Но когда котел все-таки сняли с огня, причем снимала Бельташ голыми руками (костями), никакими прихватками не пользуясь, Денис сразу поставил рядышком с рагу свою пустую миску. А потом, довольно урча, обжигаясь и дуя на горячую пищу, громко восхищался кулинарными талантами рыцаря смерти. Светке оставалось только вздохнуть. Готовить на костре девушка не умела вообще. У нее даже шашлыки на углях сгорали или оставались сырыми, тогда как раздолбай Дениска умудрялся с шутками-прибаутками и постоянным отвлечением на кучу посторонних вещей сотворить мясо сочное и одновременно прожаренное. Хотя к готовке в целом таланта не имел, как и сестра. У той вообще с жарением-тушением мясо-рыбных блюд никогда не ладилось. К счастью, дома имелась мультиварка, безошибочно отсчитывающая время, а уж суп или яичницу на плите девушка осилить могла. Во всяком случае, сама ела, и брат лопал, не кривился. Что поделаешь, не каждому дан дар к готовке. Папка их тоже на кухне хорошо лишь погром устраивал. Он, может, и женился лишь для того, чтобы его вкусно кормили, да только прогадал.
– Бельташ, я тебя обожаю! – расчувствовался сытый Денис, облизывая ложку после того, как вычерпал все остатки из котелка на пару с Валтом.
– Не стоит, дир, увлекаться. Помни, мой внешний облик – лишь иллюзия, – мягко возразила красавица, и на миг-другой из-под личины русокосой богатырши выглянул череп.
– И чего? Иллюзия или нет, какая разница? Наш ужин от этого хуже не стал! Ты непревзойденная мастерица! – искренне не понял претензий Дэн. – Я такого вкусного рагу и шашлыка никогда не ел!
– Ах, вот ты о чем, – усмехнулась явно польщенная скелетина и разрешила: – В таком случае обожай.
– У тебя таких поклонников и поклонниц, дира, уже четверо набралось, – добродушно отвесил комплимент довольный дядюшка, не рассчитывавший на полноценные горячие трапезы в пути и зачастую привыкший обходиться куда более скромными блюдами. Кажется, антидар к готовке был у рода Керготов одним из доминантных признаков и передавался по наследству. Насколько помнила Света, у мамы лучше всего получались каши-минутки из коробок, суп и заказывать пиццу.
Спать племянники ложились на матрасах в повозке. Дядюшка и Валт устроились у костра, а Бельташ не ложилась вовсе. Когда среди ночи Денис вылез проветриться и посетить ближайшие кустики, она все так же мерно и неслышно обходила дозором лагерь. Редкие облака бежали по небу, заслоняя луну. Стоило им умчаться прочь, в серебристом свете ночного солнца парню представала не милая дева с русой косой, а рыцарь смерти в своем истинном облике, которому не хватало косы металлической. Свет смывал иллюзии, так легко лежавшие днем. Дэн взял на заметку не гулять с компаньонкой по ночам в ясную погоду и снова вернулся в повозку.
Глава 8
Немного о стихосложении и малых формах культовой архитектуры
Утро встретило людей аппетитным запахом яичницы с колбасой. У запасливого дядюшки нашлась в фургоне большая сковорода. Теперь ее по прямому назначению использовала Бельташ, задобренная вчерашними похвалами.
Сразу после завтрака состоялся наглядный урок для племянников по запряганию лошадей. Мучить животных и показывать усвоенный материал на практике дядюшка пока не позволил, но обещал, что час икс грядет неумолимо. Зато, пока готовилась еда, Ригет выполнил вчерашнюю угрозу и познакомил Светку и Дениса с огненным камнем. Из кожаного кисета дядюшка достал камень – красный с поросячье-розовыми прожилками. Ничего подобного на земле ребятам видеть не приходилось. Ригет положил камень на землю, рядом устроил небольшой шалашик из тонких веточек и, протянув племяннику нож, предложил:
– Бей!
Денис охотно и от души стукнул острием большого ножа по камню. Неприятно скрежетнуло, и все.
– Рукоятью бей, – сквозь фейспалм подозрительно терпеливо посоветовал дядюшка. Наверное, посчитал, что при недостаточно детальной инструкции с инициативного недоумка станется проверить получение огня методом втыкания острых предметов в ближайших родственников.
– Ок. – Парень перехватил оружие труда и смерти поудобнее и стукнул рукоятью. При соприкосновении с камнем от него разом, как от точильного камня при вращении, посыпался ворох искр. Часть упала на шалашик, и тот задымился. – Вау! Магия? – удивился он, с сожалением возвращая нож Ригету.
Ему хотелось тоже иметь какую-нибудь железку для пущей солидности, да дядюшка колебался. Когда Дэн вчера неосторожно ляпнул про отсутствие опыта обращения с оружием, так дорогой родственник и вовсе передумал выдавать племяшу в постоянное пользование колюще-режущий инвентарь. Зажал даже маленький ножик. Перестраховывался, что ли? Зато в городе пообещал подобрать Деньесу что-нибудь подходящее с ножнами, да понадежнее.
– На Вархете подобные камни называют «плевком Крисата». Они частенько встречаются в горах, – проронил Ригет.
– Кто такие крисаты? Здешние верблюды, выдыхающие огонь? – полюбопытствовал землянин.
– Крисат – один из Восьми, бог магии, – стоически пояснил дядюшка, ничуть не возмутившись вопиющей безграмотностью племянничка. С другой стороны, какой смысл возмущаться, если сам не дал информации?
Восполняя пробел, дядюшка передал нож для тренировки Светлане и занялся экспресс-просвещением молодежи:
– Ввосьмером боги создавали и опекали наш мир: богиня жизни, целительница Алхой, бог смерти Зебат, воитель Ирнат, богиня искусств Элмай, бог торговли Сигет, богиня любви Илай, покровитель ремесел Трашп и бог магии Крисат. Равны они были по силе, соперничали, дружили, спорили и творили сообща. Вместе и встали стеной в час великой нужды, дабы заслонить Вархет от порождений хаоса.
– Красивые имена, но сразу не запомнишь, – оценила Света, добившаяся по примеру Дениски возгорания сухих веточек.
– Точно, если бы все рифмовались, было проще. Ирнат, Зебат, Сигет, Крисат – это еще нормально, и с дядей Ригетом тоже рифмуется, не забудешь, а остальные никак в размер и такт не попадают, – пожаловался Дениска, быстренько протараторив усвоенный материал. И, в очередной раз доказывая действием постулат о причудливости и избирательности памяти, а также ускоренном запоминании через творческую работу с материалом, принялся вдохновенно рифмоплетствовать, декламируя на всю поляну:
Война – Ирнат и смерть – Зебат,
Торгаш Сигет и маг Крисат,
Алхой – то жизнь, любовь – Илай,
Запомни, неуч, не зевай.
Искусствам имя Элмай дашь ты,
Ремесла – сфера силы Трашпа!
На секунду после озвучивания состряпанной на коленке божественной считалочки повисла тишина, вставший в позу Денис возмущенно нахмурился, дожидаясь хоть какой-нибудь реакции.
– Ух ты, – оторвавшись от обхаживания лошадей, простодушно удивился восхищенный Валт и звучно прихлопнул ладонями бока. – Ты, дир, не только жрец, а еще и поэт!
– Стихоплет он, – с легкой завистью буркнула Света и укорила: – Между прочим, в последней строфе рифма прихрамывает!
– Иначе вообще не звучит, – наморщил нос Дениска, не обидевшись на конструктивную критику.
