Началом нововведений в Смольном стало назначение в 1859 году инспектором института бывшего инспектора Гатчинского Сиротского института К. Д. Ушинского, проявившего себя талантливым педагогом. В мае того же года он представил в совет Смольного «Проект некоторых преобразований в распределении классов». Предложения Ушинского сводились к следующим: 1) уравнять курсы обучения в Смольном институте и Александровском (мещанском) училище, 2) вместо трехгодичных классов (в Смольном было 3 трехгодичных, в Александровском училище — 2 трехгодичных класса) ввести в обоих заведениях 7 одногодичных классов; переводы из класса в класс производить экзаменом. Воспитанниц принимать в институт не раньше 10 лет, 3) в обоих учебных заведениях образовать специальный педагогический класс, в котором окончившие институт воспитанницы (теперь в качестве пепиньерок) год или два будут иметь «практические занятия по обучению и воспитанию», то есть будут проходить педагогическую практику, 4) при первом классе учредить подготовительное отделение для малолетних или слабо подготовленных, в котором занятия будут вести девицы из педагогического класса (пепиньерки).
Форму предполагалось сохранить прежнюю: для I и II классов — кофейную, III и IV — голубую, V, VI, VII — белую. Длительность уроков должна быть сокращена до 1 часа.
В феврале 1860 года проект Ушинского был утвержден императрицей. Дальнейшие изменения Ушинский вносил и в учебную программу. Основным предметом обучения он считал русский язык, количество часов на изучение которого увеличивалось, так же как на географию и историю. Преподавание французского языка начиналось с 1 класса, немецкого — с 3 класса.
Придавая особое значение преподаванию русского языка, Ушинский считал это залогом умственного и нравственного развития учащихся. Уже в младшем классе чтение и пересказ прочитанного помогут «приучить дитя правильно думать о доступных ему предметах». В дальнейшем это умение приохотит подростка к самостоятельному чтению. А любовь к чтению будет способствовать общему развитию. В «Записке», поясняющей основные тенденции учебной программы, Ушинский писал: «…одна из важнейших задач женского воспитания состоит в том, чтобы еще в заведении приучить девиц к полезному плодотворному чтению… образовать в них вкус к изящному в литературе и, таким образом, положить прочное основание их дальнейшему самообразованию».
[408] Таким образом, учебная программа, разработанная Ушинским, основывалась на совершенно новых педагогических принципах: вместо преимущественного внимания к иностранным языкам — углубленное изучение родного языка, отечественных истории и географии, вместо механического вызубривания учебника — сознательное усвоение предметов, вместо рукоделий, которыми заполняли все свободное время, — содержательное чтение, развивающее интеллектуальные интересы.
Претворение в жизнь этой программы предполагало и новый состав преподавателей. Ушинский писал: «Готовящееся преобразование… тогда только может достигнуть ожидаемых результатов, когда состав преподавателей в обоих заведениях будет вполне соответствовать высокому назначению сих заведений в деле женского образования». Большинство приглашенных Ушинским учителей были молодыми людьми, но уже достаточно способными, вполне разделявшими его взгляды. Многие из них стали впоследствии известными педагогами, это — О. Ф. Миллер, В. И. Водовозов, Д. Д. Семенов, И. К. Буссе и др. По четвергам сослуживцы собирались на квартире у Ушинского. «В карты мы не играли, — вспоминал Д. Д. Семенов. — Поздних ужинов не было — Ушинский был враг всяких излишеств, — а за чашкою чая толковали и спорили о новостях тогдашней литературы, о современных государственных реформах… но больше всего говорили о „смолянских“ делах, о программах, методах, о разных педагогических вопросах и системах… На этих же четвергах читались и обсуждались статьи для „Журнала Министерства просвещения“, который при Ушинском получил исключительно педагогическую окраску».
[409] Молодые преподаватели следовали новой методике. Например, учитель естествознания И. П. Пугачевский, который, по словам одной из воспитанниц, «завоевал наши сердца добрым к нам отношением и манерой преподавания, чрезвычайно вразумительной», на первый урок привез корзину цветов и трав. Отдав ее со своими пояснениями институткам, которые «стали их разглядывать, отличать мхи от трав», он рассказывал о разных растениях, и в конце урока воспитанницы «узнали о разумной связи всего живого на земле». Не успевая всего показать на уроках. Пугачевский приезжал в институт по вечерам, демонстрировал опыты в физическом кабинете с помощью самих воспитанниц. Географ Лядов рассказывал о геологических и климатических условиях разных стран и жизни их населения, передавал народные сказания и поверия. Сам Ушинский читал педагогику и дидактику в специальных классах Смольного института и Александровского училища, по отзыву коллег, настолько увлекательно, что «приводил в восторг своих взрослых слушательниц, которые его боготворили».
Результаты новой системы преподавания не замедлили сказаться.
Бывший тогда учителем в Смольном Д. Д. Семенов отмечал: «Девицы и большие, и маленькие стали учиться отлично… Так обстоятельно подействовало на восприимчивые души воспитанниц живое слово после мертвящего, схоластического преподавания. И та же институтка, которая лишь год тому назад заботилась только о своей наружности, думала о танцах, мечтала о выездах и победах… теперь полюбила и чтение, и науку, и труд».
[410] Не только сама система преподавания, но и отношение новых учителей к своим ученицам производило неотразимое впечатление. Одна из смолянок вспоминала: «Появление инспектора и новых учителей, их преподавание, а также их обращение с ученицами, не начальническое, а дружеское, произвело на воспитанниц, не избалованных вниманием взрослых, такое впечатление, как будто в темном и душном помещении вдруг отворили наглухо запертые окна и впустили туда струю света и воздуха».
[411] Действительно, как писал известный деятель просвещения Острогорский, «благодаря энергии и таланту одного человека в какие-нибудь три года совершенно обновилось и зажило новой жизнью огромное учебное заведение, дотоле замкнутое, рутинное».
[412]
Вскоре слухи о необычных уроках в Смольном и удивительных преподавателях распространились. Всюду в Петербурге заговорили о Смольном. Некоторые чиновники и просто любопытствующие горожане стали специально приезжать в Смольный, чтобы познакомиться с постановкой учебного дела.
Однако, в то время как деятельность Ушинского начала давать плоды, она была прервана внезапно и жестоко. Новая система обучения и особенно воспитания вызвала яростное сопротивление классных дам, старых служащих и начальницы института М. П. Леонтьевой. Смолянка «старого времени», впитавшая его традиции и более 20 лет управлявшая институтом на тех же началах, Леонтьева не могла и не хотела понять смысла нововведений, отказаться от прежней системы. Приспешниками директрисы был составлен донос, в котором Ушинского обвиняли в неверии и политической неблагонадежности. Факт доноса так потряс Ушинского, что он подал прошение об освобождении его от должности инспектора, так как не мог работать в обществе людей, среди которых находились доносчики. Вместе с Ушинским ушли из Смольного и многие его единомышленники — Семенов, Водовозов, Модзалевский, Миллер, Семевский. Трудно сказать, какая участь ожидала бы опального педагога, если бы не заступничество императрицы Марии Александровны. «Ее дружба с Ушинским спасла этого замечательного педагога от участи многих талантливых людей того времени, то есть от ссылки».
[413]
