– От имени всей нашей расы мы приветствуем вас и искренне просим разделить с нами благодатный поток мудрости, извлеченный вами и струящийся с этих легендарных стен сквозь ваши разум и сущность.
Слова эти прозвучали внятно и ровно, без запинок и пауз, будто наше наречие было родным тому, кто их произносил. Голос был звонким и в то же время достаточно мягким и весьма приятным для слуха. Он уже не походил на наши голоса и очень гармонично переливался различными интонациями – от глубокой торжественности до дружеской непосредственности.
– Мы счастливы быть полезными вам в ваших благородных стремлениях к вершинам познания на благо процветания жизни и разума всего безбрежья! – ответил я. – И мы рады видеть и приветствовать в нашем мире посланцев бесконечности! Мы готовы оказать вам любое посильное содействие и предоставить все необходимое для облегчения восприятия этого потока.
– Благодарим! Но нам вполне достаточно находиться рядом с вами на удалении, достаточном, чтобы не стеснять любых ваших проявлений.
– Как же вы воспримете этот поток, не соприкасаясь с нами?
– Ваш разум, запечатлев написанное на этих стенах, записывает его посредством течения и мерцания многоликого света, который не только течет внутри вас, но и испускается наружу, преодолевая некоторый путь, пока не рассеется. Этот-то свет, сохранивший заданный порядок течения и мерцания, мы и воспримем с помощью особых чувств. Наш же разум запишет этот порядок уже в другом виде, привычном для нашей сущности и памяти.
– В каком же виде мудрость будет записана вашим разумом? – спросил Ахмед.
– В виде соков. В живой плоти, подобной нашей и вашей, соки имеют важнейшее значение, ибо именно они обеспечивают жизнь и все ее проявления. Но в нашей плоти они имеют гораздо большее значение. Плоть нашей расы неизмеримо преуспела в искусстве приготовления и использования соков для обеспечения жизненных проявлений, ибо ее восхождение шло именно по этому пути. Если соки плоти других живых рас более или менее универсальны, то у нас для каждого из тысяч и тысяч жизненных проявлений, даже самых мельчайших, имеется свой сок, приготовленный с особой тщательностью именно и только для него. Такой сок обеспечит это проявление несравнимо лучше и точнее, чем универсальный, так как универсальность изначально предполагает неточность. Именно поэтому наша жизнь течет столь идеально и гармонично, насколько это вообще возможно. Мы не подвержены недугам, наши восприятия всегда точны и никогда нас не подводят, наши помыслы не подвержены порокам и направлены только на достижение высшей, самой естественной для жизни, цели – ее процветания и восхождения. И перечисление этих благ можно продолжать бесконечно. Если же где-то происходит нарушение, наше внутреннее течение с помощью тех же соков обнаруживает и всячески определяет его, а плоть безошибочно готовит соки для его исправления, даже если их никогда не существовало раньше. Причем происходит все это, вплоть до полного исправления, в самое короткое время, порой – в считаные мгновения. Построения же всех соков, сколько бы их ни было, аккуратно записываются и тщательно хранятся тоже при помощи особых соков, обеспечивающих память.
– Выходит, ваша память, по сути, кладовая соков, каждый из которых – скрижаль, на которой что-то записано?
– Именно так. Кстати, приспособление для разговора с вами тоже управляется соками. Для каждого тона каждого звука, который вы способны издать, нами подобран и приготовлен свой сок. Их так много, что мы можем передавать любые интонации разговора. А они уже управляют пленками, издающими сами звуки, заставляя их дрожать. Все эти совершенно новые для нас соки мы приготовили за время нашего знакомства. Теперь готовим только для запоминания новых слов. Это лишь один из примеров, достаточно яркий и простой для вашего понимания.
– Значит, ваша плоть может приготовить любые соки для любых жизненных надобностей?
– Разумеется, где-то все же есть какие-то пределы, но мы их пока еще не достигли. Пока что не было случая, чтобы мы не смогли обеспечить какой-то потребности, даже самой неожиданной. Необходимо лишь точно ее определить и описать любой логической последовательностью, например, потоками света или дрожанием, которыми записываются ваши мысли.
Все, что мы услышали, вновь глубоко поразило нас, в очередной раз показав бесконечность многообразия форм жизни и разума в безбрежье. Этот пример их построения был совершенно неожиданным для нас, хотя был, в общем, достаточно сходным с построениями жизни в нашем мире.
И мы вновь обратились к настенной летописи мироздания. Теперь вместе с чувствами восторга и благоговения перед предстающими перед нами картинами нас переполняло чувство радости оттого, что бок о бок с нами здесь стояли пока еще неведомые собратья по стремлениям. И еще – чувство гордости за то, что именно благодаря нам они могли получить хотя бы частицу той мудрости, за которой пришли. Удивительное повествование об удивительных явлениях, складывающихся в историю мироздания, потрясало все наше существо, пробуждая в сознании и разуме какие-то бурные потоки, выносящие заключенную в них мудрость далеко за их пределы, делая ее достоянием всех обитателей безбрежья. Именно эта мудрость, каким-то непостижимым для нас образом многократно приумноженная познанием и приобретшая какие-то новые качество и уровень, доступные только им и постижимые только ими, и была их целью в нашем мире.
Теперь призрачно текущие месяцы, которым мы уже потеряли бы счет, если бы не наши спутники, регулярно навещавшие нас, наполнились новым смыслом. Мы теперь чувствовали себя стоящими в одном ряду с другими познающими, пусть даже ступенью ниже, но были уже не бесполезны для стоящих выше, как когда-то каины для чужаков. И с гордостью чувствовали себя в числе тех, к кому были обращены слова, начертанные в вавилонском храме.
Проснувшись однажды, как обычно, в предвкушении новых открытий, мы с удивлением увидели странное, невиданное здесь до сих пор явление. В небе у самого горизонта висело темное облако. Дожди здесь вообще, а особенно сейчас, были большой редкостью. К тому же это облако двигалось, и довольно быстро, совсем не так, как обычные облака, да и при внимательном рассмотрении вообще на них не походило. Оно не меняло своих очертаний и было совершенно однородным, походя на висящий в небе кусок коричневато-серого хлопка. Оно лишь, приближаясь, увеличивалось в размерах и сгущалось. А приближалось оно удивительно быстро и направлялось прямо к нам. В душе у меня появилось совсем незнакомое гнетущее чувство тяжелой болезненной тревоги. Такого чувства у меня не было даже в самые трудные и опасные моменты жизни. Я поделился им с друзьями, и они ответили мне, что им это странное облако тоже не понравилось, хотя и непонятно чем. Мы решили не оставлять его без внимания, а пока, поскольку оно было еще далеко, решили продолжить наше занятие. Нам предстояло очистить от песка очередной участок коридора, но когда мы добрались туда, оказалось, что он уже расчищен и в нем царит невероятная суматоха. Помещение было полно тех самых световых иллюзий, казалось, собравшихся все вместе и образовавших неописуемые цветные переливы. А по полу и стенам с неуловимой быстротой носились те самые невиданные и почти невидимые из-за своей немыслимой скорости существа, издавая режущий уши стрекот. Музафар пытался поймать кого-нибудь из них, но они, кроме огромной быстроты и прыгучести, обладали также поразительной ловкостью и увертливостью. Мы смогли лишь разглядеть, что они похожи на пауков, которые не строят сетей, с небольшим телом и множеством длинных крепких ног. Музафар воззвал к ним не бегать так быстро, чтобы дать нам возможность разглядеть их и пообщаться с ними, после чего они с не меньшей быстротой забегали вокруг нас, не давая возможности не только разглядеть, но даже сосчитать их. Из их неистового стрекота мы наконец поняли, что они не могут двигаться медленнее, ибо вся их жизнь течет именно с такой быстротой, и более медленное движение, как и все другие проявления, для них просто невозможно. А сейчас они, кроме прочего, озабочены чем-то непонятным и зловещим, происходящим снаружи. На вопрос, чего зловещего они находят в происходящем снаружи, они ответили, что, во-первых, там «что-то не так, как должно быть», во-вторых, от него исходит «мысленная» угроза, ощутимая на расстоянии. Тут раздался голос нашего нового знакомого – разумного дерева, которое благодаря своей способности к невероятно быстрому росту неотступно следовало за нами по коридорам скрытого города. Оно сообщило нам, что эти таинственные существа обладают способностью слышать мысль, правда, не дословно, но очень точно различая ее эмоциональные оттенки. Музафар, обладавший теперь способностью ускорять свои проявления, взял на себя общение с ними, тут же поручив им следить за происходящим снаружи. Существа мгновенно умчались, а мы принялись обсуждать внезапные события. Дерево заверило нас, что в случае какой-либо опасности собравшиеся здесь ищущие встанут на нашу защиту, хотя мы никак не могли понять, какая опасность может нам здесь грозить. И все же мы решили отложить чтение истории, чтобы на всякий случай понаблюдать за происходящим.
