«Если Вы хотите знать, хорошо ли обращаются с моим господином, то могу Вам поклясться, что с тех пор как его передали в руки господина д'Обиньи, с ним обходятся так плохо, как никогда не обходились ни с одним бедняком, и не было дня, чтобы ему не пришлось плакать навзрыд. И я очень боюсь, что если Господь не изменит этого положения, мой хозяин долго не протянет, потому что, как мне кажется, он с каждым днем худеет все больше и больше, и уже сейчас он такой худой, что Вы бы пожалели его, если бы увидели. Кроме того, чтобы еще больше его подбодрить, они поместили его на самый верх главной башни, туда, куда сажают преступников, и я Вам клянусь, когда он это услышал, его сердце чуть не разорвалось».
Какой крах! Жан де Пуатье, полный мужества на войне, совершенно не мог противостоять неудаче. То он рассыпался в ругательствах, то рыдал и умолял. У него снова началась лихорадка, кроме того, бесконечный кашель окончательно лишил его сна. К нему пригласили доктора де Тура, который объявил, что жизнь графа в опасности.
Сначала граф думал лишь о том, как бы доказать свою невиновность, свое неведение. Он даже «вызвал на дуэль» тех, кто осмелился утверждать, что он знал о заговоре. Затем он призвал на помощь своих родных, друзей и, само собой разумеется, своего зятя.
Для Великого Сенешаля это было жестоким ударом. Он не только не пожинал плодов королевской благодарности, но к тому же видел, как накренилась башня его благосостояния. В то время семейные связи были так крепки, что один оступившийся представитель рода неотвратимо тянул за собой остальных.
Диана, несомненно, была потрясена. Нет никаких причин предполагать, что ей недоставало дочерних нежности и послушания. Но бесчестие и скандал должны были довести до предела скорбь молодой женщины, придававшей огромное значение процветанию своей семьи и собственной «славе». Будет ли отныне покрыта позором та, что сумела внушить невольное уважение королю, известному своими ненасытными желаниями?
В нашем распоряжении письма, которые Сен-Валье послал своим детям.
Людовику де Брезе:
«Господину Великому Сенешалю.
Господин мой сын,
Я думаю, Вы достаточно осведомлены о моей участи; то, что король арестовал меня без всякой на то причины, я считаю наказанием, посланным мне свыше, так как господин Коннетабль скрылся; то, что он приказал доставить меня сюда, в замок Лош, как гнусного предателя, доставило мне смертельную обиду. Я молю Бога, чтобы Он наделил меня терпением и открыл королю глаза на тот стыд, который он заставляет меня терпеть; и если Ему так угодно, разум подсказывает мне, что я должен смириться; так как Вы человек, которого я люблю больше всех на свете и которому доверяю больше, чем кому бы то ни было, я пожелал сообщить Вам о своем несчастье, чтобы Вы прониклись ко мне жалостью и захотели спасти меня от той беды, в которой я нахожусь; и, если это возможно, чтобы Вы пришли сюда поговорить со мной, чтобы мы вместе смогли решить, что нужно дальше делать. Боюсь, что Вы не сможете прийти сюда; и если Вы не сможете, я умоляю Вас, во имя Господа, прислать ко мне Вашу жену; она сможет поехать в Блуа и попросить Мадам
36 разрешить навестить меня, ничего более не объясняя, тогда мы с ней решим, что она скажет Мадам; также прошу Вас написать о моем деле королю и Мадам так, как Вы умеете это делать, и умоляю, пришлите ко мне господина де Лизьё. У меня сердце разрывается, и я не знаю, что еще Вам сказать. Я прошу Вас, будьте так любезны, сообщите мне новости о Вас. Я молю Бога, сын мой, чтобы Он послал Вам все, чего Вы пожелаете.
Лош, девятнадцатого сентября.
Всегда к Вашим услугам, Ваш отец — Пуатье».
Диане:
«Госпожа супруга Великого Сенешаля,
Со времени написания моего последнего письма к Вам меня перевели в Лош и обращаются со мной, как обращались бы с заключенным-бедняком, и, если Господь мне не поможет, я здесь останусь еще надолго; так как я возлагаю все мои надежды на Вашего мужа и на Вас, я прошу его приехать и поговорить со мной. Если для него это не представляется возможным, я прошу приехать Вас. Ничто не сможет доставить мне большего удовольствия, чем Ваш приезд, и мы с Вами решим, что Вы должны будете сказать Мадам, а когда Вы поедете к ней, Вы сможете попросить ее отпустить Вас меня навестить. Я умоляю Вас, пожалейте своего несчастного отца, приезжайте навестить его, и, если возможно, приведите господина де Лизьё, на чью милость я полагаюсь. У меня сердце разрывается, и я не знаю, что еще Вам сказать, кроме того, что я молю Бога, чтобы Он послал Вам все, чего Вы пожелаете.
Лош, девятнадцатого сентября.
К Вашим услугам, Ваш отец — Пуатье».
Диана тотчас же ответила. Благодаря сохранившимся записям одного из допросов, мы знаем, что она пообещала Сен-Валье незамедлительно отправиться к Мадам и воззвать к ее милости. Она действительно повсюду сопровождала хлопотавшего Сенешаля. Неужели Брезе, оказавший королю бесценную услугу и не дождавшийся тех почестей, на которые он рассчитывал, не заслужил того, чтобы с его тестем обращались немного бережней?
К королю были обращены такие же мольбы, как и к регентше. Пришедшая к нему прекрасная графиня рыдала у его ног. Она не ограничилась тем, что смягчила его сердце, а также попыталась использовать ресурсы своего мужского ума. Впрочем, в первые месяцы безуспешно.
Напрасно, изменив тактику, обвиняемый вдруг обретал память и пространно — в своей манере — рассказывал о последних встречах с коннетаблем. Напрасно он заявлял, что сыграл в деле своего друга позорную роль, так как не раскрыл тайну заговора, по его словам, лишь потому, что хотел узнать о нем побольше и затем изобличить заговорщиков.
Первого ноября король написал судьям:
«У Нас нет причин и оснований ни для того, чтобы простить этого Сен-Валье, ни для того, чтобы держать в тайне его признание; и Мы вам приказываем распорядиться, чтобы как можно скорее было доведено до конца это дело, важность и последствия которого известны всем; к которому нужно приступить со всей хладнокровностью, мужеством, доблестью и не щадить этих вероломных злодеев, трусов, клятвопреступников и предателей за то, что им было известно то, что замышлялось, то, к чему сейчас прикладывают все усилия Наши враги, чтобы повергнуть в прах Нас, Наших детей, подданных и королевство, и они Нам об этом не сообщили; и если бы некоторые Наши добрые и лояльные подданные, которым удалось разузнать все об этом заговоре, Нам бы его не раскрыли, Мы бы перешли через горы и оставили бы защищать Наше королевство Бурбона с Мадам, Нашей матерью, который претворил бы в реальность свой злой умысел и привел бы Наше государство к гибели».
Он приказал «вынести виновным окончательный приговор и немедленно привести его в исполнение, чтобы это послужило примером тем, кто еще замышляет подобное, и чтобы они отказались от своего злого умысла».
