Таррэн хмыкнул и успокоенно отодвинулся.
— Ну что, ожил?
— Тьфу на тебя! — сплюнул пацан вместо ответа.
— Вот и хорошо. Тогда поднимайся, попробуем выяснить, как получилось.
— Нормально получилось. Отсюда уже чувствую!
— Неужели? — Эльф упруго поднялся, заинтересованно разглядывая тоненькую ниточку наложенных уз, и приятно удивился.
Гм, а ведь верно — работает! Пусть многое ему недоступно (мальчишка умело закрылся), но то, что лежало на поверхности, он читал весьма неплохо.
Таррэн прислушался, слегка натянул кончик этой ниточки, вчитался. На секунду замер, неверяще прикрыв глаза, и вдруг широко улыбнулся.
— У тебя отвратительно бодрое настроение! — пробурчал Белик. — Сияешь, как отдраенный сортир!
— А разве у вас с Траш не так? — Таррэн, не обратив никакого внимания на недовольство Гончей, бережно поправил одну из нитей заклятия. — Разве ты ее не так же хорошо чувствуешь?
— Она не человек.
— Я тоже.
— Ты хуже! — мрачно просветил его пацан и, все еще морщась от чужих эмоций, подошел к эльфу вплотную. — Она, между прочим, гораздо сдержаннее! Кто бы знал, что ты на самом деле не такой зануда, как кажешься… хватит скалиться, чудовище! Да-да, я уже понял, что ты на меня не злишься, мстить за брата не намерен и вообще бессовестно рад, что все так получилось! Не понимаю только, почему ты так счастлив?!
— А ты расстроен, что у меня все-таки вышло, недоволен тем, что оказался уязвим, беспокоишься за хмеру и… — На мгновение Таррэн задумался, изучая новые ощущения. — Ага. И еще пытаешься себя убедить, что меня надо удавить на месте, хотя на самом деле ты этого не желаешь. Гм… уже не желаешь. Я прав?
Белик помрачнел окончательно:
— Кажется, я начинаю сожалеть о своем решении. Надо было Элиара попросить.
— Поздно, — безмятежно заявил эльф. — Доставай клинки и вставай рядом.
— Зачем?!
— Будешь учиться.
— Я и так умею ими пользоваться!
— Не этому учиться, — терпеливо пояснил Таррэн, как малому ребенку, — а синхронно двигаться. Нам с тобой это скоро понадобится. Поэтому давай сбрасывай свою шкуру и иди сюда.
— Не буду ничего сбрасывать! — враждебно зыркнул Белик, плотнее запахивая безрукавку, и эльф мигом понял: действительно не будет.
Таррэн пожал плечами:
— Хорошо, как хочешь. Тогда просто повторяй за мной.
А потом с независимым видом отвернулся, выхватил оба родовых клинка и начал обычную разминку, которой завершал почти каждый длинный день. Если, конечно, не мешали раны, попутчики, агинцы или кто-нибудь еще.
Белик с неожиданной жадностью уставился на блистающие на солнце мечи, но, против ожиданий, никакого клейма и знаков рода на них не нашел. Расстроился, конечно. Затем недовольно засопел, побурчал для приличия, но делать было нечего — он тяжело вздохнул и, поправив на спине необычный «талисман», удивительно точно повторил боевую стойку эльфа. Провел раскрытой ладонью по чехлу из палисандра, едва слышно отстучав по нему затейливую дробь. В ответ раздался тихий щелчок, коротко сверкнула защитная руна у основания. Повинуясь ей, сдвинулся стальной замочек, отпуская скрытую пружину, а затем из деревянных ножен, подобно ангелам возмездия, стремительно выскользнули два эльфийских клинка. Один — сверху, а второй — снизу. Длинные, потрясающе легкие, острые как бритва… они победно сверкнули на солнце сложной вязью защитных рун, выстрелили, словно из катапульты. Чуть не улетели прочь, но были тут же подхвачены и с мелодичным пением устроились на положенном месте — в крепких сухих ладошках истинного хозяина.
Отложив опустевший чехол, Белик странно пожевал губами, но ломаться не стал: неторопливо подошел к разминающемуся эльфу, без особого труда уловил навязанный им ритм и мгновенно принял его как родной. А спустя пару минут и вовсе позволил крепнущим узам накрыть себя с головой.
Таррэн улыбнулся краешком губ, откровенно наслаждаясь работой со своей нежданно обретенной парой, но промолчал. Не надо сейчас тревожить мальчика, пусть забирает то, что сочтет нужным. Самого главного он все равно не увидит и не поймет: заклятие — это все-таки не кровные узы; многое можно утаить, если не хочешь открывать душу. Он пока не хотел. Вернее, не мог, да и не след юному Стражу видеть то, что довелось в свое время познать долгоживущему эльфу. Хватит малышу и своих воспоминаний, чтобы бередить разум другими трагедиями: это слишком больно. Эльфы и так перед ним виноваты. Так что пусть лучше он слышит сейчас то, чем можно гордиться древнему народу. Пусть видит то хорошее, что еще осталось. Пусть познает то, чего никогда раньше не знал: волнующее пение сразу двух мудрых сердец, что сейчас встрепенулись в груди; мягкий шепот их сплетенных душ; вспоминает волшебные звуки эльфийской флейты на одном из приемов во дворце владыки Л’аэртэ. Пусть узнает, как цветет по весне голубая лиардель, как поет поутру ивовая лурска,
[2] как стелется южная ночь над священной рощей в самом центре Темного леса. Пусть увидит закат на холмах заповедного Иллиарэль илле Даэри.
[3] То, что хочется помнить даже через двести лет. То, чем можно поделиться. То, от чего становится спокойнее на душе, а губы сами собой складываются в умиротворенную улыбку.
Да, скоро придет время боя. Скоро настанет час схватки. Скоро придется отодвинуть прекрасное в сторону и снова стать тем, кем предначертано жизнью. Но пока еще есть время мечтать. Пока еще есть время петь, жить и верить в то, что это никогда не кончится…
Таррэн глубоко вздохнул, с удивлением чувствуя, что действительно открылся. Настолько, насколько вообще мог себе позволить, хотя никак не думал, что это получится: двести лет без практики — это много даже для эльфа. Поразительно, но таким цельным он не ощущал себя очень и очень давно. Даже когда рядом был старший брат и когда казалось, что кровные узы — это навсегда.
Как же он ошибался в то время! Сколько разочарований познал, как горевал и почти отчаялся! Но вот сейчас, отчетливо видя восторженно распахнутые глаза юного Стража, его доверчиво открытую ауру, неподдельное изумление в потеплевших глазах и ответную мягкую улыбку, вдруг почувствовал, что снова живет. Что извечная тоска наконец-то уползла куда-то вглубь, а мудрое сердце встрепенулось в странной надежде. И Таррэн неожиданно встрепенулся вместе с ним.
Его пальцы непривычно мягко обняли рифленые рукояти родовых клинков, сильные руки легко порхали в воздухе, тренированные мышцы ходили под кожей, как стальные канаты, и он знал, что без труда выдержит такой темп много часов кряду. А еще он был уверен, что Белик, как ни удивительно, от него почти не отстанет. Да, многих связок и переходов в работе с исконно эльфийским оружием он явно не знал. Похоже, основу где-то просто подсмотрел… Может, даже у Талларена, что не стеснялся тренировок в присутствии обездвиженных детей… Затем подучился у кого-то, очень хорошо осведомленного, что-то дополнил сам, что-то взял у людей, связал все это в единую и, на удивление, эффективную систему. Но вот истинной силы собственных клинков так и не постиг: просто неоткуда было. Не от кого. Потому что это — достояние и одна из важнейших тайн эльфов, которую они ни за что не открыли бы ни одному смертному.
