— Мисс Олвейс?
Бедняжка казалась совершенно сбитой с толку. Тихий возглас изумления сорвался с её губ. Ножницы едва не выпали из руки.
— Что… что ты сказала?
— Осторожнее с ножницами, дорогуша, — посоветовала я, насупив брови.
Мисс Олвейс залилась краской. Опустила глаза на злополучные ножницы:
— О боже… Да, конечно. Я нашла их на письменном столе. И так торопилась передать тебе, что чуть было… Ох, Айви, умоляю, прости меня. Это всё, должно быть, от волнения.
Я взяла у неё ножницы:
— Да, дорогуша, вы ужасно впечатлительны.
— Айви, ты сказала, что примеряла ожерелье?
Я кивнула, начиная резать стежки:
— Всего на секундочку. Не вижу в этом ничего страшного. Правда, потом я потеряла сознание и очнулась только от вашего стука в дверь.
— Не… не могу поверить, — пробормотала она.
— Ой, да всё уже хорошо, — браво сказала я. — Камень, как я уже говорила, целёхонек, а обморок продолжался всего лишь минуту или две.
Мисс Олвейс натянуто улыбнулась:
— Ты не перестаёшь меня удивлять, Айви!
Покончив с самодельным швом, я сунула руку в карман, чтобы достать ожерелье. И вдруг рука мисс Олвейс, будто атакующая змея, метнулась ко мне и схватила за запястье.
— Не надо! — сказала она.
— В чём дело, дорогуша?
— В коридоре какие-то голоса! — Мисс Олвейс в тревоге покосилась на дверь.
— Наверняка пассажиры просто идут по своим делам. — Мне уже не терпелось показать алмаз мисс Олвейс — во мне теплилась надежда, что она буквально лопнет от восторга (что было бы, конечно, прискорбно, но зато какое приключение!). — Не волнуйтесь, дорогуша. Нам совершенно ничего не грозит.
Но мисс Олвейс не пожелала мне верить. Только что она аж истекала слюной, мечтая увидеть камень, а теперь отказывалась даже одним глазком взглянуть на него. Сказала, посмотрит как-нибудь в другой раз. И поспешно выпроводила меня из своей каюты, пожелав спокойной ночи.
— И вот ещё что, Айви, — напутствовала она меня, выталкивая в коридор. — Не забудь хорошенько запереть дверь. С таким бриллиантом надо соблюдать крайнюю осторожность. Воры повсюду. Ты ведь будешь осторожна, Айви?
Прежде чем я успела ответить, мисс Олвейс захлопнула дверь.
На следующий вечер, не дожидаясь ужина, я отправилась на поиски еды. Я была голодна, как никогда в жизни. И хотелось мне довольно-таки странного. Например, во мне проснулась любовь к картошке. Сырой. И капусте. Увы, всё, что мне удалось найти в опустевшей комнате для чаепития, это половина клубничного торта со взбитыми сливками и два чёрствых скона
[1]. Впрочем, и они оказались по-своему восхитительны.
Когда я возвращалась к себе в каюту, чтобы немного освежиться, то стала невольной свидетельницей удивительного происшествия. Повернув за угол и оказавшись в узком коридоре, ведущем к моей каюте, я увидела в его дальнем конце мисс Олвейс. Она стояла спиной ко мне, наклонив голову. А перед ней я разглядела низенькую фигурку в коричневой хламиде с капюшоном, напоминающей рясу. Мисс Олвейс отчасти загораживала от меня фигурку, но, насколько я могла видеть, они были погружены в беседу. Мисс Олвейс и монах… Чрезвычайно низкорослый монах…
— Мисс Олвейс! — окликнула я.
Она подняла голову и обернулась, одновременно хлёстким движением взмахнув рукой. И в то же мгновение фигурка монаха исчезла. Словно растворилась в воздухе. Выглядело это в высшей степени странно.
Мисс Олвейс поспешила ко мне навстречу.
— Ты такая бледная, Айви, — сказала она. — Что случилось?
— С кем это вы беседовали, дорогуша?
— Беседовала? А-а, это… — Мисс Олвейс улыбнулась и всплеснула руками. — Просто какой-то пассажир заплутал в коридорах. Я помогла ему найти дорогу к его каюте.
— Он был так странно одет, — заметила я.
— Правда? — Мисс Олвейс взяла меня под руку и повела по коридору. — Признаться, для меня, Айви, все пассажиры почти на одно лицо.
— Но его ряса прямо как будто из Средних веков, — сказала я. — И он был ужасно маленький.
Мисс Олвейс остановилась. Пощупала мой лоб. Нахмурилась с превеликой озабоченностью:
— Ты плохо выглядишь и говоришь невпопад. Джентльмен, с которым я разговаривала, был в смокинге. — Она с мрачным видом кивнула. — Боюсь, у тебя тяжёлый случай морской болезни, Айви. Она обычно даёт о себе знать галлюцинациями — а они у тебя уже начались — и резкими перепадами аппетита. Ты не заметила за собой никаких необычных желаний по части еды?
Разумеется, я заметила. Зверский голод и всё такое.
— Вроде бы нет, дорогуша.
— Ты вся красная, и лоб у тебя ужасно горячий, — сказала мисс Олвейс.
Неужели? Похоже, все признаки болезни налицо. Мне страшно хотелось есть, и мне только что померещился карлик в капюшоне.
— Возможно, вы правы, дорогуша, — признала я, когда мы поднимались по лестнице в столовую.
За ужином мисс Олвейс впилась в меня как клещ, желая узнать всё о моих ближайших планах. Не только о том, как я собираюсь доставить алмаз Тик-так Матильде Баттерфилд, но и о том, где живёт моя бабушка (я сказала ей, что остановлюсь в Лондоне у бабушки Покет, прежде чем отправиться в Баттерфилд-парк). Я испытывала некоторые затруднения с ответом, поскольку у меня не то чтобы не было бабушки…
Естественно, я нашла, что сказать.
— У моей бабушки несколько домов в городе, — с готовностью поведала я. — И никто никогда не знает, в котором из них она будет ночевать. Она у нас слегка того, но мы всё равно её нежно любим.
Лицо мисс Олвейс приняло озабоченное выражение. Лишь на миг.
— Я спрашиваю потому, что сама буду вынуждена задержаться в Лондоне на несколько часов, чтобы встретиться с моим издателем. И была бы рада навестить тебя.
— Звучит заманчиво, дорогая, — сказала я. — Но ничего не выйдет. Бабушка терпеть не может гостей.
Мисс Олвейс дала мне адрес своего издателя. Едва ли не умоляла меня написать ей сразу же, как только станет ясно, где я буду жить. Я обещала, что напишу.
На следующее утро, едва рассвело, наш огромный корабль нырнул под покров тумана, окружавшего место нашего назначения. «Британия» вскоре должна была бросить якорь в доке Короля Альберта. Мисс Олвейс, похоже, страшила перспектива скорой разлуки со мной. В выходном алом платье она выглядела недурно, но на её бесцветном лице застыло выражение тоски и подавленности. К моему удивлению, она заявила, что это я выгляжу усталой, и принялась убеждать меня отдохнуть в Лондоне несколько дней, прежде чем отправляться в дальнейший путь. И ещё раз попросила написать ей и сообщить мой лондонский адрес.
