Вот такая была страшная обстановка!
Так, буквально сразу по приходе в город гитлеровцев полевой жандармерией было расстреляно 28 рабочих — по ничем не подтвержденному подозрению, что они якобы хотят взорвать местную электростанцию. За короткое время в лагере для военнопленных, находившемся в окрестностях Николаева, было расстреляно свыше двухсот человек — как бы в назидание всем прочим. Только в ходе одной карательной экспедиции, которой руководил майор Бютнер, начальник жандармерии Николаевской области, на территории этой самой области было сожжено шесть населенных пунктов, расстреляны сотни советских граждан. 21 октября каратели из Николаева расстреляли в Херсонской психиатрической больнице порядка ста человек пациентов…
Казалось, оккупированный город был не просто придавлен — растоптан кованым сапогом нацистских захватчиков. Но это только казалось — советские чекисты, группа капитана госбезопасности Лягина «Маршрутники» начинала свой поединок с врагом.
Не надо, однако, считать, что ранее группа вообще бездействовала, только лишь легализуясь и «врастая в обстановку». Сотрудники нелегальной резидентуры проводили активную разведку, наблюдая за перемещениями войск противника, перевозкой грузов, за всем происходящим в порту и на николаевских верфях, изучая состояние находящихся в городе и его окрестностях подразделений германской и румынской армий… Гитлеровские спецслужбы несколько раз перехватывали шифрованные радиограммы, но ничего, кроме подписи «Кент» или «КЭН», расшифровать так и не смогли.
Теперь же чекисты собирались начать открытые боевые действия. Разумеется — своими тайными методами.
Но, как это делали люди чести в соответствии со старинным «дуэльным кодексом», подпольщики перед тем послали оккупантам свой вызов.
«К ноябрьским праздникам Виктор Александрович раздобыл шрифт и организовал распространение в городе листовок, которые несли правду о борьбе советских людей с немецко-фашистскими захватчиками и призывали к сопротивлению оккупантам. Листовки опровергали утверждение гитлеровской пропаганды о разгроме Красной Армии и падении Москвы»
.
Понять, что это вызов на поединок, «фрицы» не смогли. Очень уж спокойно и вольготно чувствовали они себя в завоеванном приморском городе, откуда, определенно, отсылали в Берлин весьма оптимистичные доклады — мол, тут «не жизнь, а малина!». Недаром же Альфред Розенберг, рейхсминистр оккупированных восточных территорий, выступая в ноябре 1941 года по берлинскому радио, назвал Николаев «одной из жемчужин русского Причерноморья, где немецкие солдаты чувствуют себя как на курорте». Уверенности гитлеровцам придавало и то, что город расположен в степной, удаленной от лесов местности — тут уж партизанам и завестись негде…
…В то время почти что в самом центре города находился парк имени Петровского, названный так в честь бывшего председателя Всеукраинского ЦИКа Григория Ивановича Петровского (в 1939 году его сняли со всех должностей за «связь с врагами народа», но не посадили, а потому и парк переименовывать не стали) — впрочем, парк этот находится там же и сейчас, только именуется он «Народным садом». Он был разбит в самом начале XX столетия на месте расположения 58-го пехотного Прагского полка — в конце Большой Морской улицы, в четырехугольнике между улицами 1-й и 3-й Военными, Котельной и Столярной. Полк пребывал в Николаеве до самого начала Первой мировой, но изменил свою внутригородскую дислокацию, после чего бывшая Военная слободка стала застраиваться саманными лачугами мастеровых, а находившийся там рынок, именуемый в народе «Военным», пришел в полное запустение, и на его месте тут же понастроили кабаков, трактиров и иных питейных заведений, куда мастеровые охотно заглядывали в свободное от трудов время. Неудивительно, что вскоре район этот приобрел недобрую славу. Но городское руководство спохватилось, посоветовалось с благонамеренными горожанами и постановило шинки и трактиры закрыть, а на освободившемся месте основать городской «Сад трезвости № 1», для которого был составлен оригинальный план, выписано 87 видов деревьев и кустов из Крымского питомника и нанято три садовника. Вскоре действительно сад стал «любимым местом отдыха горожан» — штамп этот в данном случае вполне соответствовал реалиям. Но в 1922 году «Сад трезвости» был переименован в парк имени Г. И. Петровского, потом вместо деревьев на главной аллее разбили цветочные клумбы, повсюду понаставили скульптуры пионеров, спортсменов и рабочих, появились киоски, танцплощадка и летний кинотеатр, а экзотические деревья и кустарники, за которыми следовало тщательно ухаживать, постепенно были заменены на гораздо менее прихотливые тополя, акации и клены… Гитлеровские захватчики также попытались внести свою лепту в развитие сада — они переименовали его в «Луна-парк», но скоро одумались и уже в сентябре 1941 года, изрядно повырубив деревья, построили здесь автомобильный гараж и склад для военного имущества, которые обеспечивали находившийся неподалеку Ингульский аэродром.
Вот этот-то объект резидентура Виктора Лягина и выбрала для своей первой диверсии. Склад располагался в центре города, так что в случае удачи — а в ней сомнений не было — эта диверсия не могла остаться незамеченной, не вызвать широкого резонанса в испуганно притихшем городе. Склад был очень важен для гитлеровцев, а потому его укрепили самым серьезным образом: по периметру парк был окружен высоким забором, опутанным колючей проволокой. Подступы к ограждению освещались прожекторами, сторожевые посты находились как снаружи, так и внутри объекта… В общем, «орешек» был твердый, потому и «разгрызть» его представлялось для подпольщиков делом весьма заманчивым и даже можно считать — почетным.
План этой операции — как, впрочем, и всех последующих акций — самым тщательным образом разрабатывал Виктор Лягин. Как и положено руководителю, он был подлинным «мозговым центром» резидентуры, но сам в проведении диверсий никакого участия не принимал. Он должен был оставаться вне каких-либо подозрений.
О том, что было далее, рассказать не так-то просто — официальное описание операции сохранилось только в «Докладной записке о результатах проверки работы резидентуры “КЭН”а и розыска ее участников» и отличается предельным лаконизмом:
«В декабре 1941 года уничтожен путем поджога немецкий военный гараж и склад с автопокрышками, находившийся в парке “Петровского”. В результате сгорело до 30 автомашин, 100 комплектов автопокрышек и погибло до 40 немецких солдат. Исполнители: Гавриленко Г. Т., Коваленко И. и член “Контрольного комитета Николаевского центра” Бондаренко Владимир».
По всем другим свидетельствам, с которыми мы ознакомились, взрыв был осуществлен 22 ноября.
В книге «Право на бессмертие» этот эпизод пересказан со слов Галины Адольфовны Келем и звучит несколько по-иному и даже с другими именами исполнителей диверсии:
«Целую неделю чекисты Александр Сидорчук, Александр Соколов (Васильев) и местный патриот-подпольщик Федор Воробьев изучали подступы к объекту диверсии. Удалось все-таки найти слабое звено в охране парка — момент смены часовых. Этим и воспользовались. Сделали проем в заборе, тщательно замаскировав его. В ночь диверсии подобрались к проему, бесшумно сняли часового и проникли на территорию склада. Остальное было делом техники, отлично освоенной чекистами еще до войны: быстро заложили толовые шашки, подожгли бикфордов шнур и бесшумно исчезли. Спустя несколько минут над парком взвился столб пламени»
.
