– Да, коммунизм может быть построен только на крепкой идеологической и экономической базе, когда народ сам владеет средствами производства – заводами и фабриками, – согласился Виктор Ракитин.
– Это точно!
Два бронированных грузовика пылили куда-то в степь, уже скрылись за холмами заводские трубы и постройки Сталинграда. И вот среди вольных приволжских степей открылась удивительная картина, будто бы лейтенант Ракитин попал сразу же в Западную Европу. Посреди голой и плоской, как стол, равнины открылся вдруг чисто немецкий городок. Красивый, благоустроенный, с улицами, обсаженными тополями, со сквером и фонтаном посреди него, с чистыми домами немецкой архитектуры и с европейским хозяйством огородов и полей. Конечно, за все время существования Сарепты она разрослась, по окраинам выросли вполне русские дома или глиняные беленые мазанки, но влияние немецкой готики чувствовалось особенно сильно в центре поселка, где напротив островерхой кирхи расположилось миниатюрное и какое-то игрушечное здание местной управы – наверное, бывшего муниципалитета.
Гитлеровцы Сарепту почти не бомбили, сосредоточившись на самом Сталинграде. Немногочисленные воронки на улицах были аккуратно засыпаны землей или щебнем.
Странно, но именно этот игрушечный вид и подчеркнутая аккуратность вызвали в лейтенанте Ракитине глухое раздражение. Всего в нескольких десятках километрах день и ночь идет смертельное противостояние с превосходящими силами гитлеровцев, гибнут, но держатся из последних сил солдаты, от мощных взрывов стонет земля. А тут – «европейская идиллия»! По лицам бойцов Госбезопасности было видно, что не только командира обуревают подобные чувства.
В местной комендатуре коллег из Сталинграда уже ждали. Сухопарый, сильно хромающий капитан с массивной тростью в руке приветствовал лейтенанта Ракитина.
– Леонид Степанцов, – представился капитан, пожимая руку. Ладонь у него была по-военному крепкая и жесткая. – Забирайте скорее этого «фрица», а то народ уже грозился над ним самосуд совершить. А то и комендатуру спалят вместе с заключенным!..
Виктору, да и всем остальным были понятны слова раненого капитана. После варварских авианалетов бомбардировщиков Люфтваффе на Сталинград местное население готово было разорвать гитлеровских летчиков на части. И рвало. В нескольких случаях комендантские патрули или местные отряды «ястребков» успевали только забрать изувеченные тела. Мало к кому советские граждане, сталинградцы, испытывали такую лютую, всепоглощающую ненависть, как к «пилотам Штук» – пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» и другой летающей нечисти.
Самый именитый «пилот «Штуки» – командир эскадрильи StG-2 Ханс-Ульрих Рудель вспоминал потом в своих мемуарах:
«Мы должны сбрасывать наши бомбы чрезвычайно аккуратно, потому что наши собственные солдаты находятся всего в нескольких метрах, в другом погребе или за обломками соседней стены.
Пролетая над западной частью города, вдали от линии фронта, удивляешься царящей здесь тишине и почти обычному движению по дорогам. Все, в том числе и гражданские, занимаются своими делами, как будто город находится далеко за линией фронта. Вся западная часть города сейчас находится в немецких руках, только в меньшей восточной части, на самом берегу Волги еще остались очаги русского сопротивления, и здесь идут яростные атаки. Часто русские зенитные орудия замолкают к обеду, возможно, потому, что они уже израсходовали все боеприпасы, которые им подвезли из-за реки прошлой ночью. На другом берегу Волги советские истребители взлетают с нескольких аэродромов и пытаются ослабить наши атаки на русскую часть Сталинграда. Они редко преследуют нас над нашими позициями и обычно поворачивают обратно, как только под ними уже нет их собственных войск. Наш аэродром находится рядом с городом, и когда мы летим в строю, то должны сделать один или два круга, чтобы набрать определенную высоту. Этого достаточно для советской воздушной разведки, чтобы предупредить зенитчиков.
После двух недель, во время которых я чувствую себя скорее в Гадесе, подземном царстве теней, чем на земле, я постепенно восстанавливаю силы. Между делом мы наведываемся в сектор севернее города, где линия фронта пересекает Дон. Несколько раз мы атакуем цели рядом с Бекетовом. Здесь зенитки ведут особенно сильный огонь, выполнить задание очень трудно. Согласно показаниям захваченных в плен русских, эти зенитные орудия обслуживаются исключительно женщинами. Когда мы собираемся на дневные вылеты в этот сектор, наши экипажи всегда говорят: «У нас сегодня свидание с этими девушками-зенитчицами». Это ни в коем случае не звучит пренебрежительно, по крайней мере, для тех, кто уже летал в этот сектор и знает, как точно они стреляют».
И вот 30 августа 1942 года севернее Сталинграда – над Сарептой те самые девчата-зенитчицы сшибли истребитель «Мессершмитт-109». А пилотом этого «Мессера» оказался целый граф Генрих фон Айнзидель! Он был известным асом Люфтваффе из эскадры JG 3 «Удет», а также именитой персоной «голубых кровей» – правнуком «железного канцлера» Отто фон Бисмарка.
Того самого, который заповедовал своим подданным никогда не воевать с Россией.
Но «попаданец» из столицы Донецкой Народной Республики начала XXI века помнил и еще одно изречение «железного канцлера»: «Могущество России может быть подорвано только отделением от нее Украины… необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России. Для этого нужно лишь найти и взрастить предателей среди элиты и с их помощью изменить самосознание одной части великого народа до такой степени, что он будет ненавидеть все русское, ненавидеть свой род, не осознавая этого. Все остальное – дело времени». Виктор Ракитин на собственном жизненном и в том числе – боевом опыте убедился в правильности высказывания Отто фон Бисмарка. Так оно и получилось – всего четверть века прошло, а уже почти половина Украины ненавидит все русское, не осознавая, что губит сама себя…
Лейтенант тяжело вздохнул, отгоняя дурные мысли, и вместе со своими бойцами направился мимо распластанного на поле «Мессершмитта-109» к местной комендатуре.
Граф Генрих фон Айнзидель даже внешне был немного похож на своего именитого прадеда – круглое «породистое» лицо, высокий лоб с залысинами, даже усы были похожи. Несмотря на свой юный возраст, а было ему всего двадцать три года, держался Айнзидель с достоинством. Хоть на лбу под сетчатым «летним» шлемофоном и запеклась кровь – след от жесткой вынужденной посадки истребителя с убранным шасси.
– Шагай, граф, скоро дождешься своего именитого начальника – генерала Паулюса… – беззлобно сказал Виктор.
Местный начальник комендатуры передал лейтенанту Ракитину планшет с документами фон Айнзиделя, кобуру с пистолетом. Виктор обратил внимание на необычный «Парабеллум» с удлиненным стволом.
– Занятная вещица!
– Да, хороший пистолет, владелец через переводчика рассказал, что этот «Парабеллум» был изготовлен на заказ специально для него.
– Да уж, хорошо, наверное, жилось ему в Германии.
– Ну, тут ему подобного обхождения не гарантируем, несмотря на высокое происхождение! – рассмеялся начальник местной комендатуры.
