Люди посланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегают от обид и от тоски…
Это лирический герой, то есть сам автор, перечисляет причины, на его взгляд, неуважительные, низкие, приземленные. А дальше идет противопоставление:
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги.
Но вдруг оказалось, что деньги можно заработать, не продавая себя и не унижаясь, никого не обманывая, не мошенничая, не преступая закон. Так, может быть, деньги – это не так уж и плохо? Не так уж и грязно?
Мысль смущала ее, не давала покоя, заставляла сердиться на саму себя. Она, такая чистая, романтичная, правильная, мечтающая о взаимопонимании и бескорыстной любви – и вдруг деньги… И еще эти слова в пьесе о том, что «зло есть качество прирожденное вам и потому – малоценное. Добро – вы сами придумали, вы страшно дорого платили за него, и потому – оно суть драгоценность, редкая вещь, прекраснее которой нет на земле ничего». Да, бесспорно, добро есть драгоценность, прекраснее которой нет ничего на свете, но то, что зло от природы, а добро выдумано, искусственно создано… Нет, здесь что-то не склеивалось. Непонятно.
Может быть, снова позвонить Артему, спросить? Он умный, он бы объяснил. Нет, не нужно, подумает еще, что она навязывается, бегает за ним. А она вовсе не бегает. И вообще, он ей ни капельки не нравится. Ей нравится Сергей.
Наташа снова открыла книгу и продолжала перечитывать пьесу, стараясь не торопиться и быть внимательной.
И тут тренькнул дверной звонок: явилась Маринка. Глаза злые, вся мокрая от пота и какая-то увядшая.
– Ты что, стометровку бежала? – удивилась Наташа.
Маринка молча прошла на кухню, налила в высокую чашку воды из-под крана, выпила залпом, потом так же молча зашла в туалет, после чего выпила еще одну чашку воды и устало плюхнулась на табурет у стола.
– Ф-фух, жарища… А эта старая коза ни в одно кафе не разрешила зайти. Я ей говорю: «Давайте зайдем, посидим, там же кондиционеры, прохладно. Отсидимся, остынем хоть немножко, холодненького попьем», а она мне: «В те годы кондиционеров не было, если погода жаркая – жарко всюду, и в кафе тоже. И в любом случае, мы сначала должны постоять на солнцепеке не меньше часа».
– Так ты гулять ходила? Я думала, ты там грандиозные планы реализуешь, а ты…
– С планами я обломалась, – сердито ответила Маринка и тут же заметила: – Но это временная неудача. Я все равно придумаю, как мне этого америкоса выцепить. Ну ты прикинь, я к нему подваливаю, с понтом, господин Уайли, не могли бы вы помочь мне попрактиковаться в английском, а то у меня нет возможности общаться с носителями языка… Ну, короче, в этом ключе. А он меня к переводчику своему бортанул, мол, Семен владеет английским на уровне носителя и прекрасно со мной позанимается.
– Ну и займись, – посоветовала Наташа. – Семен тоже мужчина. И москвич. Для начала неплохо.
– Сама займись, – огрызнулась Маринка, но уже беззлобно. – Начинать с Семена – это для таких куриц, как ты, для тихих и неприспособленных. А я хочу всё и сразу. И получу. Короче, Уайли меня отфутболил, и я пошла к Полине, позвала ее гулять, хотела на какой-нибудь дельный чат развести, инфу вытянуть.
– Ну и как? Удалось что-нибудь узнать?
– Да она все про дачу Назара Захаровича пела, мол, как там хорошо, да какой воздух, да какой лес. Американец, оказывается, там целый месяц жил. Эх, жалко, что я не знала…
– И что бы ты сделала, если бы знала?
– Ну… Придумала бы что-нибудь, это сто пудов. Ладно, что об этом говорить, шанс упущен – будем искать следующий. Ну вот, гуляем мы по поселку, парни так с интересом на меня посматривают, а девки, конечно, на мой зашкварный прикид таращатся, ну ничего, мне ж главное – Полину растрясти. Она поговорить любит, рассказывает так прикольно, в лицах, ржачно! Идем, идем, жарко, душно, в кафе нельзя, попить, правда, разрешила, купили в киоске какую-то хрень сладкую, газированную, от нее еще больше пить захотелось. Ну и в туалет… А Полина не пускает никуда, прикинь? Все прямо в точности как на отборе, помнишь?
– Конечно, – с улыбкой кивнула Наташа. – Такое разве забудешь?
– Вот! А я на собственной шкуре сегодня испытала. Короче, жесть полная! Зато теперь знаю, что…
И дальше Маринка принялась с упоением пересказывать байки из жизни актеров театра и кино, а также кое-какие подробности биографий Ирины и Виссариона Иннокентьевича. Все это было Наташе совсем не интересно, но она терпеливо ждала, когда подруга выговорится.
– Ну а ты чем тут занималась, пока меня не было?
– Пьесу читала.
– И все?
– Всё. – Наташа невольно отвела глаза. – А что еще должно быть?
О разговоре с Артемом и Сергеем она почему-то умолчала. Да и о чем рассказывать? Ну, нашла интересное место в пьесе, ну, позвонила, ну, вышла на площадку, перекинулась парой слов… Подумаешь! Ничего не значащий эпизод, а Маринка – только дай ей повод! – начнет разоряться насчет того, что Сергей – это не вариант и нечего тратить на него время, а нужно заниматься кем-то перспективным, потому что надо устраивать свою жизнь и обеспечивать благосостояние…
– И чего там в пьесе? Интересная?
– Мне понравилась, – искренне ответила Наташа. – Хочу еще раз перечитать.
Глаза Маринки уже давно перестали быть прищуренными и злыми, а теперь стали огромными и круглыми.
– Еще раз? Зачем?
– Так…
– Делать тебе нечего! – в сердцах воскликнула Маринка. – Иди лучше Семена за жабры хватай, ты в инглише сечешь, пусть он поможет тебе совершенствоваться. Тебе сказочно повезло, дурища ты! А ты не пользуешься!
– В чем это мне повезло? – удивилась Наташа.
– В том, что твоя Надежда целыми днями занята и ты можешь попросить любого сотрудника пойти с тобой в поселок, вот в чем! Любого, поняла? То есть любого мужика, а их тут видимо-невидимо: и Семен, и психолог этот, и доктор. Доктор, конечно, не ах, рожа мрачная, но зато москвич. Юра тоже ничего, хоть и завхоз, но для первого рывка сойдет. Виссариона не рассматриваем, старый актер – это стопудово нищеброд, раз в кино не снимается. Назар тоже не годится. Но у тебя остаются четыре кандидата. Четыре! И ты имеешь полное моральное право позвать с собой любого из них, не вызывая подозрений! А ты сидишь, как курица, крыльями хлопаешь и муть всякую по второму разу читать собираешься. И кто ты после этого?
– А почему Назар не годится? – обиженно спросила Наташа.
Была бы ее воля – она бы с Назаром Захаровичем с утра до ночи разговаривала. Хоть старик и колючий, острый, как бритва, а все равно они одной крови. Так она чувствовала.
– Он женат, и жена у него красотка. Полина ее видела, когда была на даче, жена Назара туда приезжала. Если у такого сморчка жена – красавица, значит, у нее есть причины за него держаться. При таких раскладах бабу от мужа не оторвешь никакими щипцами, – авторитетно заявила подруга.
