— Ты тоже неплохо потрудился, — подняв голову, ответила она. Ей уже рассказали про бомбу.
— Да, там была липа, — пожав плечами, ухмыльнулся Дэнни.
— Но ты ведь этого не знал, — возразила девушка. Мэдди помогла Сесилии подняться на ноги. — Пойдемте отсюда.
Алекс заглянул в открытую дверцу лимузина. Прима по-прежнему говорил сам с собой.
— Синьор Прима, прошу вас, выйдите из машины.
Прима посмотрел на него и вылез из «Мерседеса».
— Я хочу, чтобы вы устроили мне встречу с вашим премьер-министром, — сказал он. — У меня к нему не терпящее отлагательств дело.
— Премьер-министр сейчас занят, — ответил Алекс. — Повернитесь, пожалуйста.
Алекс завел ему руки за спину и защелкнул на запястьях наручники.
— Разве вам не известно, кто я? — возмутился итальянец. — Что вы делаете?
— Арестовываю вас, — объяснил юноша. — Вы можете ничего не говорить, но все сказанное вами будет записано и может быть использовано против вас.
— Я хочу позвонить своему адвокату, — с угрозой в голосе проговорил Прима. — Мне нечего сообщить вашим людям.
Сесилия Росси пристально посмотрела на него и холодно промолвила:
— Возможно, тебе и нечего сказать, Джиорджио. Но мне есть что. Когда я все выложу, ты будешь конченым человеком, обещаю тебе.
Прима открыл рот, но впервые в жизни не нашелся, что сказать.
Новый Скотленд-Ярд.
Полночь.
Конференц-зал был полон репортеров и телевизионщиков. Как только стало известно об аресте Примы, все представители европейских средств массовой информации, корпункты которых были расположены в Лондоне, собрались в штаб-квартире столичной полиции и с нетерпением ждали разъяснений.
За длинным столом сидели Мэдди, Дэнни и Алекс. Сьюзан Баксендейл устроилась в центре. Рядом с ней находились должностные лица из министерства иностранных дел и представитель итальянского посольства. Тут же была и Сесилия Росси, она сидела между двумя полицейскими.
Это был звездный час УПР. Сьюзан Баксендейл подробно рассказала о событиях, приведших к аресту Джиорджио Примы.
— Я с особым удовольствием хочу отметить ту роль, какую в данном деле сыграли сотрудники нашего управления Мадлен Купер и Даниэль Белл, — продолжала она. — Агент Белл подвергал свою жизнь опасности, когда решил обезвредить бомбу в Альберт-холле, заложенную туда по приказу синьора Примы. Сотрудница Купер проявила огромную выдержку и мужество в минуты, предшествующие задержанию синьора Примы. А теперь мисс Росси хочет сделать заявление.
Сесилия несколько мгновений молча смотрела на исписанные мелким почерком страницы, лежащие перед ней на столе. Потом подняла голову и твердым взором обвела аудиторию.
— Я долгие годы работала на синьора Приму, — начала она. — На моих глазах он из удачливого предпринимателя превратился в одного из самых могущественных людей в Европе. — Голос ее зазвучал громче. — Сейчас я намерена в деталях рассказать о всей той лжи и незаконных махинациях, при помощи которых синьор Прима приобрел свои силу и власть. Я сама участвовала в том, о чем собираюсь поведать вам. Однако я сообщаю эти сведения по доброй воле и безо всякого принуждения в надежде на то, что при моем содействии всем станет ясна истинная сущность синьора Примы. Если мое признание будет способствовать его падению с олимпа власти, то я охотно понесу заслуженное наказание.
Мэдди взглянула на Сесилию: «А последствия-то будут, скорей всего, очень серьезными». Девушка не могла не восторгаться ею. Женщина решилась на мужественный поступок и прилюдно разоблачает Приму.
Откровения Сесилии Росси вызвали в зале взволнованный ропот. Ее заявление завтра утром облетит весь мир: оно будет напечатано на первых разворотах газет, и дикторы на телевидении и по радио сообщат о нем в числе главных событий дня. Когда же оно дойдет до Италии, то с политической карьерой Примы будет покончено навсегда.
Пресс-конференция подошла к концу. Дэнни, Алекс и Мэдди сидели в столовой Нового Скотленд-Ярда. Они решили, прежде чем разбежаться по домам, на скорую руку попить кофейку.
Было полпервого ночи.
— Я переговорил с синьором Маринетти из итальянского посольства, — сообщил им Алекс. — Он весьма доволен таким поворотом дел. Очевидно, налоговая служба Италии искала повод, чтобы начать гласное расследование навороченных за многие годы Примой делишек, — он улыбнулся. — Заявление Сесилии дало им возможность начать крупное дело.
— Выходит, даже если ему удастся выкрутиться и после слов Сесилии, — рассмеялся Дэнни, — то налоговики точно прихлопнут его.
— И не забудь про Лючию Барбьери, — добавил Алекс. — У нее к нему тоже имеется счетец. До меня дошли слухи, что она собирается дать пресс-конференцию. Такое зрелище грех пропустить.
— Это уж точно, — согласился Дэнни. — Особенно теперь, когда она знает, что ей придется вернуть колье Каллас.
— Воображаю, какой будет скандал, — сказала Мэдди. — «Моя жизнь с Джиорджио Примой» Лючии Барбьери — La Voce d’Italia. История, рассказанная очевидцем. Власть и коррупция. — Она улыбнулась. — Это здорово поможет ее карьере, особенно если она продаст свою информацию как эксклюзивный материал тому, кто больше предложит. — Итак, ему достанется по первое число, как от Сесилии Росси, так и от Лючии, — с насмешкой подытожил Алекс. — Нет более страшной женщины, чем та, которой пренебрегли. А когда презрели обеих сразу?
— И не только от них, — добавила Мэдди. — Помимо двух женщин, плохо обошлись и с УПР. Если бы он не стал вовлекать нас в свои козни, то мог бы избежать неприятностей.
— Тому, кто поднял руку на УПР, не уйти от расплаты, — серьезным тоном произнес Дэнни.
Подняв пластиковый стакан, Мэдди сказала:
— За УПР!
Ребята не отстали от нее:
— За УПР!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Субботнее утро, 6:30.
Небо было безоблачным, дул теплый ветерок, день обещал выдаться жарким и солнечным.
Мэдди после беспокойной ночи проснулась рано. Какая-то странная опустошенность овладела ею. Дело Примы завершено. В деле мороженщиков она исполнила отведенную ей роль до конца. Сегодня во второй половине возвращается с совещания в Чекерс отец.
И сегодня ей суждено сказать Лайэму «прощай».
Он покидает ее, едет в Румынию. Боже, до чего скоро!
Плеснув холодной водой на лицо, девушка посмотрела на собственное отражение в зеркале.
Сила испытываемых к нему чувств удивляла ее. Прежде она не переживала ничего подобного. Ей стало страшно, так ли уж хорошо она знает себя?
Мэдди, глядя в зеркало, беззвучно произнесла: «Я не хочу, чтобы ты уезжал. Останься со мной». Нет, она никогда не осмелится сказать эти слова вслух.
