Местечко под названием Амерлау Красная армия освободила еще три дня назад. Немецкий пехотный батальон, сокращенный советской артиллерией до роты, отступил в соседние поля, где и попал в плачевное положение. Солдаты, желающие сдаться, пополняли ряды пленных, остальных расстреливали танки прямой наводкой.
На краю поселка, когда-то чистого и аккуратного, расположился штаб стрелковой дивизии. В том же здании, где раньше работал немецкий госпиталь, теперь функционировал советский лазарет, куда с Зееловских высот свозили раненых.
И в штабе, и в лазарете, отделенном от последнего символической оградой, наблюдалась деловая суматоха. Подъезжали машины, бегали люди.
К штабу лихо подрулил бывалый «ГАЗ-64». Автоматчики в звании сержантов выволокли с заднего сиденья бледного сухопарого господина в форме полковника немецкой армии. Он не сопротивлялся, безропотно смирился со своей долей.
Еще несколько дней назад этот лощеный господин, фамилию которого украшала приставка «фон», руководил разведкой многострадальной 9-й армии. Его поймали в лесу, где он прикидывался мухомором и решал мучительную дилемму: стреляться прямо сейчас или погодить с полчаса?
— Симонов, тащите его к майору, — распорядился капитан Никольский, одетый в новое, с иголочки обмундирование. — Доложить, сдать по форме. С этим вы справитесь и без меня.
Молодые бойцы поволокли сухопарого господина в штаб.
Павел облегченно вздохнул, сдвинул фуражку на затылок и присел на лавочку у дома. Он с наслаждением вытянул ноги, вставил папиросу в зубы. День был ясный, припекало весеннее солнышко. Капитан расслабился, чувствовал, как спадает напряжение, сковавшее его тело.
Операция по извлечению фон Шлезера из леса прошла успешно, без потерь. Как же приятно, когда так получается.
Неподалеку разгружалась полуторка с красным крестом. Санитары бегали с носилками, кто-то ругался. Металась как заведенная молодая медсестра с большими глазами.
Это украшение лазарета Павел подметил еще вчера. Сейчас он ловил себя на мысли о том, что, глядя на эту девушку, становится каким-то задумчивым. Она тоже на него посмотрела, как-то поумерила быстрый бег, задумалась. Капитан улыбнулся ей, она — ему.
Санитары утащили в лазарет последние носилки.
Девушка колебалась. У Павла возникло ощущение, что она собирается к нему подойти. Он напрягся, хотел подняться, сделать первый шаг.
Все испортил какой-то старший лейтенант в замызганной фуфайке, немолодой, но крепкий.
Он отделился от компании людей в белых халатах, подошел к капитану и спросил:
— Прошу прощения, вы же Павел Викторович Никольский, да?
Сотрудник контрразведки СМЕРШ поднял голову, и губы его расползлись в непроизвольной улыбке. Они пожали друг другу руки. Вот этого человека Павел действительно был рад видеть. Мужчина сел рядом, достал кисет.
— Не староваты вы для старлея, Иван Максимович? — поинтересовался Никольский. — В вашем-то возрасте, да такое ребяческое, назовем это так, звание. Вы же вроде майором были.
— Зато для зэка я, кажется, слишком молод. Поэтому ответственные товарищи решили повременить с отправкой меня в колымские лагеря, — с усмешкой проговорил бывший майор медицинской службы и узник лагеря смерти Аушвальд, — Безумно рад вас видеть, Павел Викторович, живым и здоровым. Ваша карьера тоже подкачала? — Он покосился на погоны собеседника. — Когда мы виделись последний раз, вы были майором.
— Так я хотя бы очередное звание получил, — сказал Павел. — А вы аж через два прыгнули. Не задается у нас с вами карьерный рост. Я тоже рад вас видеть, Иван Максимович. Смотрю, вы при деле, занимаетесь любимой медициной. Вы врач?
— Фельдшер, — уточнил Градов. — Не дорос до врача. Не объяснять же этим людям, что я руководил солидным госпиталем и вроде справлялся с такой работой.
— То есть та печальная история закончилась для вас благополучно? Простите, что не интересовался вашей судьбой. Служба закрутила.
— Поверили, что не враг, — с усмешкой проговорил Градов. — Впрочем, я успел полетать по камере для допросов. Такие вот резвые сотрудники особого отдела попались. Да и ваши, кстати, коллеги из второго отдела контрразведки пытались докопаться, чей же я агент: немецкий или все-таки английский. Меня освободили по настоянию полковника Максименко. Подозреваю, это была ваша просьба. Хочется пожелать товарищу полковнику большого здоровья и удачи.
— Спасибо, Иван Максимович. — Павел помрачнел. — Но полковник Максименко погиб четыре дня назад. Мина взорвалась рядом с машиной, в которой он ехал. Хирурги почти сутки боролись за его жизнь, но не спасли. Слишком много крови он потерял.
— Вот черт! Как же так?.. — Градов неловко замолчал, шумно затянулся самокруткой, закашлялся. — Не знал, простите, Павел Викторович. Ваши-то товарищи все живы?
Этот вопрос тоже оказался не самым удачным.
— Частично, Иван Максимович. Кобзарь жив. Он подвернул ногу и получил ранение в плечо. Долечивается в армейском госпитале. На днях он, кстати, вас вспоминал. Не вру, Иван Максимович. — Павел улыбнулся. — Лежал бедолага и рассуждал: мол, как там, интересно, наш герой-великомученик Градов? Отдыхает, наверное, трясется в поезде дальнего следования, идущем к восточным рубежам нашей отчизны.
— Спасибо. Это юмор у вас такой?
— Ага, профессиональный черный юмор. Не обижайтесь, Иван Максимович. Кобзарь будет прыгать от радости и раскачивать больницу, когда узнает, что вы на свободе и служите по основной специальности.
— Удачи вам, Павел Викторович. — Градов снова протянул загрубелую руку. — Надо идти, машина уходит. Вы доставили мне несколько приятных минут, честное слово.
— Вы берегите себя, Иван Максимович, — сказал капитан.
Он хорошо знал, что удача сопутствует далеко не всем.
Укатил грузовик с красным крестом на борту.
На крыльцо медсанбата вышла все та же симпатичная медсестра и как бы невзначай мазнула взглядом капитана контрразведки. Она спустилась вниз и задумалась, словно не определилась, в какую сторону пойти. У нее выдалась свободная минутка?
Павел снова приготовился подняться. Вторая попытка. Его вера в прекрасную половину человечества пока еще не совсем скисла.
