— Это, рыжий, настоящее сокровище, о котором мало кто имеет понятие, — с нескрываемой гордостью сообщил он, бережно втирая золотистую жидкость в рану. — Думаешь, почему хмеры так быстро выздоравливают? И почему их невероятно трудно убить? Как раз из-за него — «нектар» потрясающе быстро заживляет любые раны. Правда, щиплет немного…
— Ы-ы-ых… — тихо взвыл Весельчак, зажмурившись от дикого жжения в поврежденной ноге.
Немного?! Да это хуже, чем лесные осы! Хуже тупой пилы! Хуже дикого храмовника, если не повезет сесть на его шипастую ветку нежным задом! Но… Торк! У дерзкого пацана оказались удивительно мягкие руки! Аж вздрагиваешь, когда он прикасается. А от горящих странными огнями глаз и вовсе невозможно оторваться. Просто невероятно. Приятно. Но от таких мыслей на душе становится хоть и тепло, но весьма… неуютно.
Рыжий, неловко отвернувшись, сдавленно зашипел.
— Ничего, переживешь, — безжалостно заявил Белик, старательно размазывая «нектар» и смешивая его с подсохшей кровью. — Зато завтра поскачешь вперед, как зайчик, а от раны и следа не останется. Все, перевязывать ее не надо, пусть сохнет. Через пару минут образуется корочка, которая к утру отпадет. Только штаны надень, чтобы не сверкать голым задом: все-таки Траш у нас — девушка скромная. Не пугай даму. И скажи спасибо за ее доброту.
— Спасибо, — послушно кивнул воин. — А оно точно не ядовито?
— Нет. Мы уже на Дядько опробовали, и, как видишь, пока все в порядке. — Белик быстро поднялся, ободряюще хлопнул рыжего по плечу и, старательно оттерев руки от крови, подошел к краю уступа. — Лады. Отдыхайте и набирайтесь сил: завтра будет трудный день. С магией не шалите — не дай бог, кто учует, да и толку от нее сегодня никакого — тропа слишком близко. А я пошел.
— Стой! Ты что, опять есть не будешь? — обеспокоился вдруг Литур.
— Нет.
— Воду тогда возьми!
Белик, обернувшись, странно посмотрел на него своими зелеными глазами:
— Нельзя, Литур. Поверь, нам и так нелегко, особенно рядом с некоторыми, от которых магией прет, как от пчелиного улья — медом. Просто слюнки текут, до того сожрать охота. В смысле не мне сожрать, а Траш, но если держаться от вас подальше, то вполне терпимо. Думаешь, чего я не велел вам приближаться? Кстати, извини за утро, Таррэн: я зря погорячился. Спасибо, что вытащил. Идем, Траш!
Пацан быстро отвернулся, чтобы не видеть оторопевшего от удивления эльфа, и, ухватившись за шипы на холках своих хмер, одним гибким движением спрыгнул вниз.
ГЛАВА 10
— Лысы-ы-ый… Ирбис, кажись, я живой! — радостно хохотнул Весельчак, сияя, как начищенный золотой. — Гляди, нога как новенькая!
— Щас я ее сломаю, — недобро процедил воин, открыв глаза и наглядно убедившись: до рассвета еще целый час, а отвратительно бодрый рыжик гудит над ухом, готовый прям лопнуть от радости за себя, любимого.
Лис оскорбленно вскинулся:
— Ты что, не рад? У меня рана почти закрылась и совсем не болит! Знаешь, что это значит?!
— Что я тебя сейчас убью, — мрачно пообещал Ирбис. — Какого Торка ты меня растолкал?! Новостью поделиться?! Вон напарника своего буди, пусть порадуется!
— Не, — огорченно вздохнул Весельчак. — Сейчас твоя очередь караулить, а Аркан мне башку свернет, если я его раньше времени потревожу. Знаешь, какой он злой по утрам?
— Моя очередь?! Тьфу! А сразу не мог сказать?!
— Нет, так неинтересно.
Ирбис зло сжал кулаки, прошептал сквозь зубы страшное проклятие, но орать во весь голос не стал — люди еще спали. За испорченное утро ему никто потом спасибо не скажет: вымотались за день, а теперь дрыхнут без задних ног. Если растолкать раньше времени, то не только по матушке обложат, но еще и тумаков надают, чтобы впредь неповадно было. Ладно, потом…
— Там Таррэн, правда, изъявил желание тебя сменить, — раздался в спину напряженный шепот. — Но я подумал, что ему будет скучно одному. Составишь компанию?
Мечник тихо застонал: ну что за паскуда рыжая? Хуже Белика временами! Догнать бы и удавить его на месте, да только так можно и весь лагерь перебудить! Специально, гад, подальше забрался, чтобы дух из него не вышибли! Но ничего, ничего!
«Убью, — решил он, намереваясь присоединиться к эльфу. — Вот рассветет — и точно убью!»
Таррэн, действительно подпирающий собой высокий каменный бортик и внимательно рассматривающий пустую землю далеко внизу, ненадолго обернулся, обозначив понимающую улыбку, и милостивым кивком разрешил не вставать. Пусть досыпает, смертному нужнее. Сам он отдохнул достаточно, чтобы позволить себе такую вольность, мог и до утра посидеть, не боясь потом заснуть на ходу. Тем более что снаружи все тихо и спокойно.
Ирбис признательно прикрыл веки, уронил голову обратно и моментально провалился в сон — быстро и глубоко, как умеют лишь дети и опытные, мудрые, наученные жизнью ветераны, отдавшие государственной службе не один десяток лет.
Темный эльф лишь беззвучно усмехнулся и пробежался глазами по усталым лицам своих спутников: рыжий наглец, его более сдержанный приятель-лис, здоровяк с секирой, опытный Ирбис, молчаливый Сова… Внимательный взгляд эльфа старательно миновал спокойные лица светлых, которые даже так, во сне, могли почувствовать чужое внимание. Мимоходом скользнул по Урантару и на мгновение задержался на шевелюре Литура.
Гм, странный мальчик. Тренированный, упрямый, но все-таки странный. Интересно, откуда взялось его безграничное доверие к Белику? И это необъяснимое почитание, смешанное с плохо скрываемым чувством вины? Вряд ли его можно объяснить давней трагедией, связанной с тем темным. Что-то здесь было еще. Мальчишка боялся за Белика, это факт. Знал про Стражей и Гончую, видел работу хмеры, прекрасно понимал разницу в классе, а все равно боялся и незаметно, пока пацан не видит, пытался опекать. Смотрелось это несерьезно, а временами и просто глупо, но Таррэн был отчего-то уверен, что их новый спутник будет твердо придерживаться странной привязанности. Литур и на эту безумную прогулку по Тропе смертников явно решился только потому, что туда шел Белик. Да еще пророчество это странное…
Зачем Литур рискует? Почему его так тянет к пацану? Нет, не к пацану, конечно, но все равно воспринимать Белика как зрелого мужа Таррэну было невероятно трудно. Из-за подозрительно молодо выглядящего лица, из-за легкого нрава, небольшого роста и хрупкого телосложения, которое на самом деле было далеко не хрупким. Но самое главное — из-за удивительно ярких голубых глаз, которые неуклонно притягивали к себе как магнитом. Причем это не магия, совсем нет. Какое-то внутреннее очарование, необъяснимая сила, которой, безусловно, поддались все идущие по тропе. В том числе строптивый и несговорчивый Элиар, что вот уже который день терпеливо сносит от пацана даже «ушастых», хотя прежде не побоялся бы сцепиться хоть с самим Торком, отстаивая оскорбленное достоинство.
Да что там Элиар! В присутствии Белика опытные ветераны Бронлора необъяснимо размякали, теряли тонус и непростительно расслаблялись, если, конечно, пацан не начинал угрюмо рычать или хамить совсем уж открыто. Будто забывали пнуть его за наглость, едва встречались взглядом, бормотали под нос какую-нибудь неубедительную чушь, разжимали кулаки и неловко отворачивались, словно их в какой-то подлости уличили.
