Как нам известно, в архиве Службы внешней разведки хранится до сих пор засекреченная характеристика на Виктора Лягина, подписанная исполняющим обязанности резидента. Характеристика отрицательная, а потому, как нам представляется, совершенно необъективная, что мы докажем чуть дальше, но по этой причине приводить ее текста не будем. Впрочем, изначально ее надо было бы еще и рассекретить. Но зачем? Это лишний пример того, что не всем официальным документам следует доверять… Пусть уж лежит себе спокойно! (Хотя не исключается, что Лягин и Пастельняк не сошлись и по какой-то иной причине…)
Итак, над головой нашего героя сгустились тучи — но что тут поделаешь, если действительно он сам кругом был виноват?
Удивительно, но как раз о состоянии Виктора в тот весьма непростой для него период остались воспоминания — единственный фрагмент, повествующий о его заграничной работе. Вспоминает известный нам Александр Феклисов:
«В резидентуре я несколько раз встречал ладно скроенного, красивого молодого блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Александрович Лягин, работавший инженером в “Амторге”. Он запомнился мне тем, что порой подолгу молча сидел в углу комнаты и напряженно о чем-то думал. Товарищи говорили, что Лягин крайне болезненно переживал наши неудачи на фронте. Вскоре неожиданно для нас он незаметно исчез — уехал в Москву. А через пару лет из газет мы узнали, что Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в тылу немецких войск. 5 ноября 1944 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза»
.
В данном случае память явно подводит автора мемуаров — из Соединенных Штатов Виктор Лягин был «выслан» еще до нападения гитлеровской Германии на СССР, так что «крайне болезненно переживать» первые поражения советских войск он не мог… О чем же тогда «напряженно думал» наш герой? Вполне возможно, что о своем «грехопадении» и его возможных последствиях — о чем, как мы понимаем, его сослуживцы не знали и даже не догадывались. Времена были суровые, так что «героя-любовника» могли обвинить в чем угодно, вплоть до того, что он действовал по указанию иностранной разведки, агентом которой являлся. К ложным обвинениям у нас тогда относились творчески, чего только не придумывали!
Ну а Александр Семенович Феклисов — столько лет прошло, столько всего случилось за это время! — вполне мог ошибиться. Помнил, что печальный Лягин о чем-то своем размышлял, ну и решил, что это происходило уже в июле 1941-го, когда многие «чистые» дипломаты и разведчики писали рапорты с просьбой отправить их на фронт. Кажущееся бездействие «в прекрасном далеке» угнетало. Пройдет совсем немного времени — и здесь, за океаном, многие из них окажутся на переднем крае совершенно иной войны, и эта их война, имевшая целью раскрыть «атомные секреты» лукавого союзника, впоследствии защитит мир от новой, уже ядерной или даже термоядерной войны. Но это будет совсем иная история…
Итак, где-то в конце мая Виктор Лягин с женой и маленьким сыном возвращался на родину. Good bye, America'. — До свидания!
А впрочем — не «до свидания», а «прощай» — прощай навсегда, но по-английски эти слова звучат одинаково…
Хотя, наверное, Виктор Лягин думал, что когда-нибудь сюда еще вернется. Обязательно вернется!
Но нет, судьба его сложилась совершенно по-иному. А потому — прощай, Америка! Good bye!
И снова — «Одноэтажная Америка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова:
«Когда закрываешь глаза и пытаешься воскресить в памяти страну, в которой пробыл четыре месяца, — представляешь себе не Вашингтон с его садами, колоннами и полным собранием памятников, не Нью-Йорк с его небоскребами, с его нищетой и богатством, не Сан-Франциско с его крутыми улицами и висячими мостами, не горы, не заводы, не кэньоны
[50], а скрещение двух дорог и газолиновую станцию на фоне проводов и рекламных плакатов»
.
Наверное, так и было.
…На сей раз ехать пришлось дальневосточным маршрутом — сначала пароходом через Тихий океан (уж как там они проходили мимо Японии, мы не знаем), а затем, от Владивостока — поездом, очевидно — в комфортном «международном» вагоне, в двухместном купе, с полками и стенками, оббитыми бархатом. Поезд шел десять дней по самому длинному в мире железнодорожному маршруту — Транссибирской магистрали, она же Великий сибирский путь — 9298 километров, через Хабаровск, мимо озера Байкал, через Иркутск, Красноярск, Новосибирск, Свердловск и Ярославль — до самой Москвы, куда, на Ярославский вокзал, поезд прибыл субботним утром 14 июня 1941 года.
На вокзале Виктора и Зинаиду встретил сотрудник, сказавший, что ремонт лягинской квартиры в Сокольниках еще не закончен, а потому ему предлагается поселиться в гостинице «Метрополь». Лягин отказался и попросил отвезти его с семьей на Садово-Кудринскую улицу, к его сестре Софье. Решение это свидетельствует о том, что дела в семье Виктора явно обстояли неблагополучно: семья Косухиных жила в однокомнатной квартире, и «американские гости» их явно стесняли, да и самим им было там совсем неудобно — тем более с маленьким ребенком… Но, вполне возможно, Виктор не хотел оставаться с Зинаидой «тет-а-тет», потому и укрылся в доме сестры, где супругам невозможно было остаться вдвоем, а значит — вновь и вновь выяснять отношения. Хотя долго ли оставалась Зинаида в этой «семейной коммуналке», нам неизвестно.
Зато мы можем сказать, что, по имеющейся у нас информации, Виктор, пресытившийся в Штатах различными «стейками» и «бургерами», на завтрак, обед и ужин хлебал густой, наваристый борщ, ну а когда они встречались за столом с Глебом Косухиным, к борщу всегда шла хорошая чарка — может, и не одна.
Впрочем, все это продолжалось совсем недолго — до нападения Германии на Советский Союз оставалась всего лишь неделя…
* * *
А ведь тут даже и не представить, с каким тяжелым сердцем возвращался Виктор Лягин в Москву, какие «казни египетские» он себе прочил, каких выволочек и на каком уровне ожидал.
(Был, впрочем, один момент, который несколько успокаивал: Лягину разрешили взять с собой приобретенный им в США за собственные средства легковой автомобиль «бьюик». Хотя, как знать, может, его бы арестовали, а машину забрали бы, как говорится, «в казну». Подобные мысли тогда явно крутились в его голове, скребли его грешную душу.)
Однако все вскоре произошедшее никак не соответствовало его предположениям: по возвращении в Центр Лягин был назначен начальником отделения научно-технической разведки, в то время организационно вошедшего в состав 5-го англо-американского отдела, который работал по Великобритании, США, Канаде и заодно по странам Южной Америки. Неудивительно, что это подразделение вошло в состав 5-го отдела — ведь в других отделах, таких как, к примеру, балканский (Болгария, Румыния, Югославия, Греция) или средневосточный (Турция, Иран и арабские страны, Афганистан и Индия), специалистам по научно-технической разведке делать было абсолютно нечего.
