Сотни метров приволжской земли исчезали под стальными траками угловатых бронированных коробок Панцерваффе, уходили последние секунды, отделяющие жизнь от смерти.
Полные девичьи губы, созданные для поцелуев и любви, шептали сейчас совсем не романтичные слова:
– Азимут двадцать градусов, дистанция до цели девятьсот метров… Ориентир – склоненное дерево, левее три…
– Веду его.
– Огонь – только по моей команде!.. – капитан-артиллерист возрастом чуть больше двадцати, пышные светло-каштановые волосы выбиваются из-под стальной каски. Карие глаза под тонкими, черными вразлет бровями скрыты биноклем.
– Поняла, командир.
– Восемьсот метров…
– Шестьсот метров…
Тонкие девичьи пальцы обхватили рукоятки штурвалов вертикальной и горизонтальной наводки, вслед плавным движениям медленно поворачиваются тонкие стволы замаскированных скорострельных пушек. Вот рядом с позицией ахнул очередной разрыв танкового снаряда, но тонкие девичьи пальцы даже не дрогнули, а прищуренные глаза все так же с прищуром всматриваются в прицелы.
– Пятьсот пятьдесят…
– По фашистской сволочи – огонь!!!
Огненные плети очередей скорострельных пушек смертоносными отбойными молотками ударили по крупповской броне! Время «Тигров» и «Пантер» еще не пришло, а потому и 37-миллиметровые снаряды могли нанести серьезные повреждения немецким танкам. Особенно если автоматические пушки лупят очередями, создавая перед позициями настоящий огненный вал. Вот немецкий танк «Panzerkampfwagen-III» с короткой пушкой-«окурком» замер, получив сразу с десяток попаданий. Бронебойные и осколочно-фугасные 37-миллиметровые снаряды разбили гусеницы и повредили ведущие катки. Несколько мощных ударов пришлось и по башне. Гитлеровские танкисты в панике распахнули люки и попытались покинуть подбитую машину. Но тут уж из окопов ударили советские пехотинцы! Раскаленный ливень свинца смел фигуры в черной униформе с розовыми петлицами Панцерваффе с дымящейся продырявленной брони.
Лейтенант Ракитин отложил в сторону бинокль и взялся за пистолет-пулемет. Верный «Судаев» залился злобным треском коротких разящих очередей. С флангов его поддержали заливистым пулеметным стрекотом «Дегтяри», отрывисто ударили «Мосинки» и «СВТ-шки».
Гитлеровские цепи, идущие за танками, сильно поредели. От меткого попадания полыхнул один полугусеничный бронетранспортер, затем второй. «Расстелил гусеницу» еще один немецкий танк, другой «панцер» получил 14,5-миллиметровый «подарок» от бронебойщиков в борт. Продолжали бить зенитные автоматические пушки, лупили прямой наводкой немногочисленные, но оттого не менее опасные «сорокапятки». На место убитых солдат на позиции становились живые. Перехватывали оружие из сведенных смертной судорогой пальцев. Разбита прицельная панорама орудия – наводились через канал ствола. Закончились снаряды – выходили один на один с ревущим и лязгающим сталью бронированным монстром, держа связку гранат или бутылку с зажигательной смесью.
* * *
В один из самых напряженных моментов боя гитлеровские автоматчики при поддержке новейших на тот момент пулеметов MG-42 прорвались во фланг советских позиций и пошли прямо на зенитные пушки. И тут ударили замаскированные до поры «самодельные броневики» лейтенанта Ракитина! Спаренные «Максимы» в защищенных стальными листами кузовах вскипели водой в охлаждающих кожухах, выплевывая потоки свинцовой смерти.
Немецкие пулеметчики залегли и открыли ответный огонь, стремясь поразить защищенные броневики. Но продуманное бронирование, листы высококачественной стали, размещенные под углом, сводили попадания к рикошетам. Трофейные броневики на базе немецких же грузовиков «Опель-Блитц» буквально искрились попаданиями, но пока что ни одного пробития не было!
А вот пулеметчики в кузовах опустошали патронные ленты по полтысячи свинцовых смертей каждая в темпе шестисот выстрелов в минуту. Три десятка «фрицев» – целый взвод, буквально покрошили в капусту!
– Передай приказ – водителям броневиков сменить позиции! Отойти на запасные рубежи! – проорал на ухо вестовому лейтенант Ракитин. Он знал, что если грузовики не сменят позиции, то немцы их накроют – будь здоров! – Выполнять немедленно.
– Есть, командир! – вестовой, где согнутый в три погибели, а где и вовсе на четвереньках скрылся за поворотом извилистого хода сообщения. Хочешь выжить – прижимайся к родной земле, она защитит.
Виктор Ракитин сменил опустевший «рожок» в пистолете-пулемете и снова открыл огонь короткими, кинжальными очередями. Его пули каждый раз находили цель, прореживая цепи гитлеровской пехоты. С такой же хладнокровной отвагой сражались и остальные его солдаты Госбезопасности.
Броневики сменили позиции как раз вовремя – очередной удар гаубичной артиллерии немцев пришелся точно по их недавнему месторасположению. Но оба трофейных «Опеля-Блитц» и БА-20 уже косили оккупантов немного в другом месте, не давая прорваться к позициям девушек-зенитчиц.
Рядом с лейтенантом Ракитиным занял позицию немолодой уже рабочий-ополченец. По виду – производственный мастер или бригадир. Выросший в городе-труженике – Донецке, Ракитин уважал таких людей, именно на них, как говорят, белый свет держится. Попусту рабочий патроны не тратил, бил из своей винтовки расчетливо. Выстрел – и фриц повалился. Еще один и еще. Обойма верной «Мосинки» на пять патронов расстреляна полностью. Рабочий завозился, перезаряжая винтовку, приподнял голову. И тут же упал, прошитый очередью немецкого пулеметчика. Он стал одним из десятков и сотен тысяч неизвестных солдат…
По брустверу окопа пробежали фонтанчики пулевых попаданий. Виктор чертыхнулся, на зубах скрипнул песок, и пригнулся, меняя в очередной раз опустевший магазин пистолета-пулемета. Прямо на его позиции медленно полз немецкий полугусеничный броневик. Пулеметчик за щитком непрерывно поливал свинцом наши окопы. Коротко вскрикнул и упал один из солдат, выронив винтовку. Виктор сжал в руке гранату и выдернул чеку. Увесистая, почти килограммовая жестянка со смертью полетела в немецкий броневик. Взрыв полыхнул между правым передним колесом и гусеничной лентой. Вытянутый, похожий на гроб броневик остановился. Похоже, и его механик-водитель, и стрелок за пулеметом были оглушены ударной волной.
Но лейтенант Ракитин старался не отдаваться на волю случая и предположений. А потому швырнул в уже «обездвиженный» немецкий броневик еще и бутылку с зажигательной смесью. Стекло разбилось, и жидкое пламя затекло через смотровые щели внутрь корпуса. Если до этого там и оставался кто-то живой, то теперь таких там уже не было.
Но гитлеровцы не ослабевали натиск. Вслед за первым эшелоном шел в атаку и следующий. Угловатые танки и приземистые самоходки вели огонь с ходу или с коротких остановок. В этот раз бронетехника с крестами на бортах не торопилась идти вперед. Оставаясь на дистанции 400–600 метров, бронированные твари продолжали обстрел передовой линии окопов из пушек и пулеметов.
Вперед пошла гитлеровская пехота. Снова застрекотали «косторезы» – скорострельные пулеметы MG-42, заливая советские окопы раскаленным свинцом. Гулко били немецкие карабины Kar-98K, трещали пистолеты-пулеметы MP-40. Гитлеровцы действовали умело и слаженно. Под прикрытием огня бронетехники они подобрались к нашим окопам, ведя непрерывную стрельбу.
