Верзила сказал:
– Эй, Счастливчик, смотри!
Внизу на многие мили во всех направлениях тянулась сплошная сине-зеленая растительность. Никаких подъемов или спусков. Поверхность абсолютно ровная, как будто срезана гигантским атомным ножом.
Не видно ничего, что было бы нормальным для земных просторов. Ни дорог или домов, ни городов или рек. Только сине-зеленая, неизменная, насколько можно видеть, ровная поверхность.
Дэвид сказал:
– Это все из-за двуокиси углерода. Ею питается растительность. На Земле ее в воздухе только три сотых процента, а здесь почти десять процентов.
Верзила, проживший всю жизнь на марсианских фермах, знал о двуокиси углерода. Он сказал:
– Но почему так светло, несмотря на облака?
Счастливчик улыбнулся.
– Ты забыл, Верзила. Солнце здесь вдвое ярче, чем на Земле.
Но тут он взглянул в иллюминатор, и улыбка его исчезла.
– Странно! – пробормотал он.
Неожиданно он отвернулся от окна.
– Верзила, – сказал он, – пошли в пилотскую рубку.
Двумя шагами он вылетел из каюты. Еще два шага – и он у рубки. Дверь не закрыта. Он распахнул ее. Оба пилота, Джордж Ривал и Тор Джонсон, на своих местах, не отрываются от приборов. Они не повернулись.
Старр сказал:
– Парни…
Никакого ответа.
Он коснулся плеча Джонсона, и рука помощника пилота раздраженно дернулась, сбрасывая его руку.
Молодой советник схватил Джонсона за плечи и закричал:
– Хватай второго, Верзила!
Маленький человечек уже занимался этим без лишних вопросов, действуя с сумасшедшей энергией.
Старр отбросил от себя Джонсона. Тот пошатнулся, выпрямился и устремился к нему. Счастливчик увернулся от удара и выбросил руку вперед, к челюсти противника. Джонсон упал без чувств. В тот же момент тренированным движением Верзила завернул руку Джорджа Ривала, бросил его на пол и сильным ударом лишил сознания.
Верзила вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл дверь. Он вернулся и обнаружил, что Счастливчик лихорадочно работает у приборов.
Только тут он спросил:
– Что случилось?
– Мы не выравнивали траекторию, – мрачно ответил Дэвид. – Я смотрел на поверхность: она приближалась слишком быстро. И все еще продолжает.
Он отчаянно пытался найти ручку, которая управляет элеронами, этими лопастями, контролирующими угол полета. Синяя поверхность Венеры стала гораздо ближе. Она летела им навстречу.
Глаза Старра устремились к показателю давления. Этот прибор измерял вес окружающего воздуха. Чем больше его показания, тем ближе они к поверхности. Теперь стрелка двигалась медленнее. Кулак Счастливчика опустился на рычаг. Должно быть, этот! Дэвид не решался слишком быстро поворачивать ручку, иначе элероны просто снесет ревущим ветром. Но до нулевой отметки оставалось не более пятисот футов.
Ноздри его раздувались, рельефно выступили жилы на шее. Он повернул элероны против ветра.
– Мы выравниваемся, – выдохнул Верзила. – Выравниваемся…
Но времени уже не было. Сине-зеленая поверхность заполнила весь иллюминатор. Затем, со слишком большой скоростью и под слишком большим углом, «Чудо Венеры», несущее на себе Счастливчика Старра и Верзилу Джонса, ударилось о поверхность планеты.
Глава 2. Под морским куполом
Если бы поверхность Венеры была тем, чем казалась с первого взгляда, «Чудо Венеры» разбилось бы на куски и сгорело. И карьера Дэвида Старра оборвалась бы.
К счастью, растительность, которая казалась глазу столь плотной, не была ни травой, ни кустарниками. Это были водоросли. И плоская поверхность была не почвой, не скалой, а водой, поверхностью океана, который окружал и покрывал всю Венеру.
Но даже и об эту поверхность «Чудо Венеры» ударилось с громом, прорвав слой водорослей и погрузившись в глубину. Счастливчика и Верзилу бросило на стену.
Обычное судно погибло бы, но «Чудо Венеры» было создано для вхождения в воду на высокой скорости. Оно было необычайно прочно и имело обтекаемую форму. Крылья, которые Старр не успел, да и не сумел бы убрать, были оторваны, корпус застонал от удара, но не дал течи.
Вниз, вниз опускалось судно в зелено-черной мгле венерианского океана. Плотная растительность почти полностью поглотила рассеянный облаками свет сверху. Искусственное освещение на корабле не работало – по-видимому, вышло из строя при ударе.
Голова у Дэвида кружилась.
– Верзила! – позвал он.
Ответа не было. Старр вытянул руки, ощупывая окружающее. Рука его коснулась лица Верзилы.
– Верзила! – снова окликнул он. Потрогал грудь маленького марсианина: сердце билось ровно. Дэвид почувствовал облегчение.
Он не знал, что произошло с кораблем. Знал только, что не сможет управлять им в окружавшей его полной тьме. Он лишь надеялся, что сопротивление воды замедлит корабль, прежде чем он ударится о дно.
Он отыскал в кармане рубашки фонарик – маленький пластиковый стержень около шести дюймов длиной. Нажал пальцем: вспыхнул яркий луч, расширяющийся, но при этом не утрачивающий яркости.
Старр снова нащупал тело Верзилы и осторожно осмотрел его. На виске у марсианина была шишка, но, насколько можно судить, кости целы.
Веки Верзилы дрогнули. Он застонал.
Дэвид прошептал:
– Спокойно, Верзила. Все будет в порядке.
Сам он, выходя в коридор, был далеко не уверен в этом. Чтобы кораблю суждено было снова увидеть свой порт, пилоты должны жить и действовать.
Когда он вошел в каюту, они сидели и мигали при свете фонарика.
– Что случилось? – простонал Джонсон. – Я только что был у приборов, а потом… – В его глазах не было враждебности, только боль и смятение.
«Чудо Венеры» осталось частично управляемым. Корабль сильно пострадал, но огни впереди и сзади удалось зажечь, а запасные батареи давали энергию, необходимую для жизнеобеспечения. Слабо слышался шум винтов, и судно начало выполнять свою третью функцию. Этот корабль мог передвигаться не только в космосе и в воздухе, но и под водой.
В рубку вошел Джордж Ривал. Он был подавлен и явно смущен. На щеке у него виднелась царапина, которую Дэвид промыл, продезинфицировал и залил коагулянтом.
Ривал сказал:
– Есть несколько небольших течей, но я их заделал. Крыльев нет, основные батареи разбиты. Потребуется капитальный ремонт, но я считаю, что мы легко отделались. Вы хорошо поработали, мистер Уильямс.
Старр коротко кивнул.
– Расскажите, что случилось.
