– А второй?
– Второй был позже, дочке уже пять лет исполнилось. Но тут я долго терпеть не стала. Сначала все развивалось по той же схеме, он меня унижал и гнобил, я переживала и плакала, а потом вдруг поняла, что это на дочке отражается. Ребенок маленький, а я все время в плохом настроении, подавлена, расстроена… В общем, как только я заметила, что ребенок страдает, – всё, как отрезало. До этого я всерьез относилась к угрозам, что весь театр узнает, какая я глупая и никчемная, бездарная и непрофессиональная и что я могу только под его бесценным руководством играть хотя бы совсем маленькие роли, а без него я – полное ничтожество. Он режиссером был в театре, где я тогда работала. Не главным, конечно, не худруком. И ведь я ему верила! Когда опомнилась – решила: пусть все знают, что я бездарная, пусть я всю жизнь буду играть эпизоды, но ребенок страдать не должен. Меня давно уже приглашали в другой город, в ТЮЗ, а я всё боялась оторваться от своего благодетеля, думала, без него все сразу поймут, что я ни на что не гожусь. И никогда у меня не будет главных ролей. Амбиций по молодости много было…
Она легко вздохнула и рассмеялась.
– Амбиции – это вещь полезная, спору нет. Но ребенок важнее. И я уехала. Хотя второй этап с причитаниями «вернись, я все прощу» пришлось вынести. Но после того случая со «Скорой» устойчивость к подобным фокусам сильно повысилась.
Ирина умолкла, задумчиво глядя на озеро. Потом негромко и мягко добавила:
– Когда они перестают давить и начинают просить, невольно сразу вспоминаются все самые лучшие моменты, самые светлые дни, и кажется, что все можно вернуть, начать сначала, и опять будет любовь, радость, восторг… Да?
Дуня молча кивнула.
– На это и расчет. Не поддавайся. Не верь. Такие типы испытывают радость только тогда, когда видят унижение и боль партнера, это помогает им чувствовать себя на пьедестале, любоваться собой и наслаждаться собственной силой, умом и красотой. Я понимаю, что тебе трудно. Но нужно терпеть.
– Долго?
– Все, что имеет начало, имеет и окончание, – улыбнулась Ирина. – Нет ничего бесконечного в жизни людей. Может быть, долго, может быть, не очень, но оно обязательно закончится. Обязательно. Я тебе обещаю.
Картежники бросили игру, разделись и побрели к воде. Плавать не стали, окунулись и теперь медленно, вразвалочку направлялись к Дуне и Ирине.
– Девчонки, полотенцем не поделитесь? – заговорил один из них, подойдя поближе.
Остальные не торопясь подтягивались. «Ну вот, – обреченно подумала Дуня, – началось».
– Извините, мальчики, не поделимся, самим не хватает, – спокойно ответила Ирина.
Рядом с первым переговорщиком встал второй, чуть помоложе, лет двадцати, как показалось Дуне.
– А чего это такие красивые – и полотенец не хватает? – вступил он. – У красивых телочек всего должно хватать, и полотенец, и мужиков. Непорядочек. Надо это исправить.
Дуня сжалась, от напряжения даже плечи свело. А Ирина была все так же невозмутима.
– Мальчики, ну посмотрите на меня. Какая из меня телочка? Вы знаете, сколько мне лет? Да я уже старуха, у меня дочка вашего возраста. Кому я нужна?
Она быстрым движением подняла подол сарафана и сделала приглашающий жест рукой.
– Ты наклонись, посмотри, какой целлюлит. Видишь? Нет, мои дорогие, я давно ушла из большого секса. От меня толку никакого.
Картежники, словно повинуясь невидимой указке, дружно наклонились, рассматривая пышные бедра. А Ирина все продолжала говорить:
– Видите? Ни на что уже не гожусь. И полотенца у нас мокрые. С нами только время зря потеряете.
Она говорила, не умолкая, а парни уже окружили их со всех сторон. Дуня затравленно озиралась, пытаясь сообразить, как правильно поступить. Закричать, чтобы услышала компания, веселящаяся в беседке? Не факт, что услышат, очень уж громкая у них музыка. А если услышат, то не факт, что помогут. Может, они такие же отмороженные, как эти картежники. Дотянуться до сумки Ирины, найти мобильник и вызвать полицию? Или попробовать пересечь пляж и добежать до улицы, где Дуня заметила столб с оранжевой коробкой? На таких коробках обычно расположены тревожные кнопки для вызова полиции…
– Ладно, – вдруг раздался ленивый голос одного из приставал, – уболтала. Бабы, которые так много языком мелят, и вправду ни на что не годятся, проверено. Но мы на вас время потратили, так что придется расплатиться. Давай мобилу – и разойдемся друзьями. И бабла, сколько есть.
«Хорошо! – обрадовалась Дуня. – Сейчас Ира достанет телефон, чуть замешкается и вызовет полицию, это же быстро, всего три цифры набрать».
– Мобилы нет, – беззаботно сообщила Ирина и протянула сумку. – На, проверь сам.
Обладатель ленивого голоса, вероятно, главный в компании, принимающий окончательные решения, до осмотра сумки не снизошел, молча передал ее тому, который заговорил первым.
– Нету, – удивленно протянул тот. – И бабла всего ничего, две монеты по десятке.
– Да быть такого не может, чтоб мобилок не было, – возбужденно заговорил тот, что выглядел самым молодым. – Ты вторую обшмонай. И под полотенцами проверь, может, спрятали.
Ирина поднялась, потянула Дуню за руку, приказав одними глазами: «Делай, как я». Дуня послушно встала, обе сделали пару шагов в сторону, освобождая пляжным гулякам поле для деятельности. Ноги от страха ослабели, она покачнулась и чуть не упала, но Ирина успела ухватить за плечо и поддержать. Трое парней, в том числе и тот, с ленивым голосом, которого Дуня сочла главным, торопливо и неловко разбрасывали полотенца и мокрые купальники, листали книги, потрошили сумки. У Дуни в кошельке было рублей триста, и эта сумма немедленно перекочевала в карман одного из картежников.
– Бабки есть, значит, и мобила должна быть, – уверенно произнес он. – Сама отдашь? Или раздеть тебя придется?
– Мальчики, не напрягайтесь, – Ирина говорила по-прежнему спокойно, – нет у нас телефонов. И плееров тоже нет. У нас вообще ничего нет. Нам не разрешают.
– Ага, щас, – протянул ленивый, он же главный.
– Отвалите, – негромко, но очень твердо произнес четвертый, до этого стоявший словно чуть в стороне и не проронивший ни слова, но внимательно наблюдавший. – У них действительно ничего нет. Они из выселенного дома, мне дядька говорил, у него сосед по гаражу в полиции работает.
– Но бабки-то есть, – возразил тот, которому посчастливилось найти у Дуни в сумке деньги. – А ты говоришь: ничего нет. Раз бабки есть – значит, дядькин сосед гонит.
– Отвалите, я сказал! – Четвертый повысил голос. – У них подвязки на уровне Кочубея. Или вам проблемы нужны?
Картежники неохотно побросали на одеяло сумки, в которых все еще надеялись найти хоть что-нибудь, из чего можно извлечь либо деньги, либо пользу.
– Считайте, телки, что вам повезло, – бросил на прощание тот, который взял деньги.
