Если говорить о слухе, то собаки слышат звуки частотой до 35 000 Гц, тогда как человеку доступны частоты лишь до 2000 Гц. Способность слышать звуки высокой частоты позволяет собакам чувствовать приближение снарядов намного раньше солдат. Чтобы отключиться от внешних шумов и сосредоточиться на работе, собаки закрывают свое внутреннее ухо. У собак со стоячими ушами слух острее, чем у обладателей висячих ушей. Вот почему немецких овчарок чаще используют для разведки, а не для поиска.
В целом, собаки близоруки, но острое чутье и слух компенсируют этот недостаток при дневном освещении. Надо сказать, что днем собаки видят хуже людей, но с заката до рассвета их зрение становится идеальным, поскольку в сетчатке их глаз палочек, отвечающих за светочувствительность, больше, чем колбочек, которые отвечают за цветовосприятие. И это позволяет собакам лучше видеть в темноте.
На высокие военные качества собак влияет не только физиология, но и темперамент. Этот фактор приобретает большое значение при выборе их специализации. Во время Второй мировой войны морская пехота отдавала предпочтение доберман-пинчерам. Когда военная тактика изменилась и собаки стали больше использоваться в разведке, чем в охране и доставке донесений, пришлось задуматься о другой породе, поскольку, хотя доберманы – прекрасные часовые и охранники, на поле боя на них нельзя положиться из-за излишней возбудимости. Отличным чутьем обладают бладхаунды, но они при поиске производят слишком много шума. Поэтому идеальной боевой собакой стала немецкая овчарка, обладающая очень устойчивой психикой. А во время вьетнамской войны главными разведчиками сделали лабрадоров-ретриверов, которых легко было приучить вести себя тихо и спокойно. Кроме того, во Вьетнаме оказалась важна способность собак переносить экстремальные климатические условия. Инструкторов предупреждали, что собаки могут погибнуть от сердечного приступа.
Сегодня военные заслуги собак получили общественное признание. В Лондоне установлен величественный мемориал «Животные на войне», посвященный памяти всех животных, которые служили, страдали и погибали рядом с британскими и союзническими войсками в разных войнах и конфликтах ХХ века. Мемориал находится на перекрестке Брук-Гейт и Парк-Лейн. Памятник состоит из двух частей, разделенных высокой стеной. На переднем плане два вьючных мула с трудом поднимаются по ступеням, ведущим к проходу через стену, символизирующую войну. На заднем плане – бронзовые лошадь и собака, которая оглядывается, скорбя по погибшим товарищам и символизируя собой надежду на будущее.
* * *
Никто не узнал бы о подвигах военных собак, если бы не их инструкторы, с гордостью рассказывавшие о заслугах своих четвероногих однополчан. Война дала нам бесчисленное количество трогательных историй собачьей верности, преданности, смелости и самоотверженности. Из них мы узнаем, где и как участвовали в войнах ХХ века лабрадоры.
Сначала лабрадор был талисманом. Сохранилась прекрасная фотография Джонни Джонсона (тогда он был командиром авиационного крыла, а затем стал вице-маршалом авиации и кавалером Ордена Британской империи) перед пропеллером своего «спитфайра». В зубах у него сигарета, а рядом с ним – любимый черный лабрадор Салли, талисман подразделения. Джонсон был одним из самых знаменитых асов Королевских военно-воздушных сил в годы Второй мировой войны. Он летал вместе с сэром Дугласом Бэдером. На его счету 30 «Мессершмитов-109» и 20 «Фокке-Вульфов-190» – Джонни Джонсон стал самым успешным летчиком-истребителем западных войск союзников в борьбе с германским «люфтваффе».
Естественно, что черный лабрадор быстро вошел в моду среди военных. Культовый пример – черный лабрадор-ретривер, принадлежавший легендарному летчику Гаю Гибсону. Этого пса и по сей день помнят на военно-воздушной базе Скамптон, Линкольншир, где он похоронен.
Гай Гибсон, командир 617-й эскадрильи Королевских ВВС, в 1943 году участвовал в бомбардировке плотин в Рурской области. Этот подвиг увековечен в фильме с участием Майкла Редгрейва и Ричарда Тодда. Гибсон был награжден высшей военной наградой Британии – Крестом Виктории. Он погиб в возрасте двадцати четырех лет. За его плечами было более 170 боевых операций. Сьюзен Оттавей написала его биографию, в которой уделила особое внимание важной роли черного лабрадора Гибсона, Ниггера. (Раньше эта кличка была очень распространенной, но в конце ХХ века слово стало запретным. Чтобы никого не обидеть, я буду называть любимого пса Гибсона просто «Н».) В 1941 году Гай и его жена Ева приобрели щенка, отличавшегося «сильным характером». «Н» повсюду сопровождал Гая. Летчики частенько покупали псу пиво в офицерском пабе (если рядом был «Н», то никто не мог быть уверен в судьбе своего пива). Гибсон нередко брал лабрадора с собой в полет. Собака сворачивалась на полу клубочком и спокойно спала, не обращая внимания на шум моторов и стрельбу. Жизнь командира 106-й, а затем 617-й эскадрильи была напряженной и одинокой. Положение не позволяло ему проводить вечера со своими парнями. Во время войны жена его была далеко, поэтому единственным его другом был «Н». Они вместе совершали долгие прогулки по территории соседнего загородного поместья, иногда плавали на лодке по озеру. Вместе посещали официальные мероприятия – командир и талисман эскадрильи. «Н» незаметно превратился в отъявленного пьяницу. Его все обожали. Летчики даже сделали для него Железный крест и прикрепили к ошейнику. Человек и собака были полностью преданы друг другу.
Во время подготовки к налету на плотину, назначенному на 16 мая 1943 года, было решено, что Гай будет координировать операцию по радио. Чтобы упростить процедуру, он должен был использовать определенные кодовые слова. Слова «Ялик» и «Ниггер» обозначали, что цели уничтожены. Последнее подтверждало уничтожение дамбы Мёне. Ужасная ирония судьбы заключалась в том, что слово «Ниггер», которым обозначалось уничтожение цели, оказалось пророческим. Ночью 15 мая, когда Гай составлял оперативные приказы, его обожаемый пес попал под машину у главных ворот Скамптона. Печальное известие Гаю принес капитан Уитворт. Он сказал, что тело собаки положили в комнате часовых. Нетрудно представить, что в тот момент чувствовал Гай. «Н» был его преданным другом и спутником с первых дней своей щенячьей жизни. Их соединяло очень многое. Когда Гаю приходилось нелегко, «Н» всегда был рядом, поддерживал своего хозяина. Смерть собаки стала тяжелым ударом для Гая. Поскольку это произошло за день до самого важного боевого задания его жизни, это стало настоящей катастрофой. Но Гай был истинным профессионалом. Он не мог позволить, чтобы личная трагедия повлияла на успех операции. Скорбеть по лабрадору следовало после успешного завершения задания. Зная, что многие летчики сочтут смерть «Н» дурным предзнаменованием, Гай попросил никому не сообщать о происшествии до возвращения.
На следующее утро Гай договорился о погребении собаки. Он не хотел делать этого сам, и попросил, чтобы собаку похоронили в полночь, в то самое время, когда он будет над целью. Оттавей пишет, что Гибсон обратился к сержанту технической службы, чтобы тот сделал гроб для «Н», но сержант отказался. Они поссорились. Гай вышел из себя. Собаку похоронил сержант Пауэлл. Он все сделал по письменным инструкциям Гибсона. В полночь четвероногий друг великого летчика обрел покой. Позже на его могиле установили каменное надгробие. Эта небольшая могила до сих пор сохранилась близ казарм 617-й эскадрильи на военно-воздушной базе Скамптон. Задание было выполнено успешно, но эскадрилья понесла серьезные потери. 18 мая летчики 617-й эскадрильи получили отпуск, но Гибсон остался в казарме. Окна его кабинета выходили на могилу «Н». Здесь он и написал письма соболезнования семьям погибших летчиков.
