Филипп II в течение долгого времени требовал истребления гугенотов. В конечном счете, он куда меньше содействовал трагедии, чем королева Англии.
Видно, какую роль играли, соответственно, герцог Анжуйский, Гизы, Рец, Таванн, Невер. Роль Клода Марселя оказалась решающей. И еще важнее, что толпа всегда проявляет себя одинаково, чуть только любая идеология высвободит ее дикие инстинкты.
Самое существенное из последствий Варфоломеевского побоища — то, что оно предотвратило франко-испанскую войну. И все-таки мы никогда не узнаем, как в точности видели положение вещей королева-мать и адмирал. Мы не узнаем также, к погибели или к торжеству Франции привел бы этот великий поединок, затеянный за полстолетия до Ришелье.
Под углом исключительно внутренней политики, Парижская Заутреня обладает той особенностью, что стала юридической западней, изменой правительства, неспособного осуществлять свою власть. Размах и продолжительность бесчинств тем более заслуживают, чтобы задержать на этом внимание.
Если ограничиться только Францией, убийства XV столетия в ходе войны Арманьяков и Бургиньонов, июньские дни 1848 г., движение Шуанов, Коммуна — вызвали бесконечно больше жертв: эти периоды истории еще меньше могут быть названы безмятежными. Геноцид XX века заставил померкнуть массовые убийства века XVI в.
И тем не менее резонанс Варфоломеевской ночи не затухает; ужас, который она вызвала, жив и поныне. Если французы ведать не ведают о жестоких деяниях генерала Кавеньяка при II Республике, никого не оставляет равнодушным колокол Сен-Жермен-л'Оксерруа.
Мы видим две причины такой устойчивости жуткого воспоминания. Политическая и дипломатическая подоплека трагедии в целом забыта. В умах сохраняется только взрыв религиозных страстей, чудовищный пример братоубийственной нетерпимости.
Это не все. Как и Террор, Варфоломеевская резня имеет социальную природу. В ее ходе, конечно, гибли и буржуа, и духовенство, но гнев толпы был направлен в первую очередь против высшей аристократии. Шатийон, Ларошфуко, Ла Форс, Телиньи, многие другие принадлежали к старинным феодальным домам Франции. Даже католические сеньоры, такие как Бирон и Коссе-Бриссак, были на волосок от гибели. Их недруги, напротив, большей частью — люди иностранного происхождения: Гизы — лотарингского, Медичи, Невер, Бираг, Гонди — итальянского. Бедствия известной личности всегда вызывают больше чувств, чем бедствия анонимной группы. Известны те, кого убили 24 августа, до сих пор известны их потомки. То, что эти крупные сеньоры, эти прославленные военачальники были оттеснены вновь пришедшими, представляется противоестественным.
Невозможно понять Варфоломеевскую резню, рассматривая ее отдельно от ее эпохи. Она несет на себе отпечаток XVI столетия, гуманистического и фанатического, героического и жестокого, столетия, когда терпимость имела лик измены. Но в первую очередь она стала жуткой демонстрацией людского безумия.
Приложения
Варфоломеевская резня глазами современников
Камиль Капилупи «Екатерина Медичи и Карл IX избраны самим искупителем исполнить его волю»
Мне представляется, что величие этого деяния вполне заслуживает, чтобы мимо него не прошли, не рассмотрев пристально и не отметив особенно доблесть короля, королевы-матери и их советников избравших роль столь благородную и столь великодушную, проявивших одновременно ловкость и мастерство, твердость духа, чтобы ее сыграть, и вместе с тем благоразумие, сдержанность, позволившую им молчать и хранить тайну, и наконец, решительность и храбрость, чтобы все исполнить и дойти до конца в великий час. Ибо, по правде говоря, если посмотреть как следует, они не только достойны вечной славы, но невозможно отрицать, что они, будучи избранными Самим Искупителем исполнить и осуществить Его извечную волю, своими средствами совершили деяние, о котором должно сказать, что оно исходит от его великого и беспредельного могущества. И есть также силы признаться, что это деяние, столь чудесное, было задумано, подготовлено и предрешено многими месяцами ранее, и никоим образом не свершилось случайно или внезапно, и не предпринято вовсе из-за нахальства и дерзости гугенотов после ранения адмирала, как говорят некоторые, стараясь, чтобы им поверили другие; они придерживаются мнения, что вполне могло быть так, что попытка убить адмирала — итог заранее принятого решения, но что вся расправа в целом произошла вследствие воли случая и проистекала из необходимости и возможности, которая представилась. Каковое мнение должно признать ложным, если пожелать как следует рассмотреть все подробности, которые относятся к этому делу, поскольку имеется множество верных знаков, что существовало определенное намерение и замысел короля и королевы и что оба в течение долгого времени открывали его в разное время различным людям.
(Strategeme de Charles IX contre le Huguenots rebelles a Dieu, par Camille Capilupi, version [rancaise de 1579.)
Дань уважения, оказанная Екатерине Медичи посланником Венеции Джованни Микиели
Насколько различно говорят об этом поступке с гугенотами
128 и о смерти адмирала, и спрашивают себя, было ли все это случайностью или деянием предумышленным, я верю, что мой долг передать Вашим Сиятельствам
129 то, что узнал на эту тему от лиц весьма значительных, имеющих доступ к тайнам данного королевства. И пусть Ваши Сиятельства знают, что все это дело, с начала до конца, — плод усилий Королевы,
130 что оно задумано, затеяно и осуществлено целиком ею, при соучастии одного только герцога Анжуйского, ее сына. Уже давно у Королевы имелась такая мысль, поскольку она сама просила недавно у г-на Сальвиати, своего родственника, нунция во Франции, запомнить и засвидетельствовать то, что она, получившая тайное поручение усопшего Папы,
131 дала нунцию понять, что он скоро увидит мщение, которое она и король обрушат на приверженцев иной веры. И только с этой целью она трудилась столь ревностно, добиваясь брака своей дочери с Наваррцем, отвергнув и короля Португалии, и другие блестящие партии, которые ей предлагались, и только для этого назначила свадьбу в Париже, с присутствием адмирала и прочих вождей его партии, так как представляла себе, что произойдет, и поскольку не располагала никаким иным средством или лучшим поводом их туда завлечь.
(Giovanny Michiel, Relation du massacre, adressee au Senat de Venise, trad, jranqaise par W. Martin.)
Некоторые высказывания Карла IX
Чтобы благоразумно сокрыть в своем сердце то, что недостойно было дать обнаружить, и чтобы оказать услугу Богу и принести облегчение своему народу, он (Карл IX) вел себя с благоразумием столь великим, что не нашлось никого, кто, после исполнения его замысла, не восхищался бы внешней холодностью того, чье сердце было полно рвения. Свидетельство чему то, что наутро после дня Св. Варфоломея он ответил одному сеньору, который сказал ему, что не ожидал от него такого: «Даже мой берет ни о чем не знал».
