В один из свободных вечеров, 25 сентября, Шура Кобер написал письмо своим родственникам, находившимся где-то в эвакуации:
«Здравствуйте, дорогие родственники дядя Леня, тетя Марцелина, Паулина. Я жив-здоров, чего и вам желаю. Я прибыл сюда в Москву неожиданно, меня послали сюда. Мама с Женей остались там, все живы пока. Я хотел писать письмо к вам, но забыл адрес ваш; потом думаю, дай-ка я напишу на завод к дяде Лене, и послал телеграмму. Мне прежде всего интересно, как вы живете. Нам плохо живется: всё забирают и отправляют в Германию, — но ничего, все это мы обратно заберем. Пусть они не думают остаться хозяевами. Много раз меня били немцы за то, что я отвечал им грубо на вопросы. Но я пока имею силу и жду того момента, чтобы показать им свою силу. Я посылаю это письмо, а вы обратно мне не пишите, потому что меня здесь не будет. Бабка, дед, Клава, Фаня, Катя — все пока живы, на дальнейшее не ручаюсь, что сделают немцы при отступлении. Я написал вам коротенькое письмо, а после войны мы еще встретимся и поговорим тогда, как вы жили и как мы жили. С тем до свидания, остаюсь ваш племянник Александр Кобер.
Повторяю, что больше мне не пишите, потому что меня здесь не будет, меня посылают обратно на работу. Я рад узнать о вас, но время не позволяет…
До свидания. Шура».
Вроде бы совершенно простое личное послание — вот только читать его без волнения невозможно…
Почти два месяца продолжалась их «специальная подготовка» (это официальное название) где-то в лагере под Москвой, а в ночь на 9 октября 1942 года Витя и Шура, а также радистка Лидия Брыткина, комсомолка, направленная за линию фронта по заданию Центрального штаба партизанского движения, десантировались на парашютах неподалеку от села Себино, в нескольких десятках километров от Николаева. С самолета были также сброшены контейнеры с оружием, боеприпасами и медикаментами и радиопередатчик, которые ребята нашли и спрятали в кустарнике, тогда как сами возвратились в город налегке.
Потом в указанное ими место приехали подпольщики и всё забрали…
Правда, тут получился один казус: парашюты за ненадобностью были так и оставлены в «схронах», то есть тайниках, но спрятали их не очень хорошо, а потому какая-то местная жительница один парашют нашла… Добротный белый шелк ей очень понравился, и она, ничтоже сумня-шеся, выкроила себе из него юбку. Получилось очень даже красиво, а потому в этой самой новехонькой юбке из белого парашютного шелка она и поперлась в город на базар. Естественно, что первый же патруль задержал тетку-щеголиху, после чего немцы сначала усадили в указанном месте засаду, потом перекопали все поле — однако уже было поздно, отыскать им ничего не удалось. А рация Николаевского центра заработала вновь, передавая в Москву ценнейшую и очень нужную информацию.
Вот только Анатолий Васильевич Палагнюк, он же Владимир Иванович Андреев, не дождался возвращения юных героев. 12 сентября 1942 года он был задержан гитлеровцами. В тексте справки «Подпольно-партизанское движение в Николаевской области» названа чуть-чуть иная дата: «14 сентября 1942 г. по предательству Соловьевой (бывший чл<ен> Горсовета) на явочной квартире арестован был тов. Пологанюк А. В.». Разведчик более полугода находился в немецкой тюрьме, его допрашивали и пытали, но, так ничего не добившись, расстреляли 29 мая 1943 года…
Далее в справке указывается: «В сентябре этого же <1942> года, выполнив задание “Центра”, были выброшены обратно в тыл врага с самолета на парашютах связисты Кобарь
[107] и Хоменко с радисткой и зап. частями к рации. По предательству Круглова (который проник в группу Пологанюка) все упомянутые товарищи при приземлении были арестованы. Вслед за арестами Пологанюка, Кобарь, Хоменко и присланной радистки, последовал ряд арестов чл. п/п организации». Здесь необходимо уточнить, что, как мы знаем, Витя и Шура, а также и радистка комсомолка Лидия Брыткина приземлились вполне успешно и, спрятав всё «привезенное», своевременно покинули район приземления. Гитлеровцам действительно удалось задержать Витю Хоменко и Шуру Кобера, но только произошло это полтора месяца спустя — 24 ноября 1942 года.
Вполне возможно, что юные герои сумели убедить врагов в своем абсолютном неведении: да, были в подпольной группе, выполняли какие-то мелкие задания, на уровне отнести-принести, а более ничего и никого не знаем. Безусловно, про поездку в Москву, про которую кроме них и командира никто ничего не знал, они не говорили ни слова — в противном случае гестаповцы постарались бы «выпотрошить» ребят самым безжалостным образом. А так, убедившись после десяти дней допросов в их полной «бесперспективности», немцы приняли решение казнить мальчишек в назидание всем прочим. 5 декабря 1942 года ребят повесили на Базарной площади города Николаева вместе с семью другими подпольщиками, взрослыми. (Знал бы руководивший экзекуцией генерал-лейтенант Герман Винклер, что он в общем-то присутствует на репетиции своей собственной казни, которая произойдет на том же самом облюбованном им, комендантом Николаева, месте — только несколько позже.)
Традиционно, для предупреждения и устрашения местных жителей, трупы повешенных оставили болтаться в петле до утра, если не еще дольше. Неподалеку от эшафота расхаживали немецкие часовые — чтобы подпольщики тайно не сняли трупы своих товарищей для захоронения.
Однако поутру по городу разлетелось известие, что прохожие увидели на досках помоста большой букет поздних осенних цветов и лист бумаги, на котором крупными буквами было написано: «Слава юным героям!»…
* * *
И снова — все та же справка «Подпольно-партизанское движение в Николаевской области»: «В связи с проникновением в “Центр” Круглова (который выдавал себя за капитан-лейтенанта флота, уполномоченного от полковника Пенькова по Николаеву), аресты в организации приняли массовый характер. В первых числах декабря 1942 г. от Пологанюка
[108]. который находился в тюрьме, стало известно, что Круглов — предатель, а Пеньков — агент гестапо, работник немецкой контрразведки. По предательству Круглова в ноябре 1942 г. арестовывается чл. комитета Воробьев Федор. В первых числах декабря сего года арестовывается Защук П. Я. — председатель комитета и Соколов В. И., член комитета. 4 декабря арестовывается член п/п “Центра” Горлай. 5 декабря 1942 года немцы, с целью запугать участников п/п движения, на базарной площади публично повесили 9 товарищей, среди которых были Воробьев Ф., Хоменко и Кобарь. Преследуемые Бондаренко и Комков вынуждены были скрыться…»
Можно понять, что какая-то, пусть и крайне обрывочная, но все же информация о руководителе николаевского подполья неизбежно накапливалась в сейфах работавших в городе подразделений германских спецслужб.
Свидетельствует Мария Семеновна Любченко (материалы из протокола того же допроса, что приводился нами ранее):
«На одной из явок с официальным сотрудником “СД” РЕЛИНГОМ мне было заявлено о том, что в гор. Николаеве проживает на нелегальном положении оставленный со специальным заданием для ведения подпольной работы против немцев некий майор ХЕНТ или КЕНТ. Тогда же было пояснено РЕЛИНГОМ, что этот майор ранее проживал в Ленинграде. Судя по названным внешним приметам этого майора, я сделала вывод, что с ним имеет сходство знакомый мне инженер КОРНЕВ, и с этого момента, т. е. примерно с ноября 1942 года приступила к активной разработке последнего.
