— Я прекрасно понимаю обеспокоенность синьора Примы, — с каменным лицом промолвила Сьюзан, — однако ему следует принять к сведению, что во время его пребывания здесь за его жизнь отвечает наша служба безопасности.
— Я передам ваши замечания синьору Приме, — чуть склонив голову набок, проговорила Сесилия Росси. — Тот, кто, судя по всему, вскоре возложит у себя на родине груз верховной власти на свои плечи, не хотел бы портить дипломатических отношений со столь глубокоуважаемым соседом.
Тон итальянки явно противоречил ее словам.
— Хорошо, — приподняв бровь, сказала Сьюзан Баксендейл. — Благодарю вас за то, что поставили нас в известность касательно обеспокоенности синьора Примы. Детектив Джоунс проводит вас.
На прощание Сесилия Росси окинула присутствующих бесстрастным взглядом и вышла.
Дверь закрылась.
В комнате тотчас же поднялся недовольный ропот.
— Что она о себе возомнила? — воскликнул один из агентов, выразив этим вопросом общее мнение.
Сьюзан Баксендейл вновь встала у пюпитра. Ее лицо было непроницаемо.
— Она полагает, что является представительным лицом того, кто, вполне возможно, будет следующим итальянским премьер-министром, — ответила женщина.
— Простите, — подняв руку, произнес Дэнни. — Может мне кто-нибудь толком сказать, кто такой этот Прима? Я слыхал о нем, но все же мне хотелось бы знать немного больше об этом малом.
Первой ему ответила Джеки Сондерс:
— Прима, кажется, владеет половиной Италии. Сам заработал миллиарды. Начал с продажи программного обеспечения. Сколотив состояние, занялся скупкой телевизионных станций. Затем стал приобретать универмаги, гостиницы, кинотеатры и издательства. Потом отхватил большой кусок от Интернета. Ныне он главный акционер многих преуспевающих компьютерных компаний.
— Честолюбивый мужик, — заметил Дэнни.
— Ты еще не все знаешь, — не утихала Джеки. — Почувствовав за своей спиной власть прессы и телевидения, он пустился в политику. Создал собственную партию «Luce Italia» — «Свет Италии». Скоро состоятся выборы, и ходят слухи, будто он ни с кем не брезгует вступать в союз, лишь бы ему поспособствовали попасть в премьерское кресло.
Сьюзан Баксендейл утвердительно кивнула:
— Вот уже несколько месяцев, как Прима маневрирует на политической сцене, собирая вокруг себя малочисленные партии. Недавний опрос общественного мнения показал, что он отстает только от мощного оппозиционного блока. Один большой рывок — и он будет править Италией.
— А хорошо это или плохо? — осведомилась Мэдди.
— Нас это не касается, — ответила Сьюзан Баксендейл. — Нас попросили, пока он в Лондоне, обеспечить ему безопасность. Этим мы и займемся.
— Он приедет с семьей? — спросил Алекс.
— Вряд ли, — вмешалась Джеки Сондерс. — Он уже два года как в разводе. У него есть дети: старшему — двадцать, младшему — шестнадцать, — живут вместе с матерью во Флоренции в собственном палаццо. С недавних пор Прима мало уделяет им внимания, но не с тех, как увлекся Лючией Барбьери, — она всем улыбнулась. — Я прочла об этом в журнале «Эй!» несколько месяцев назад. Лючия Барбьери, только что появившаяся на небосклоне сопрано, вдвое младше бывшей синьоры Примы и тем привлекательна. Вот уже пару лет Прима вкладывает в нее деньги. Поговаривают даже о многообещающем романе, что не по нутру Росси, ведь она, если верить слухам, рассчитывала обвенчаться с Джиорджио после того, как его супруга убралась с ее пути.
— Прима называет себя «Il Cuore d’Italia» — «Сердце Италии», — дальше тараторила Джеки Сондерс. — Скромность не из числа его достоинств. С недавнего времени Лючию Барбьери стали представлять в афишах как «La Voice d’Italia» — «Голос Италии». Нетрудно догадаться, кто за этим стоит! Ее появление на открытии концертов классической музыки будет по-настоящему большим выступлением за пределами собственной страны. Прима собирается взнести ее на Олимп.
— Вот что вам следует знать о Приме, — сказала Баксендейл, — он уверен, что на него готовят покушение. Сей синьор то и дело говорит, будто в итальянской секретной службе не верят этому, и что нынешнее правительство и пальцем не пошевелило, чтобы обеспечить его безопасность.
— Его слова имеют под собой основания? — осведомился кто-то из присутствующих.
— Прима утверждает, будто у него имеются доказательства, — ответила Сьюзан Баксендейл. — Однако он до сих пор не представил их. Как бы то ни было, вполне возможно, что некие лица в самой итальянской секретной службе точат на него зуб. Он непредсказуем в политике, и, по-моему, немало персон желало бы, чтобы он тихо исчез. Нам не следует пренебрегать его заявлениями лишь потому, что синьор Прима пользуется ими в предвыборных целях ради победы над правительством, — сжав пальцами края кафедры, она обвела всех взглядом. — Если ему суждено быть убитым, то только не в мое дежурство.
Это было общее мнение, никто не возразил.
— Хорошо, — проговорила женщина, — тогда все. — Тут она взглянула на стол, за которым сидели трое стажеров. — Мэдди, Дэнни, Алекс, задержитесь, пожалуйста, на пару слов. Остальные могут идти.
Через минуту в комнате никого уже не было.
— Дело Примы я поручаю вашей троице, — сказала Сьюзан Баксендейл. — Дэнни, Алекс, я хочу, чтобы вы стали его тенью, выходили как можно чаще на прямой контакт с ним. Мэдди… так, тебя я оставляю в конторе. Будешь согласовывать действия и держать меня в курсе.
— Разве я не приму непосредственного участия? — осведомилась девушка.
— Нет, не сейчас.
Мэдди была разочарована. Ей придется всю неделю проторчать как проклятой у монитора компьютера. Однако с руководством лучше не спорить.
— Роль нашего управления такова: мы должны продемонстрировать синьору Приме, что британская служба безопасности не дремлет, и неважно, будет ли синьор в восторге от нашего усердия или нет, — сказала им Сьюзан Баксендейл, — а также проследить, чтобы его пребывание у нас прошло гладко.
— А как насчет дюжины телохранителей? — поинтересовался Алекс Кокс.
— Не спускайте с них глаз, — промолвила Баксендейл. — Следите за каждым их шагом. Если кто-нибудь из них хоть раз оступится, я сразу получу разрешение министерства внутренних дел на их выдворение из страны. Да, кое-что еще вам следует знать. Прима связался с «Де Бирс» и ведет переговоры о взятии напрокат колье Каллас.
— Вот это да! — воскликнула Мэдди. — То бриллиантовое колье, что одевала оперная певица Мария Каллас? Оно же стоит неимоверную уйму денег, да?
— Около миллиона фунтов, — ответила Баксендейл. Дэнни тихо и протяжно присвистнул. — Прима хочет, чтобы на премьере оно было на Лючии Барбьери. Пока это секрет, но всякое может случиться, так что мне хотелось бы, чтобы в следующую пятницу вы были вдвойне осторожны. — Ее глаза впились в них. — Не очень-то увлекайтесь наблюдением за Примой. Я не желаю, чтобы колье стянули у вас из-под носа. Ясно?
