Он вообще был человеком рассеянным и про ключ забывал часто,
особенно когда голова была занята какими-нибудь серьезными проблемами.
Английский замок защелкивался, а ключ торчал снаружи, пока кто-нибудь из
соседей не звонил в дверь и не говорил: «У вас ключ торчит», или жена не
спохватывалась: «Ты что, совсем сдурел? Нас же обворуют!»
– Бред какой-то, – нарочно громко сказал он самому себе и
зажег свет в прихожей.
Жена была дома, в спальне орал телевизор. Она еще не спала,
но успела выглушить почти всю пол-литровую бутылку «Смирновки» в одиночестве.
Стас с удовольствием включился в очередную перепалку. Он огрызался в ответ на
пьяные откровения супруги и чувствовал, что напряжение, которое не давало
дышать, потихоньку отпускает.
– Идиотка! С твоими куриными мозгами лучше молчать в
тряпочку! – сказал он жене и подумал: «Ну что же меня так трясло от этого
Федора? Вампир он, что ли?..»
О забытом и исчезнувшем ключе он так и не вспомнил. Какой
ключ, когда столько всего сразу на него, бедного, навалилось?
Глубокой ночью Стас Зелинский проснулся в холодном поту. Он
вспомнил, где, когда и при каких обстоятельствах видел лицо новоиспеченного
жениха Верочки.
Глава 22
Домашний телефон племянника арбатской сироты Головкина Ильи
Андреевича упорно не отвечал. На макаронной фабрике сказали, что начальник
отдела снабжения уже третий день не появляется на работе, однако ни отпуска, ни
командировки у него сейчас нет. Директор фабрики был весьма обеспокоен этим
обстоятельством.
– Илья Андреевич – наш старый работник, человек аккуратный и
обязательный. Если бы он забюллетенил, позвонил бы обязательно, предупредил.
– А раньше случалось, чтобы он исчезал на несколько дней? –
спросил капитан Мальцев.
– Нет, – покачал головой директор, – никогда такого не было.
– Может, кто-то из близких заболел? Сейчас ведь лето, мало
ли, на даче что-то… – предположила присутствовавшая при беседе пожилая
секретарша.
– Насколько мне известно, дачи – у Головкиных нет. Из
близких у Ильи Андреевича только жена. Он как-то говорил, что она обычно
проводит один-два летних месяца у приятельницы на даче. Я не знаю, где это… –
вздохнул директор.
Выяснить адрес дачи на станции Поварово не составило труда.
Раису Федоровну Головкину привезли в Москву.
– Здрас-сти-пожалуйста! – буркнул капитан Мальцев, когда в
квартире был обнаружен труп Ильи Андреевича.
– Похоже на отравление клофелином, – констатировал
судмедэксперт.
Пока осматривали квартиру, снимали отпечатки пальцев с трех
бокалов, бутылок и кофейных чашек, испачканных яркой губной помадой, Раиса
Федоровна с каким-то даже торжеством повторяла:
– Вот! Допрыгался! Я знала, что этим кончится!
Следы поспешного ограбления были налицо.
– В последнее время Илья как с цепи сорвался, – рассказывала
вдова, – два дорогих костюма купил, ботинки за пятьсот тысяч, галстуки. Раньше
один костюм по десять лет носил, а уж если покупал, то старался подешевле.
Каждая копеечка была на счету, известно, какая теперь жизнь!
– То есть вы хотите сказать, что в последнее время у вашего
мужа появились деньги? – уточнил Мальцев.
– Ну а на что же он все это покупал? – резонно спросила
Головкина. – Ведь не на зарплату свою! И по ресторанам стал ходить. На зарплату,
что ли?
– По каким именно ресторанам, не знаете?
– Да уж куда мне? – Раиса Федоровна саркастически поджала
губы. – Он меня ни разу не приглашал с собой.
– А откуда, простите, вам известно про рестораны?
– Соседка видела…
Позже нашлась еще одна соседка, которая видела, как
почтенный Илья Андреевич вечером четыре дня назад вошел в подъезд в
сопровождении двух девиц определенного рода. Соседка с удовольствием описала
подружек-блондинок. Одна стриженная коротко, у другой волосы длинные, у обеих
юбчонки до пупа и морды размалеванные. В общем, понятно, что за девицы. А
Головкин не просто входил с ними в родной подъезд – обеих за талию обнимал, а
сам-то был в светлом дорогом костюме.
Удалось выяснить, в каком кафе провел скромник снабженец тот
роковой вечер, а потом были задержаны по подозрению в убийстве две юные
гастролерши, жительницы Брянской области. Обе, всхлипывая, объяснили, будто
хотели старичка только успокоить, чтобы не приставал. Откуда им знать, сколько
надо на такое дело клофелина? Они же не в аптеке работают.
Казалось, все ясно. Седина в бороду, бес в ребро. Такие
поучительные истории случаются часто, только никого они не учат.
Сюжет оказался лакомым куском для съемочной группы передачи
«Дорожный патруль». Они налетели, как коршуны, засняли рыдающих девиц. Сюжет
показали в ту же ночь.
– Если кто-то узнал этих девушек и пострадал по их вине,
просьба позвонить по телефону… – говорил ведущий за кадром.
Имя убитого, Ильи Андреевича Головкина, прозвучало на всю Россию.
Дотошный Уваров добился у прокурора санкции на обыск в доме
покойного. Очень его заинтересовала внезапная перемена в образе жизни скромного
снабженца.
В квартире обнаружили тайник. Под вытертой обивкой тахты в
поролоне было вырезано углубление. Там, в объемной дамской косметичке,
хранилось двадцать семь тысяч долларов и три миллиона рублей. Было заметно, что
обивку много раз вспарывали и зашивали вновь, то аккуратными стежками, нитками,
подобранными по цвету, то кое-как.
Раиса Федоровна, увидев тайник и его содержимое, жалобно
застонала и схватилась за сердце.
– Стервец, паршивец… копейку каждую считали…
– Рая, нехорошо о покойнике так, – шепотом заметила соседка,
приглашенная в качестве понятой.
– Каждую копейку… В сапогах драных ходил всю жизнь…
Макаронами питались… Стервец, оглоед несчастный, на хлебе экономили, на мыле,
повторяла безутешная вдова, все более бледнея и тихо оседая в кресло.
От следующей находки застонал майор Уваров. В нижнем ящике
письменного стола было сделано что-то вроде двойного дна, просто положен на дно
кусок фанеры. А под ним в старой ситцевой наволочке покоился холст, в котором
любой человек, хотя бы немного знакомый с изобразительным искусством,
моментально мог узнать руку великого Марка Шагала.
Румяные влюбленные парили в облаках над игрушечными крышами
старого Витебска. Пухлая полосатая кошка с человеческим лицом улыбалась ласково
и хитро.
