Таррэн понимающе прикрыл веки и надолго замолчал.
Что ж, теперь ему ясно, почему малыш так хорошо осведомлен о том, чего не мог знать ни один смертный: о вымирании эльфийской расы, о ряде обычаев перворожденных, амулете Изиара, о прошлых ошибках и о тех же хранителях. Даже о пророчестве, произнесенном неизвестно кем и неизвестно когда, но старательно записанном в хрониках, словно это одни из самых важных и значимых для Лиары сведений.
Эльфы не сохранили имени мудреца, произнесшего роковые слова. Но там, без преувеличения, говорилось обо всем — от начала времен до Битвы тысячи магов, от момента открытия врат проклятым владыкой до создания великого амулета, образования Лабиринта и гибели самого Изиара под натиском призванных им же демонов…
…И шагнет он на землю холодную,
И затопит морями сомнения,
И отделит печатью проклятою
Жизнь от жизни и смерть от нетления.
К праху прах упокоятся мертвые
Под могильными плитами холода,
А за ним полягут все гордые,
Кто спасется от вечного голода.
Первый круг будет замкнут в безумии,
Что накроет живущих без жалости.
Сквозь врата же пройдут, словно фурии,
Звери страшные, полные ярости.
Силу даст ему воля заветная.
Что украдена будет из жадности.
Кровью свежей напоены медленно
Жилы мертвых, не знавших усталости.
Он закроет врата, но лишь той ценой,
О которой жалеть вам приходится.
Он уйдет, смерть и жизнь унося за собой,
Но израненный мир успокоится.
По заветам чужим жить останетесь
Вместе с болью и горем рассеянным.
Только с тенью его не расстанетесь
И склонитесь пред прахом развеянным.
Но сумейте услышать в безмолвии
Голос прошлого, что был так яростен.
Не пускайте его, не зовите вновь,
И миг мести не будет так сладостен.
Если ж вы позабудете страшное,
Потревожив печати уснувшие,
Мир тот снова на грани окажется,
И забьются в агонии лучшие.
И врата отворятся закрытые.
И настанут минуты последние,
И вернется владыка тот проклятый,
И покроются жизни забвением.
Час расплаты придет за незнание.
Миг короткий, наполненный горестью.
Не помогут ни агнцев заклание,
Ни отвага, ни рук ваших скорости.
Вас накроет река полноводная
Из существ, никогда здесь не виданных.
И тела все развеются по ветру
И растают за дымкой невидимой.
И прольются тогда слезы алые,
И разверзнутся хляби над весями,
И опустятся веки усталые,
Чтоб не видеть проклятья небесного…
[1]
— У темного владыки действительно два сына? — немного резковато вырвал эльфа из воспоминаний Белик.
Таррэн тряхнул головой, приходя в себя.
— Да, так заведено, чтобы не было грызни за трон. Но один из них много десятилетий назад пропал без вести, а второй… сам знаешь.
— Гм, я-то знаю, — Белик бросил на спящих попутчиков мимолетный взгляд. — Мстить убийце, я так понимаю, ты пока не планируешь?
— Еще не решил, — уклонился от ответа эльф. — Твоя невосприимчивость ядов связана исключительно с Траш? Тоже магия крови?
— Да. Мы уже лет двадцать так живем и пока не жалуемся, — спокойно кивнул Белик. — Значит, ты поэтому сунулся в пределы? Из-за того, что других кандидатов не нашлось? Старшего наследника Изиара прибили, младшего так и не нашли… а ты — побочная ветвь, что ли?
— Можно и так сказать, — настороженно отозвался Таррэн, чувствуя, что вступает на опасную почву недомолвок. — Кровь Изиара у нас в роду сохранилась, но в моем случае это не дает привилегий и высокого статуса.
— Вот как… а не страшно рисковать шкурой за другого? — ухмыльнулся вдруг пацан. Эльф повернулся и очень внимательно посмотрел на Белика. — Неужто охота совать голову в петлю ради сбежавших наследничков?
— А тебе?
— У меня нет выбора, — разом помрачнел Белик.
— У меня — тоже. Сколько тебе лет?
— Двадцать девять. А тебе?
— Пятьсот тринадцать.
— Ха! — насмешливо выдал пацан, придирчиво изучая преступно молодое лицо перворожденного. — Неплохо сохранился, ушастый! Мне бы так в твои годы! Для твоего рода это много или мало?
— Средне. И не называй меня ушастым.
— Значит, до старости тебе далеко… — предпочел не заметить просьбу Таррэна Белик. — Жаль, не увижу, как ты поседеешь. Имя рода у тебя спрашивать конечно же бесполезно?
— Разумеется. Ты знаешь весь текст пророчества? — не принял шутки эльф.
— Тебе что, прочитать? — дерзко хмыкнул пацан. — Неужто память подводит? Годы сказываются? Или просто желаешь убедиться, что я не наврал?
Таррэн спокойно встретил насмешливый взгляд зеленых глаз.
— Какой из твоих вопросов мне считать обязательным для ответа? Текст можешь прочитать, если тебе не трудно, но меня, конечно, интересуют не трактовки, а оригинал. Последние строки, если точнее: в них вся соль.
Белик беззвучно ругнулся, понимая, что некстати расслабился и ненароком дал эльфу неоправданную фору, а тот ею сразу же воспользовался. Он с досады едва не сплюнул, но потом безнадежно махнул рукой. И, прикрыв глаза, вдруг перешел на чистейший эльфийский — тот старый, не лишенный изящества древний стихотворный слог, который встречался исключительно в хрониках и лишь в одном-единственном месте. У Таррэна всегда мурашки бежали по коже от странной мелодичности медленно падающих слов, которые, как и много лет назад, казалось, идеально точно описывали его собственное будущее.
Мерно раскачиваясь, будто от дуновения невидимого ветерка, Белик вытянулся в струну и буквально пропел на одном дыхании заветный текст, заставив эльфа оторопело замереть и сильно вздрогнуть от удивительно мягких интонаций, которых он у дерзкого сопляка никогда раньше не слышал.
…Это будет, но лишь если тени след
Снова ляжет на земли цветущие,
Если мраком подменится солнца свет
И уснет осторожность идущего.
Коль отринет он сердца веление,
Не сумев воспринять его полностью,
Или веру погубит сомненьями,
Перепутав уверенность с гордостью,
Коль не бросит ценить то подложное,
Что когда-то считали все святостью,
Не отделит простое от сложного,
Растеряв свою силу на малости,
То не слышать ему ровный сердца бой,
Не понять всю опасность беспечности,
Не раскрыть силы памяти родовой
Вместе с замыслом, скрытым под вечностью.
Восемь раз вам отмерено судьбами.
Восемь раз попытаться дозволено.
Восемь жизней останутся судьями
Пред его алтарем ненамоленным.
Коль не хватит у вас разумения,
О потомки тирана ушедшего,
Коль не сможете вырвать у времени
Капли силы Владыки умершего,
Отвечать вам придется за те дела,
Что творились под маской великого,
И гадать, почему ваша смерть была,
Как и жизнь, серой дымкой безликою.
Лишь один шанс дается вошедшему,
Лишь один шаг к вратам позолоченным,
Лишь один взгляд на перстень обретшего
И один миг для выбора точного.
Но учти, сын владыки забытого,
Если встанешь пред ним в одиночестве,
Души кровные, тьмою убитые,
Заберут и твою в дар пророчеству.
Канешь в Лету, со смертью повенчанный,
Отреченный от истинной матери,
Кровным долгом навеки отмеченный
И предательством брошенный к паперти…
— Ну что? Я… ответил на твой вопрос? — перевел дух Белик и тряхнул буйной головой, словно избавляясь от наваждения.
