К сожалению, эта тетрадь потерялась. Я помню лишь начало стихотворения, посвященного нашей сестре Джамиле:
Je t aime si fort
Car tu es ma soeur
Tu m’a quitèe
Comme tu as blessé mon cour…
Я очень люблю тебя,
Потому что ты — моя сестра,
Ты покинула меня
И разбила мое сердце…
Джамиля ушла из нашей семьи в семнадцать лет. Тетя Зайна упрекала ее в том, что она стремится стать любовницей дяди Хасана. Это было смешно. Но Джамиля круглые сутки находилась под пристальным наблюдением тетки и двоюродных братьев, которые к тому же приставали к ней. Из-за этого у нее усилилась астма. Иногда у нее начиналось удушье, и она теряла сознание и падала на пол.
Однажды вечером она сунула мне в руку узелок со своими пожитками.
— Я убегаю, — сказала она, — выбрось мне вещи с крыши.
— А куда ты уедешь? — испуганно прошептала я.
— В деревню, к Асие и Уафе.
— Не бросай меня одну, сестра! — взмолилась я.
— Я больше не могу, — сказала Джамиля, — ты должна понять меня. Ты уже большая девочка и видишь, как ко мне пристают двоюродные братья. Тетка пытается уничтожить меня с помощью колдовства. Дядя бьет меня каждый день. Мне кажется, что он ненавидит меня.
— Я что, тебя больше никогда не увижу? — спросила я.
— Может быть. А может быть, и нет, — ответила Джамиля. — Иншалла.
Затем она крикнула тете Зайне:
— Я схожу в магазин.
Тетка вышла во двор. На Джамиле была лишь ночная рубашка.
— Накинь что-нибудь сверху! — приказала тетка.
Джамиля выскользнула из дома. Я бросила ей с крыши узелок с вещами.
— Встретимся в маленьком лесу, — прошептала она.
И там она обняла меня — в последний раз на многие годы — и исчезла.
В деревне Джамилю встретили недоброжелательно. Она была дерзкой девчонкой и носила провоцирующую, обтягивающую городскую одежду, которая подчеркивала ее большую грудь и крепкую попку.
Бабушка была возмущена. Тетя пребывала в отчаянии. Они хотели отослать Джамилю обратно в город, но для моей сестры об этом не могло быть и речи. Она искала мужчину, который бы женился на ней и ввел ее в свой дом. Через три месяца ее поиски увенчались успехом. Первый же мужчина, который состроил ей глазки, стал ее мужем. У них родился сын.
И, естественно, сейчас они уже разошлись.
Я и дальше проводила много времени на берегу Атлантического океана. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я решила сходить на одну из безалкогольных молодежных дискотек на пляже где вход для юношей был платным, а для девушек — бесплатным.
Вообще-то вход на эти дискотеки был разрешен лишь лицам старше восемнадцати лет, но мне удалось прошмыгнуть туда. Мне хотелось танцевать.
Где-то через неделю на пляже ко мне подошел мальчик.
— Ты меня помнишь? — спросил он.
— Нет, с чего бы? — ответила я.
— Я видел тебя в субботу на дискотеке.
— А я тебя — нет, — ответила я.
Мохсину уже исполнилось двадцать лет, но он был маленького роста. Он тогда показался мне очень милым. У него были короткие, очень курчавые волосы и бритый затылок. Кудри он смазывал гелем. Его кожа была темной, а глаза — светлыми. Однако Мохсин был не бербером, а арабом.
Мы немного поговорили и вскоре нашли общий интерес: мы обожали египетского певца Абделя Халима Хафеза (1929–1977).
Я начала петь одну из моих любимых песен этого исполнителя. Она называется «Резала мен тахтель маа» — «Письмо под водой»:
Если ты действительно любишь меня,
Помоги мне убежать от тебя.
Если ты хочешь спасти меня,
Излечи меня от себя.
Если бы я знал,
Как опасна любовь,
Я бы никогда не влюблялся.
Если бы я знал,
Как глубоко море,
Я бы держался от него подальше.
Если бы я знал,
Чем это закончится,
Я бы этого никогда не начинал.
А затем Мохсин подхватил припев:
Я не умею дышать под водой.
И поэтому я утону,
Утону, утону, утону.
Мы пели, мы разговаривали, спрятавшись за дюнами, потому что мои двоюродные братья преследовали нас. Я не решалась поцеловать Мохсина, боясь стать такой, как мои двоюродные сестры.
Он в отчаянии посылал мне заказными письмами открытки, которые покупал в киоске. На открытках, представлявших собой сплошной кич, были изображены алые сердца, а ниже его почерком было написано: «Я скучаю по тебе, Уарда».
У нас на улице мало кто получал заказные письма, поэтому все соседи проявили любопытство, когда почтальон разыскивал меня, чтобы я подписала квитанцию. Кузины смеялись надо мной, а кузены угрожали поймать и избить навязчивого ухажера, но зато дядя Хасан лишь добродушно посмеивался. У меня от волнения стучало сердце.
И тем не менее из нашей любви ничего не вышло. Через год Мохсину надоела моя сдержанность. Он нашел себе девушку, с которой мог целоваться, и больше не присылал мне открыток.
Для меня это было жестоким ударом, хотя я привыкла к тому, что меня бросают. Мать покинула меня, и отец, и многие сестры. А теперь меня покинула новая любовь.
Из-за этого я постоянно плакала. Я несколько месяцев разыскивала Мохсина на пляже, но он больше там не показывался. У него завязались отношения с Саидой — девушкой, которая за сто дирхамов обнажала свои белые ноги.
Плача, я заходила в море и долго оставалась там, за линией прибоя. Когда я возвращалась на берег, слез о потерянной любви уже не было. Их поглощала вода.
Селение у подножия гор
Летом 2003 года моя сестра Асия в двадцать шесть лет вышла замуж за своего друга Саида.
Асия руководит школой иностранных языков в Агадире. Когда она выходит из дому, то обязательно покрывает голову платком. Она это делает и по религиозным причинам, но в основном лишь для того, чтобы защитить себя. Женщины, которые не носят головных платков, в некоторых кварталах города считаются женщинами легкого поведения, к которым можно в любое время приставать.
Саид на один год старше ее, он выучился на повара, сейчас работает проводником на транспортном предприятии «Зетрап» и в свободное время занимается музыкой, играя в фольклорном ансамбле. Он родом из бедной, но приличной семьи. Его отец рано умер, мать вырастила троих братьев в одиночку.
