— Да? — Гнев ударил в голову аль-Зару. — Может, вместе со мной застрелишься и ты?
— Что ты себе позволяешь?
— Да идите вы все к шайтану со своей организацией и халифатом. Ненавижу вас всех, псов продажных! — Он бросил трубку Мидани и заявил: — Больше никаких контактов с Карданой, понял?
— Понял, господин аль-Зар.
— Начальника штаба ко мне!
Аббас Халим пришел с плохой новостью. Штурмовые подразделения Биджани заняли участок от поселка до реки. Русские при незначительной поддержке дивизии асадовцев разгромили оборонные порядки у переправы, уничтожили все, что находилось на южном берегу, освободили заложников. Потом туда же вышли несколько рот дивизии Биджани. Подразделения этого соединения замкнули кольцо блокады вокруг поселка и развивали наступление на прибрежные кварталы. Отряды боевиков в большинстве своем отходили к центру Байара.
Высказав все это, Халим спросил:
— Что будем делать, Ибрагим?
— Собирай в центре все, что у нас осталось, гони туда танки, БМП, бронетранспортеры, снимай пехоту со всех участков обороны. Будем прорываться на запад.
— Вот как?
— Да. Мы должны выйти из блокады.
— Таков приказ господина аль-Наби?
— Таков мой приказ. Потом мы с тобой покинем эти места.
— Как это понять?
— А так! Возьмем с собой самых верных воинов и уйдем отсюда. Ты понял меня?
— Не совсем, но подчиняюсь. У меня есть вопрос.
— Спрашивай.
— Заложников берем?
— К черту их! Они только мешать будут.
— Но они могли бы сыграть роль щита.
— Заложники, Аббас, уже никакой роли не сыграют. Это все. Если вопросов нет, выполняй приказ. О готовности к прорыву доклад мне.
— Но на подготовку уйдет много времени.
— А ты поторопись, если не хочешь, чтобы по приказу аль-Наби тебе и всем членам твоей семьи отрубили головы.
— Я понял.
— Ступай!
Аль-Зар подошел к окну своего кабинета.
Грохот орудий прекратился. С юга доносилась пальба стрелкового оружия. Штурмовые подразделения Биджани выходили к центру поселка.
«Успел бы Халим собрать крупный отряд для прорыва, — подумал аль-Зар. — Сейчас главное — вырваться из этого проклятого Байара. Потом я избавлюсь от начальника штаба и ненужной охраны, кроме верного телохранителя Амро Мабура. С ним я доберусь до небольшой деревни, оттуда под личиной уже совершенно иного человека уйду к границе.
Через какие-то двое суток я буду в Швейцарии. Там есть все для безбедной жизни. Головорезам аль-Наби не удастся найти меня.
Семья? Да, ее убьют, но иногда приходится жертвовать самым дорогим. Я буду молиться о близких. Впрочем, меня ждет другая семья. Воспоминания о прежней скоро уйдут.
Я буду смотреть по телевизору на трупы главарей халифата, который так и не состоялся. Лишь бы вырваться из Байара».
У штаба дивизии колонну встречала целая делегация во главе с генералом Биджани. Все сирийцы с восторгом и каким-то мистическим трепетом восхваляли русских, малым числом изменивших весь ход боевых действий у крупной крепости Байар.
Комдив пригласил танкистов и спецназовцев в отдельное помещение рядом со столовой, где было подано угощение. Авилову и его людям пришлось отказаться от участия в этом мероприятии из-за секретности своего подразделения. Спецназовцы «Альфы» словно растворились в толпе. Они умели приходить и уходить незаметно. Экипаж «Т-90» принял приглашение.
После обеда с русской водкой, от которой, впрочем, танкисты отказались, они прошли в кабинет командира дивизии. Там должно было решиться, что экипажам «Т-90» делать дальше.
К штабу как раз подошел танк Быкова. Капитан выполнил задачу, возглавил прорыв прибрежной зоны с востока.
Танкисты обнялись.
— Да, лихо вы погуляли на южном берегу, — сказал Быков.
Иволгин улыбнулся и заявил:
— Вы тоже показали, что такое русские танкисты.
— Видел?
— Видел. Молодцом. Боялся, подожгут вас. Все же у духов могли быть «Джавелины», а против них и защита «Т-90» вряд ли устоит.
— Но не смогли, а это главное.
Генерал Биджани тем временем связался со своим командованием в Дамаске.
— Прошу прощения, господа, я оставлю вас ненадолго, — сказал он потом танкистам. — Вы, капитан Иволгин, сейчас сможете воспользоваться спутниковой станцией. Я пришлю сюда связиста. Вы доложите своему командованию о решении всех боевых задач в полном объеме. Военный советник уже сообщил об этом, но и вам надо сделать то же самое.
— Да, господин генерал, надо.
— Связист сейчас подойдет.
Быков воспользовался паузой, отвел Иволгина в сторону и заявил:
— Знаешь, Стас, я не знал, говорить тебе об этом или нет, но решил сказать. Все равно узнаешь.
— Ты о чем?
— Я постоянно звонил Светлане, иногда спрашивал о Надежде.
— И что?
— Бросила она тебя, Стас. Двое суток назад оставила квартиру, сказала командиру полка, что подала на развод, и уехала в Москву. За ней отец ее приезжал с каким-то гламурным типом.
— Понятно.
— Ты расстроен?
— Я рад!
— В смысле?
— В прямом. Надежда избавила меня от лишних хлопот. Остается зайти в суд и получить решение о разводе. Заплатить там что положено, и начнется у меня новая жизнь. Я очень надеюсь на это, Леня.
— Да? А я думал, ты расстроишься.
— Я бы расстроился, если бы в это время оставался в городке. Но Сирия все изменила. Тут идет война, некогда нюни распускать.
— А что за новая жизнь? Ты это о чем?
— Я пока и сам не знаю ничего конкретного. Как разберусь, ты будешь первым, кому скажу!
— Ловлю на слове.
Вошел связист и обратился к Иволгину:
— Господин капитан, станция для вас?
— Для нас, сержант.
— С кем связываемся?
— С базой Хмеймим, там с полковником Веденко.
— Понял. Минуту.
— Давай, настраивай.
Сержант вскоре доложил, что заместитель главного военного советника на связи.
Капитан взял трубку и услышал:
— Приветствую тебя, Станислав Владимирович, а в твоем лице всех офицеров и сержантов ваших славных экипажей. Это не пафос. Я в курсе того, что вы смогли сделать у Байара. Хочу сразу сказать, что весь экипаж, громивший игиловцев на южном берегу реки, представлен к званию Героя России. Ваши однополчане — к ордену Мужества.
