией в партизанских отрядах следил, и в случае необходимости меры принимались. Тех же мародеров беспощадно расстреливали, подтверждение чему можно найти в воспоминаниях действительно легендарных партизанских командиров Линькова, Вершигоры, Ковпака. Зато что-то не слышно сегодня с польской стороны рассказов об изнанке жизни отрядов АК на восточных окраинах. Разве что промелькнет после расписывания того, как Советы польских крестьян грабили, нейтральное сообщение о том, что поляки едой у семей советских партизан запасались, или же подальше на восток за припасами ходили. Ну а бандеровцам, тем, видимо, уже по определению все следует простить, а как же иначе, они ведь борцами за независимую Украину были. Так что, тут, как говорится, по умолчанию все ясно — их просто жаждали кормить и одевать, а потому они, будучи в высшей степени культурными европейцами, не мародерствовали, не пьянствовали и не разбойничали.
Впрочем, это еще цветочки в сравнении с главным российским «грехом», о котором мы уже говорили выше, а именно разжиганием позорной польско-украинской свары. Вешающие на Россию всех собак борцы за историческую справедливость не дают себе труда подумать, а для чего эта склока была нужна советским партизанам и нужна ли вообще. Ведь действия советских отрядов были направлены исключительно на борьбу с фашистами, а потому непосредственное участие в растаскивании насмерть сцепившихся будущих строителей европейского единства в их планы не входило. Поскольку вынужденное вмешательство советских партизан в украинско-польский конфликт попросту отвлекало их силы от основного противника. Что же до теории о провоцировании Советами межнациональной вражды с целью втягивания поляков в борьбу с немцами на советской стороне, то вряд ли они в таком случае от этого выиграли. Так как поляки шли в леса в первую очередь не с немцами сражаться, а для того, чтобы мстить украинцам.
А если подобная логика кажется кому-то излишне просоветской, то ответ на вопрос, кому все-таки был выгоден этот конфликт, можно найти у командующего Волынского округа АК К. Бомбиньского, который отмечал в сообщении от 22 апреля 1943 г.: «В течение уже двух недель польское население на Волыни подвергается варварскому уничтожению, что применяют в отношении к целым семьям украинские резуны. Мне известна та рука, которая толкает украинское население на самоубийственную борьбу против соотечественников польской национальности на общей родной волынской земле. Совершенно понятно, кто может получить выгоду от этого внутреннего раздрая. Это ведь немецкие оккупанты, которым проще подчинить страну, когда остальные группы населения борются между собой». Как видно из этих строк, командующему АК в 1943 г. было вполне ясно то, что по прошествии шестидесяти лет вызывает сомнение у польских и украинских «ученых», которые стройным хором обвиняют в разжигании польско-украинского конфликта наряду с гитлеровцами также и Советы. Ну ладно, пусть их, хорошо хоть существование самого конфликта еще не оспаривают. Хотя по мере дальнейшего объединения Европы такой прогноз очень даже не исключается. А впрочем, об этом позже.
