На журнальном столике осталась записка:
«Ну и стерва же ты! Надеюсь, когда я вернусь, твоего духа здесь не будет. Прощай».
Капитан с трудом, но все-таки взял себя в руки. Все же он был старшим группы, отправляющейся в Сирию, и отвечал не только за себя.
Постепенно к Станиславу начали подтягиваться остальные члены группы. Первым явился задумчивый Рябинин, следом — бесшабашный Буренко. Второй экипаж пришел всем составом в одиннадцать часов.
В половине двенадцатого группа подошла к штабу. К ней вышел майор Дронов. Военнослужащие поприветствовали друг друга и прошли в кабинет для собраний.
Туда же пришел командир полка.
Он внимательно осмотрел офицеров и сержантов и заявил:
— Слава богу! Все наши герои вроде в порядке. — Подполковник повернулся к начальнику штаба и спросил: — Борис Степанович, что у нас с автобусом?
— Майор Кузнецов в парке. Он с ним занимается. Скоро должен подойти.
— Ну и ладно. Проводишь наших парней.
— Конечно, товарищ подполковник.
— Извините, но мне надо в штаб дивизии. Удачи вам в Сирии, ребята. Мы ждем вас живыми и невредимыми.
— Спасибо, товарищ подполковник, — за всех ответил Иволгин. — Вернемся, конечно. Куда ж мы денемся!
Командир полка пожал всем руки и ушел.
Ровно в полдень к штабу подъехал полковой «ПАЗ». Танкисты загрузились в него. На место старшего сел начальник штаба.
Водитель повел автобус к контрольно-пропускному пункту. Ворота открылись. «ПАЗ» выехал на площадку, от которой шла дорога к шоссе. Поселок Анинск оставался справа от нее.
На этой площадке стояли жены Быкова и Ступина с детьми. Они пришли проводить мужей и отцов, которые на пару минут вышли к ним из автобуса.
Иволгин посмотрел на них, тяжело вздохнул и отвернулся. Ему вспомнилась собственная жена.
До аэродрома они ехали час.
В 13:05 «ПАЗ» остановился у огромного «Ил-76». Рампа была открыта. Через нее на борт въезжали бронемашины, заходили люди в форме и в штатском, среди них несколько женщин.
Начальник штаба полка прошел к командиру экипажа, который со стороны наблюдал за погрузкой.
— Приветствую вас, майор! — сказал он.
— Взаимно.
— Начальник штаба танкового полка майор Дронов.
— Майор Иванов, командир этой вот ласточки. — Пилот указал на самолет.
— Я своих ребят привез.
— Понял уже. — Летчик открыл планшет, что-то посмотрел в нем, кивнул и заявил: — Пусть загружаются, как говорится, в порядке живой очереди.
— Когда вы будете в Хмеймиме?
— А вот такие вопросы задавать не принято, майор. Надо еще долететь. По плану прибытие у нас в восемнадцать тридцать по московскому времени. По местному на час позже. Летим через Иран, поэтому время в пути увеличивается. Через Турцию быстрее бы вышло, но такой маршрут был определен командованием.
— Долго.
— Ничего. Если все удачно сложится, то прибудем на место засветло, как раз к ужину. Но, повторяю, до места еще долететь надо.
— Понятно.
Начальник штаба посмотрел на своих танкистов, вышедших из автобуса, перевел взгляд на самолет. Очереди там уже не было.
Он подошел к подчиненным и сказал:
— Давай, парни, на борт! Удачи вам! Возвращайтесь.
Люди капитана Иволгина поднялись на борт, устроились на скамейке справа, напротив бронеавтомобиля «Тигр», надежно закрепленного в грузопассажирском салоне.
— Сколько лететь будем? — спросил Буренко.
Быков усмехнулся и ответил:
— Как взлетим, Миша, выйдет стюардесса в короткой до неприличия фирменной юбке и белоснежной рубашке, с огромным бюстом. Вот она-то и расскажет нам о полете. Потом ты, настоящий ВИП-пассажир, сможешь попросить ее принести шампанского и обязательно плед, чтобы ноги прикрыть.
— Ага! Дождешься.
— Хрен его знает, сколько лететь, — сказал Ивасюк. — Я по компу смотрел расстояние от Москвы до Хмеймима. По прямой выходит где-то две тысячи двести шестьдесят километров, может, немного больше. Крейсерская скорость нашего самолета — около восьмисот километров в час.
— Меньше трех часов получается.
— Было бы меньше, но прямой маршрут лежит через Украину. Сам понимаешь, что над ней мы точно не полетим. Значит, будет крюк. Так что можем и четыре часа добираться. Впрочем, какая разница? Главное, прибыть на место.
— Вот и я о том же, — сказал Буренко. — Что-то в последнее время опасаюсь я этих самолетов. Раньше садился в «Ту-154» спокойно, сейчас предпочитаю поезд. На нем-то уж точно доедешь до дома.
— Это называется аэрофобией. От нее лечение проходить надо.
Тут подал голос Иволгин:
— Ерунда все это. Самолет может грохнуться на землю, поезд — сойти с рельсов. Если человеку суждено умереть от старости или пули, то он не утонет и не разобьется ни на самолете, ни на машине, ни на поезде. А если кому свыше предписано склеить ласты в результате аварии, то он и на велосипеде может угодить в могилу.
— Спасибо, Стас. Ты меня успокоил, — заявил Буренко и вздохнул. — Кабы еще бы знать, кому что суждено.
— Не за что меня благодарить. Ты не разобьешься на самолете. Да и все мы, скорее всего, тоже. У нас, танкистов, хватает иных возможностей загнуться. Но все, хорош базарить. Не слышно ни черта.
К этому моменту разговаривать действительно стало труднее из-за шума двигателей, которые начали разгонять пилоты. Самолет вздрогнул, покатился по рулевой дорожке.
Буренко и Ступин смотрели в иллюминаторы.
«Ил-76» прошел какое-то расстояние, дважды повернул и остановился. Последовала короткая пауза, после которой взревели двигатели, вызывая легкую вибрацию всего корпуса. Разбег оказался коротким. Через минуту транспортник оторвался от бетонки, задрал нос, начал набор высоты и скорости.
Иволгин посмотрел на часы.
— Четырнадцать ноль пять, — сказал он. — Идем по графику, учитывая время рулежки и разбега.
Пару часов полет продолжался спокойно. Мерно гудели двигатели, за иллюминаторами виднелись сплошные белые облака, светило яркое солнце. Затем что-то изменилось, самолет стал снижаться, отворачивать влево. За бортом заметно потемнело.
— Мы вроде бы должны без промежуточной посадки лететь, а почему-то снижаемся. Может, неисправность какая возникла? Вроде как двигатели по-другому воют, с каким-то надрывом, — проговорил Буренко.
Ступин, задремавший и разбуженный товарищем, сказал:
— Да успокойся ты. Летуны знают, что делать.
— Конечно, знают. А если сломалось что-то?
