Я вырос в обществе светлых голден ретриверов. Их золотистая шерсть покрывала мою одежду, оставляя на ней желтые и белые пятна. Но задолго до того, как взять Инку, я точно знал, что хочу иметь черного лабрадора. Сам не понимаю почему. Просто хотел – и все.
Многие собачники, с которыми я встречался, изучая историю лабрадоров, утверждали, что черный – это единственно истинный цвет, а палевый и шоколадный появились позже. Черный цвет – идеальный камуфляж на охоте. Собака такого цвета сливается с окружающей средой.
Конечно, выбрав черного лабрадора, как это произошло с Инкой, я просто заменил клубки вьющейся, тонкой светлой шерсти голден ретривера, знакомые мне с детства, на жесткие черные волоски. Шерсть Инки преследовала меня больше десяти лет. Я проклинал ее линьки, которые случались с точностью часового механизма. Шерсть сыпалась с ее тела водопадом, разлетаясь по всему дому. Инка оставляла следы своего присутствия повсюду – на кровати, на ковре, на половичке. Везде мы безошибочно узнавали очертания ее тела – так полицейские обводят мелом очертания тел жертв преступления. Только в нашем случае вместо мела была шерсть. Мы всегда точно знали, где она побывала.
Я старался собирать как можно больше шерсти руками, чтобы минимизировать шерстяное цунами, захлестывающее наш дом. Я нависал над Инкой и начинал вычесывать ее пальцами, словно гигантской гребенкой. На землю падали целые охапки шерсти. Если дул ветер, вокруг меня вздымались черные горы. Я набивал шерстью большие мешки для мусора, но меньше ее не становилось.
Линька – это одна из проблем содержания собаки. Особенно тяжело приходится с теми, кто обладает густой львиной гривой, а Инка была именно такой. Но это та жертва, на которую приходится идти, если хочешь иметь собаку.
Если говорить о половых проблемах, то в моей жизни всегда были только девочки – или суки, если пользоваться официальной терминологией. Почему это было так, я не знал. Всегда думал, что на фоне «девочек» буду выглядеть круче, например, как Тупак Шакур или член какой-нибудь банды из Бронкса.
Выбор пола собаки так же инстинктивен, как выбор породы или окраса. Возможно, если у вас никогда не было собаки, вам проще сделать выбор. Но в моей жизни всегда были только девочки. За долгие годы у меня сформировался стереотипический образ кобелей. Они брутальны и высокомерны. Они гордо держат голову, утверждая свой авторитет. Большинство драк, свидетелем которых мне доводилось быть, происходили между кобелями. Они крупнее и плотнее сук (вот, опять это ужасное слово!) и собственным телом утверждают свою силу.
Сколько раз мне приходилось стряхивать кобелей с собственной ноги, которую они по ошибке принимали за суку. Думаю, всем нам приходилось делать нечто подобное, но уверен, что я попадал в эту ситуацию чаще других. Возможно, это связано с тем, что я сын ветеринара, а может быть, у меня просто красивые ноги. В общем, счет кобелям, покушавшимся на честь моих ног, я давно потерял. Даже не знаю, кто в такой ситуации смущается больше – собака, хозяин или тот, чьей любви домогаются?
А привычка задирать лапу! Собаки-девочки делают свои дела элегантно, скромно приседая и не привлекая к себе внимания. Кобели же пользуются любой возможностью, чтобы гордо задрать свою лапу… причем частенько делают это в совершенно неподходящих местах.
Всего несколько месяцев назад я гулял в парке, и тут ко мне подбежал здоровый веймаранер, уверенно задрал лапу и окатил мою ногу настоящим водопадом, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать. И потом он спокойно убежал! Задирание лапы – это территориальное поведение. Так кобель метит свою территорию. И вот это-то меня так в них и раздражает.
Не думайте, что я считаю сук идеальными. Нет, у них тоже есть масса недостатков, справляться с которыми, мягко говоря, сложно. Самое тяжелое время – это течка. Название говорит само за себя… К сожалению, такого предмета, как собачий тампон, пока никто не придумал. Если у вас никогда не было собаки-девочки, то вы и представить не можете, что это такое.
Когда я впервые познакомился с Мариной, она надевала на свою Мэгги специальные собачьи «трусы» с отверстием для хвоста. Бедная Мэгги выглядела очень смущенной и униженной. Разумеется, носить такую «одежду» нужно было только в доме и машине, но частенько ей приходилось переходить из дома в машину и обратно в этих «трусах». Если бы собаки умели краснеть, Мэгги была бы пунцовой.
И вот мы добрались и начали выбирать новую собаку. Мы осмотрели всех щенков, ощупали их лапы, хвосты и головы. Честно говоря, они были еще совсем малышами – всего две недели. У них только что открылись глазки, и единственное, что их различало, это окрас. Мы могли выбирать из шести черных щенков – четверо из них были девочками. И эти четверо практически ничем не отличались друг от друга – разве что слегка размером.
Пэт Уайт поделилась со мной научным способом выбора подходящего щенка – проверкой «щенячьей сообразительности».
«Главные качества хорошей собаки, – сказала она, – это обучаемость и совместимость. И ни в коем случае нельзя доверять выбор щенка детям!»
– Ну, какого вы хотите? – спросила Марина у Людо и Ионы, пока мы рассматривали щенков.
Какие бы советы нам ни давали, мы с Мариной руководствуемся инстинктами. В душе мы оба знали, что невозможно научным образом выбрать щенка, если ему всего две недели.
Так и вышло. Сьюзи велела нам приезжать через месяц, когда щенки достигнут шестинедельного возраста. Тогда уже можно будет понять их характер.
После первого визита мы несколько раз приезжали посмотреть, как растут щенки. И вот нас попросили принять окончательное решение. Мы приехали к заводчику в предпоследний раз.
Даже в шесть недель щенки почти не отличались друг от друга. Некоторые были чуть более сонными и ленивыми, но, возможно, они просто не выспались. Как я уже отмечал, я часто руководствуюсь инстинктом. Честно говоря, я твердо верю в судьбу. Чему суждено случиться, то и случится.
Мы остановились на двух щенках, которые лишь слегка отличались друг от друга размерами. Я выбрал чуть более крупного, а Марина и дети наоборот. Думаю, мне инстинктивно хотелось иметь лабрадора покрупнее, Марина же предпочитала более «портативного», которого будет легко втиснуть в машину вместе с сумками и детьми.
– Камень, ножницы, бумага, – рассмеялась Марина. – Побеждает лучший!
Победили Марина и дети. Конечно же, они победили. Они выбрали маленького щенка с очаровательной мордочкой. Мы повязали ему на шею тонкую шерстяную ниточку розового цвета, потому что это была девочка. Она стала нашей, а мы – ее. Эта ниточка ознаменовала наше совместное будущее.
Было так странно оставлять щенка еще на две недели, зная, что он наш. Зато сейчас мы ехали забирать нашу собаку домой. Ей предстояло войти в семью Фоглов.
Мы приехали на ферму.
Я, как сейчас, помню, как забирал Инку. Удивительно, но это было всего в получасе езды отсюда. За пятнадцать лет с того момента случилось так много. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Когда я брал Инку, то был одиноким, наивным 25-летним юнцом, жившим с мамой и папой. Теперь я приехал за собакой с собственной семьей.
