В марте король отправился к войску, на большом расстоянии от него следовал двор. Неожиданно в Жуанвиле, в Шампани, королева занемогла. Из-за сильнейшей лихорадки жизнь ее была под угрозой. Диана была обеспокоена не на шутку: постоянно сидя у изголовья соперницы, без которой она не могла обойтись, фаворитка окружала ее нежной заботой. Так как болезнь не отступала, Диана позвала Генриха на помощь.
Примчавшийся к своей жене Генрих удивил всех как своим волнением, так и своими сердечными излияниями. «Уверяю Вас, — написала фаворитка Бриссаку, — что король прекрасно выполнил обязанности верного мужа, так как он практически не отходил от своей супруги».
Радость от присутствия столь дорогого ей человека добавила Екатерине сил, хотя, по мнению врача, Гильома Кретьена, своим выздоровлением она была обязана госпоже де Валентинуа.
В начале апреля жизнь флорентийки была вне опасности, и король, убедившись в этом, присоединился к коннетаблю. Диана смогла вздохнуть спокойно.
Но ее ожидал очень неприятный сюрприз. Выздоровевшая королева пожелала убедиться в своих полномочиях, которые необходимо было ей объяснить. Когда Екатерина осознала, насколько они были ограничены, ее разочарование явило никому доселе не известную Медичи.
«Она с улыбкой сказала, что ни один из пунктов этого документа не наделял ее большой властью, а большинство из них — очень малой…», что Луиза Савойская «обладала таким весом, что к ней не сумели никого приставить, к тому же у нее не было такого помощника, в качестве которого, как Екатерине кажется, ей собираются навязать господина хранителя печати».
144 Если король действительно снабдил ее серьезными полномочиями, то «она станет использовать их не иначе, как сдержанно и трезво, и в соответствии с тем, что под ними подразумевает указанный господин», но она не может позволить огласить этот указ в Парламенте, так как его содержание «скорее бы уменьшило, чем увеличило то уважение, которое каждый испытывает к ней, почитая ее как ту, кем она приходится королю».
Какой стиль, какая смелость! Оскорбленный коннетабль потребовал обнародовать содержание документа. Екатерина вновь отказалась и смирилась, только получив письмо от своего мужа. Побежденная, она вновь обрела свои кроткие манеры. «Я прошу Вас, — кум мой, — особо предупредить меня о том, что я должна буду делать в целом и в частности», — написала она Монморанси.
Тем не менее это не помешало ей развернуть неожиданную активность, двигаясь за войсками и изучая «положение и обязанности поставщика провианта». Никому тогда не пришло в голову, что именно так начинало проявляться призвание этой великой политической деятельницы. Подобная инициатива регентши натыкалась лишь на грубости Монморанси и насмешки короля: «Моя дорогая, — заявлял ей «дорогой господин», — Вы пишете мне, что запасы продовольствия делаются также и по ту сторону, но я уверяю Вас, что здесь мы никоим образом не чувствуем помощи, которая может исходить с Вашей стороны».
Золушка приняла это к сведению, и Диана, быстро оправившись от удивления, вновь обрела свое олимпийское спокойствие.
Месяц продолжал оставаться единственным небесным телом, вокруг которого вращались Франция и ее король.
Порождение наших бед
Монморанси стали называть Нестором после того, как он захватил Мец, прибегнув к хитрости; точно так же не устояли Туль и Верден. Впрочем, то, что эти территории были завоеваны с необычайной легкостью, отнюдь не спасло население от ужасов войны. Генрих покрыл себя славой и в ознаменование своей победы во главе торжественной процессии прошел вдоль берега Рейна. Карл Пятый тем временем подвергся неслыханному унижению, так как ему пришлось в весьма плачевном виде предстать перед своим дорогим Морисом Саксонским, который практически предал его в Инсбруке, и просить у него убежища.
Тогда же, в апреле 1552 года, король окончательно взял верх над папой, принял его извинения и заключил с ним мир. Никогда еще цветки лилий так гордо не сверкали, но Генрих и члены его Совета заблуждались, считая, что этот успех подвел черту под всеми испытаниями. Он всего лишь завершил первую фазу войны, которая в дальнейшем оказалась в высшей степени разрушительной и кровопролитной.
Могла ли фаворитка в течение этой продолжительной борьбы оставаться лишь той, что в перерыве между двумя сражениями утешает воина и доставляет ему удовольствие? Поверить в это было бы непростительной ошибкой.
Мадам намеревалась доказать, что верховная власть в любой ситуации оставалась в ее руках.
«Как в самых важных, так и в самых незначительных делах, везде сказывалось вмешательство герцогини. Нужны ли были денежные средства, боеприпасы, подкрепление для защиты атакуемых границ? Самые знаменитые военачальники были вынуждены ходатайствовать о выдаче необходимых средств перед Дианой… Отвечая им, она использовала самые изысканные формулы вежливости, самые угодливые заверения в глубочайшем уважении; но нельзя было ни в коем случае поддаваться на эту лесть».
145
Ее зять Омаль стоял во главе кавалерийских войск во время «Австразийского путешествия», затем он получил должность командующего артиллерией.
Госпожа де Валентинуа ободряла Бриссака, попавшего в осаду в Сен-Дамиане:
«Что касается Вашей просьбы о подкреплении Вашему войску, я уверяю Вас, что король не собирается оставить Вас в беде…
Целиком и полностью Ваша добрая подруга».
Именно к ней обращался герцог де Гиз, защищавший Мец от вновь начавшего наступление Карла Пятого.
Ведь в Германии тем временем дело приняло совсем другой оборот. Морис Саксонский, которого победы французов приводили в бешенство, растратив все полученные дотации, совершил еще одно предательство. Подписанный в Пассау «Религиозный мир» успокоил междоусобицы в Империи на срок, которого Карлу Пятому вполне хватило для создания мощного войска, с его помощью он надеялся изгнать завоевателя.
В обоих лагерях шла лихорадочная подготовка к сражению. Гиз, наткнувшись, само собой, на противостояние со стороны коннетабля, полностью полагался на Диану, которая развивала активную деятельность в соответствии с его интересами.
«Я вновь и вновь вспоминаю о той особенной милости, которую Вы проявили по отношению ко мне, — писал Франциск Лотарингский своей покровительнице, — и о неизмеримом удовлетворении, которое мне это принесло, принимая во внимание также то, что я буду стараться служить Вам еще более, а не менее, преданно, и надеяться на то, что это принесет Вам не меньшую пользу, чем мне, так как отныне я ставлю Ваши интересы наравне с моими».
Герцогиня ответила 30 августа 1552 года:
«Я получила письма, которые Вы мне любезно написали, и, так как Вы в них благодарите меня за то, что я для Вас сделала, я могу уверить Вас, сударь, что я всегда охотно буду стараться помочь Вам в Ваших делах…
