– А как бы я иначе. За Периметр прошёл, – сказал Каргин. – Миротворцы. Они увидели. Химзащиту и обмочились. Решили, что Зона их. Травит газом. И попрятались. Я прошёл. Теперь можно снять. Где у вас. Свободное место.
Колчак прикинул и показал на столик Батюшки:
– Вон туда садись. Поп у нас тоже отставной.
Майор всё той же твёрдой походкой проследовал на указанное место и даже спросил у Батюшки:
– Не занято?
Батюшка с сожалением оторвался от текста и сказал:
– Коньяк ты пьёшь. А в бога веруешь?
– Верую в Иисуса Христа. В четырёх евангелистов. И в двенадцать апостолов! Теперь нам можно. И даже нужно. Было распоряжение.
– Тогда садись.
Майор сначала развязал ленты на резиновых чулках, стащил их, потом выпростался из комбинезона. Трико на майоре было мокрёшенько и разило потом. Но сегодня ото всех им разило, так что ничего.
Потом у столика с Батюшкой стал собираться народ, желающий глубже познать майорскую сущность.
– Кого же ты ловишь, майор? – сказал сталкер Паганель. – Уж не меня ли?
Каргин пробуровил Паганеля взглядом.
– Знакомая рожа, – сказал он. – Нет. Не тебя, Кулачков. Тебя пусть ловит. Капитан Буревой. Ты за ним. Числишься. Двенадцать угонов. А я в отставке.
– Тогда кого? – настаивал разоблачённый Паганель.
– Я уже. Доложил что. На вашу территорию ушёл. Киллер. Он должен исполнить. Кого-то из ваших.
– А тебе-то какое до него дело? – сказал Матадор. – Мы с такими сами разбираемся.
– Ничего служебного. Чисто личное, – сказал майор. – Дайте ещё коньяку. Давно не употреблял. Хороший коньяк. Утром пойду. За ним. В Зону.
Кобра принесла коньяк и бутерброд с копчёным кабаньим салом. На этот раз майор Каргин причащаться из горла не стал, а поднял стакан и сказал:
– Не хочу. Пить один. Девушка. Обслужите всех. Вот моя кредитка.
Сталкеры сегодня были при деньгах, но волю майора одобрили, только Паганель пробурчал:
– В доверие втирается мусорок…
– А хоть бы и в доверие, – сказал Огонёк. – Вот у тебя с Мастдаем даже на похмел души не допросишься.
Постепенно сталкеры подобрели, обступили стол, чокались с пришельцем, поднимали положенные тосты.
Наконец Матадор сказал:
– Майор, ты, как я понял, впервые в Зоне?
– Так точно, – сказал Картин.
– А киллер твой – тоже впервые?
– Так точно, – сказал Картин.
– Ну так и не ходи никуда, – сказал Матадор. – Скоро будет Выброс и снайпера этого поджарит. Да и не было бы Выброса, всё равно он не жилец. Наверное, нет уже твоего снайпера. Кто-нибудь его съел.
– Он опытный, – сказал майор. – Спецназ. Школа выживания.
Сталкеры захохотали.
– Не понял, – сказал Каргин.
– Это Зона, – сказал Матадор, и все остальные повторили чуть ли не хором:
– Это Зо-она!
– Хрюли ли ему Зона, – сказал майор. – Если он боится, только меня.
Сталкеры на этот раз не рассмеялись, а только вежливенько похихикали.
– Я его дважды. Ловил. Приказывали отпустить. С понтом он внедрённый. А теперь не прикажут. Некому. Исполнил он. Своё начальство.
– А сам-то ты как думаешь выжить? – сказал Матадор. – Наймёшь проводника?
– Никак нет, – сказал майор. – Только он и я. Дело чести.
– Тогда ты точно покойник, – сказал Мастдай. – Давай я пойду тебя прикрывать!
– Не могу. Подставлять посторонних, – сказал Каргин. – Нужно упредить.
– Чем он тебе так насолил? – сказал Матадор. – Ну, киллер. Ну, снайпер. Киллеры только по шишкам стреляют, которые профессионалы. Шлёпнет он генерала – людям праздник… Зачем ему простой сталкер?
– Профессионал, – сказал майор. – Но с приветом. Он в перерывах. Между заказами стреляет. В посторонних людей. Чтобы не терять форму. Особенно любит. Кто утром бегает трусцой. Просто так. Спорт. Хобби.
– Я слышал о таком, – сказал Печкин. – В Москве. Он убил художника Левенталя, крепкий был старик, ещё в бульдозерной выставке участвовал…
– Он в детей стрелял, – сказал майор. – Он двух моих лейтенантов положил. При задержании. Тоже почти дети. Ему не надо жить…
– Чудак, да он уже давно не живёт! Только сам дурную голову сложишь! – сказал Паганель. – Жалко, хоть ты и мусорок.
Майор Каргин не оскорбился и наполнил стакан.
– Товарищи сталкеры, – сказал он. – Выпьем. За то, чтобы завтра. Его поганая башка. Вот тут лежала!
И хлопнул по столу ладонью так, что Батюшка, который вовсе не прислушивался к разговорам, от неожиданности закрыл лицо своей книгой.
Это был роман «Жюстина» маркиза де Сада.
Глава десятая
Радионуклидов вымыли в эту ночь столько, что хватило бы на небольшой ядерный заряд ранцевого типа. Выброс благополучно все проспали, разве что месье Арчибальд оставался на своём посту, да кто ж его проверял?
Ночью журналист Печкин всё-таки нашел в себе силы подняться в номер, а вот раздеться – не нашёл. Поэтому всё тело затекло, и по мозгам тоже бегали мурашки.
– Никуда сегодня не пойду, – сказал он вслух. – Актированный день. С бодуна в жару – верный кондрат.
В глазах всё туманилось и плыло.
– Не умеешь ты, сынок, время ценить, – неожиданно бодрым был голос у Матадора, лежавшего на другой кровати. – После Выброса непременно надо идти в рейд, чтобы другие не опередили. Артефакты после Выброса – они как грибы после дождя… Эх!
Матадор вскочил с постели, как молодой, и пронёс костлявое своё тело в санузел, добавив:
– Потерпишь, фрилансер!
– Вот Фрилансером бы и прозвали! – крикнул вслед журналист. – А то Печкин, Печкин…
Он сел в кресло, обхватил голову руками и начал страдать, вспоминая, как закончилось вчерашнее веселье. Страдал он до тех пор, пока не вышел в комнату Матадор, крякая и растирая лечи полотенцем.
– Ты вчера решил снять Синильгу, – весело сказал он. – Хотя месье Арчибальд предупредил тебя, что у него не бордель, а если и бордель, то по пятницам, когда девочки приезжают. И ты даже просил меня пойти погулять. Я говорю – ну конечно, для сердечного друга и под Выбросом прогуляешься! Только Синильга с тобой не пошла, а достала баллончик с перцем…
– Ну и? – умоляюще сказал Печкин.
– Баллончик ты у неё отобрал, – сказал Матадор. – Но тут нарисовался наш доблестный майор…
– А-а! – вскричал Печкин. – Значит, это он меня по голове…
