Дошло даже до попыток вытребовать у Сталина разрешения на прибытие в Западную Украину, Белоруссию и Литву миссий с англо-американскими наблюдателями, что, разумеется, не имело успеха. Да и за чем, собственно, они, по польским замыслам, должны были бы наблюдать? Затем, как Красная армия смущенно извиняется перед «Волками», «Медведями» и прочей флорой и фауной за то, что она, преследуя немцев, вступила своими стоптанными кирзовыми сапогами без разрешения поляков на территорию, которую они считали своей? Вот и стонут сегодня в Польше правдоискатели: «Все наши усилия продемонстрировать во время "Бури" наш суверенитет прошли, не вызвав эха в мире. Вильно, занятый при существенном участии виленской и новогрудской группировок АК, встретил советскую армию половодьем бело-красных флагов и полностью польской администрацией, но, несмотря на это, в советской прессе, даже польскоязычной, появились упоминания об "освобождении" города советской армией при участии советских партизан. Мир не узнал правды из-за англосаксонской цензуры»
[192].
Что ж, по крайней мере не одна Россия виновата, уже легче. Хотя трагическое окончание «Бури» уже на территории коренной Польши, судя по многочисленным заявлениям польской стороны, опять же целиком и полностью ложится «несмываемым позором» на Россию. И уж никак не на польских отцов-командиров и тщеславных стратегов из АК, упорно не желающих записывать на свой счет кровавые плоды поднятой ими «Бури»: уничтожение Варшавы и гибель сотен тысяч людей. И то верно, пусть варшавское восстание и захлебнулось в крови, главная цель вдохновителей «Бури» была достигнута: в глазах практически всех поляков виновными в этом остаются русские, а не бравые легионеры, которые ни до, ни после смерти «сраму не имут». Уже потому, что их деяния не просто не подлежат какому бы то ни было осуждению, но и априори являются героическими. Другое дело, если они сами захотят извиниться перед своим народом за понесенные жертвы, как сделал это пан «Бур» перед варшавянами после подавления восстания. Тут уж можно сентиментально прослезиться от проявленного ими благородства, а заодно оставить без внимания то обстоятельство, что эти самые жертвы были им позарез нужны. О чем свидетельствуют слова генерала Окулицкого, возглавившего Армию Крайову после Комаровского-«Бура», сказанные им накануне варшавского восстания: «Вильно и Львов, эти погубленные города, не открыли глаза Западу. Но на этот раз наша жертва будет столь огромна, что они будут обязаны изменить свою зловредную политику, которая приговаривает Польшу к новой неволе».
Поневоле на ум приходит известный персонаж из «Двенадцати стульев» и его бессмертная фраза «Заграница нам поможет», жаль только, в Варшаве образца 1944-го было не до смеха. Что же до англо-американских союзников, которым и посвящалась варшавская бойня, то им потуги навязчивых польских патриотов, как, впрочем, и всякие там общечеловеческие ценности, были, по большому счету, до лампочки. Да и сама АК была им нужна лишь с точки зрения использования ее разведывательной сети, раскинувшейся на территории всей Восточной Европы и европейской части СССР от Риги и до Ростова-на-Дону. Это, слава богу, понимают и здравомыслящие польские историки, сообщая о том, что британцы уже в 1943 г. заявили польским руководителям, что их интересует не восстание, а саботажно-диверсионная и разведывательная деятельность АК. Польская разведка во время войны поставила 44% всех сведений, поступавших из Германии и оккупированных стран. В ноябре 1943 г. главы штабов союзников прорабатывали вопрос о возможной пользе от действий европейских движений Сопротивления во время вторжения союзников во Францию. И тогда же было решено, что действия АК не повлияют на исход боев на Западном фронте
[193]. Вот вам и объяснение причин «бурной», в прямом и переносном смысле, деятельности стратегов из АК, увенчавшейся разгромом варшавского восстания: не мытьем, так катаньем привлечь к себе внимание мирового сообщества и добиться отзывов в международной прессе. И поскольку за ценой они, как известно, не постояли, их усилия не остались незамеченными. На этот раз, в отличие от недавних событий в Вильно и Львове, отклики в прессе действительно последовали.
Восстание обреченных
О Варшавском восстании, которое формально выходит за рамки данного исследования и которое тем не менее является событием слишком масштабным, чтобы помянуть о нем скороговоркой, писать одновременно и трудно и легко. Легко, ибо материала по этой теме — море, ей посвящено необозримое количество работ, причем не только в Польше. Тяжело, потому что значительная, если не преобладающая часть этих публикаций в той или иной мере страдает застарелым недугом — поиском виновных в поражении восстания, повлекшем страшные людские потери, на стороне. А конкретно, на стороне, лежащей к востоку от польских границ. То и дело к позорному столбу истории пытаются пригвоздить то Сталина (и это в лучшем случае), то Россию и русских в целом. Однако как бы ни вскипали страсти, одно остается бесспорным: в книге европейского Сопротивления фашизму вряд ли найдется другая столь же трагическая страница.
Так что же происходило в Варшаве в теплые дни клонившегося к концу лета 1944 года? 23-24 июля варшавяне могли наблюдать результаты гремевшей на востоке операции — паническую эвакуацию оккупантов и их учреждений. Через город в беспорядке тянулись на запад остатки воинских частей, разбитых войсками 1-го Белорусского фронта. В связи с чем немецкие власти отдали распоряжение о привлечении 100 тыс. жителей Варшавы для работ на оборонительных сооружениях. А если прибавить к этому общий переполох в стане нацистов, вызванный покушением на Гитлера 20 июня 1944 г., казалось бы, более подходящего момента для начала восстания трудно было и подобрать. Вместе с тем сам «Бур» еще 14 июля докладывал в Лондон следующее:
«Сообщение № 243
I. Оценка положения.
1. Летнее советское наступление с первым ударом, направленным в центр немецкого фронта, добилось неожиданно быстрых и крупных результатов... была открыта дорога на Варшаву.
Если советские возможности не будут приостановлены трудностями со снабжением, то без организованной немцами контратаки резервными частями представляется, что Советы задержать будет невозможно...
При данном состоянии немецких сил в Польше и их антиповстанческой подготовке, состоящей в превращении каждого здания, занятого воинскими частями и даже учреждениями, в крепости для обороны с бункерами и колючей проволокой, восстание не имеет перспектив на успех» (выделено автором)
[194].
В том, насколько реальной была эта оценка, мы еще сможем убедиться далее, а пока рассмотрим предшествовавшую трагическим варшавским событиям ситуацию в руководстве АК, в рядах которого царил настоящий раздрай. 26 июля глава польского эмиграционного правительства С. Миколайчык дал Армии Крайовой добро на восстание в Варшаве, изначально не включавшегося в планы операции «Буря». Теперь же, по замыслам лондонских сидельцев, в польской столице следовало осуществить то, что не удалось ни в Вильно, ни во Львове: разбить гитлеровцев за 12 часов до прихода Красной армии. С тем чтобы вступающего в освобожденную силами АК Варшаву врага №2 гордо встретила вышедшая из подполья легитимная польская власть.
