Госпожа Пруст, как могла, постаралась принять сочувственный вид:
— Ты не первая ведьма, у кого случилась такая беда, моя милая. И не последняя.
На глаза Тиффани навернулись слёзы.
— Ну почему всё так сложно? Часть меня хочет быть с Престоном — а уж как мои родные обрадовались бы! — и в то же время я хочу быть ведьмой. И у меня хорошо получается ею быть. Знаю, так нельзя, но я сравниваю себя с другими ведьмами и вижу, что в ремесле я намного лучше их. Я не могу бросить своё дело. — Слеза готова была скатиться по щеке. — А Престон не может бросить своё, — печально закончила Тиффани.
— Я тебя прекрасно понимаю, — сказала госпожа Пруст. — Но так оно обстоит сегодня. А завтра наступит новый день, и всё может измениться. В жизни всё постоянно меняется, особенно для тех, кто молод. Ты хочешь одного, он — другого. Просто делай своё дело и радуйся жизни. Вы ведь оба так молоды, вы можете выбирать своё будущее. Вон как мой Дерек.
— В том-то и загвоздка, — сказала Тиффани. — Не нужно мне ничего выбирать. Я знаю, чем хочу заниматься. Я люблю свою работу, правда. — На последнем слове горло у неё опять перехватило. — Я только хочу, чтобы Престон был со мной. А не здесь, в городе.
— Но ты же сказала, он учится на врача, — заметила госпожа Пруст. — И любит свою работу. А ты же не хочешь, чтобы он бросил работу ради тебя, верно? Вот и не переживай попусту. Помни, что тебе повезло, и не беги впереди паровоза. Или, как говорится, не пытайся вычерпать реку решетом. Хотя вычерпать решетом Анк не так-то трудно
[34], — хихикнула она. И уже более утешительным тоном добавила: — Может, через год-другой твой друг начнёт лечить людей в твоих краях, и всё сложится. У меня вот с господином Прустом сложилось. Возможно, и у вас с Престоном всё ещё впереди.
— Когда я хожу по домам, — тихо проговорила Тиффани, — я волей-неволей вижу, как живут некоторые семьи. Они на самом деле не… — Она не договорила.
— Но и счастливые браки бывают, — возразила госпожа Пруст. — Вспомни хоть своих родителей. Разве они не счастливы вместе? А теперь послушай-ка совета тёти Евники: ступай и поболтай немного со своим дружком. — Она помолчала, а потом спросила многозначительно: — Он ведь не завёл себе кого-то ещё, а?
— Нет, — сказала Тиффани. — Он работает с Игорями
[35], а девицы Игорины, как он писал мне, его совсем не привлекают. Престону нравится, когда девушка каждый день выглядит более или менее одинаково. А Игорины любят экспериментировать.
Джеффри с Дереком вернулись поздно, распевая песню, которую одобрила бы разве что нянюшка Ягг. Но Тиффани отлично выспалась (редкое счастье!), а утром госпожа Пруст, добрая душа, накормила её яичницей с ветчиной. Джеффри и Дерек ещё дрыхли без задних ног, а Тиффани решила повидать Престона. Слова госпожи Пруст не давали ей покоя.
У дверей больницы леди Сибиллы на улице Гусиных Ворот она застыла в нерешительности. Тиффани не предупредила Престона, что придёт. Будут ей здесь рады или…
Больница была бесплатная, так что от дверей тянулась длинная очередь тех, кто надеялся повидаться с врачом до того, как явится Костлявый со своей косой. Никакого продвижения очереди долго не наблюдалось, и Тиффани сделала то, чего делать, конечно, не стоило.
Она покинула своё тело, оставив его стоять столбом у дверей. Для ведьмы в этом нет ничего сложного, но дело это всё равно рискованное, а никакой серьёзной причины рисковать у Тиффани не было. Не считая… Игорин. Игорины — настоящие красавицы, если, конечно, не обращать внимания на швы в самых неожиданных местах.
Стараясь не прислушиваться к доводам Здравого Смысла, Заднего Ума и даже Дальнего Умысла, Тиффани невидимкой просочилась сквозь толпу и поплыла по больничным коридорам. Наконец она нашла Престона.
Он был в своей стихии и внимательно изучал пациента с нехорошей дырой в животе. А когда Престон смотрел на что-нибудь, оно всегда чувствовало его взгляд и только что не вытягивалось в струнку и не отдавало честь. Особенно это относилось к запасным частям человеческих тел из закромов Игорей. Да, Игорей в помещении и впрямь было много, попадались среди них и девушки. Но Престон, к счастью, не обращал на них никакого внимания.
Тиффани перевела дух и наконец прислушалась к наставлениям Заднего Ума, который настойчиво отчитывал её за эту выходку, причём, что особенно неприятно, делал это в манере матушки Ветровоск. Всё так же тихо и незаметно она вернулась в своё тело. Тело слегка покачнулось, когда она вернула себе власть над ним, но никто не обратил внимания.
Очередь за это время сдвинулась всего на несколько дюймов, но благодаря магии остроконечной шляпы Тиффани беспрепятственно прошла вперёд, и привратник тут же впустил её. Он кинулся было объяснять, как пройти к Престону, но Тиффани только отмахнулась и уверенно зашагала в нужном направлении. За спиной у неё привратник бормотал:
— Ну надо же, а я ведь даже не сказал, где его искать. Вот это ведьма так ведьма!
Он-то знал, что в этой больнице запросто можно, уверенно шагая в нужном направлении, очутиться в подвале, где с недавних пор царили гоблины — поддерживали работу огромных нагревательных котлов и изготавливали в мастерской самые изощрённые хирургические инструменты. Однако большинство людей рано или поздно выбирались из больницы, и чем дальше — тем больше их становилось.
Престон очень обрадовался, увидев Тиффани.
— Я слышал о матушке Ветровоск, — сказал он. — Так ты теперь главная ведьма? Поздравляю. Ты этого заслуживаешь. И как, ты можешь указывать другим ведьмам, что делать?
— Нет, конечно! — рассмеялась Тиффани. — Это всё равно что гоблинов пасти. Нет, с гоблинами было бы даже легче! А у нас устроено так: я не указываю остальным, что делать, а они не мешают мне работать в поте лица — всё как я люблю.
— Ну, прямо как у меня с Игорями, — заметил Престон. — Но есть и хорошая новость: доктор Газон стареет, поэтому он повысил меня до хирурга. Обычно только Игори становятся хирургами, так что это немало значит.
Тиффани поцеловала его:
— Отличная новость! Я так горжусь тобой! Жаль только, что доктор Газон так редко отпускает тебя с работы, чтобы ты мог навестить меня. Письма — это всё-таки не совсем то. — Она запнулась. — Хотя мне ужасно нравится, как ты пишешь.
— И я люблю читать твои письма, — сказал Престон. — Я и сам хотел бы чаще бывать дома. Но мне правда ужасно нравится моя работа, Тиффани. И я нужен здесь. Каждый день. У меня дар к этому делу, и было бы преступлением его не использовать.
