Удивленный до крайности, Йон вынул меч из ножен. Клинок, представший его глазам, был непривычным во всех отношениях. Он был тонким и изящным – слишком тонким и изящным для оружия. Странной была его форма: с двойным волнообразным изгибом и расширением у острия. Удивительной была его острота: она, казалось, резала даже смотрящий на лезвие глаз. Необычной была роспись, покрывавшая клинок. Это был едва различимый рисунок в виде замысловатых волн и разводов, выполненный непонятным образом. На его фоне были отчеканены иероглифы, повествующие о далеких, еще самых первых сражениях с захватчиками, в которых изобретательность воинов позволила одержать первые победы. Необыкновенной была рукоять: она была странно удобной, словно была сделана по его руке, и, казалось, повторяла каждый бугорок ладони, хотя была совершенно прямой. Ее также покрывали рисунки, нанесенные на кость между скрепляющими ее железными кольцами. Там было изображение божественного света на священной горе, были изображения каинов, приветствующих это послание свыше. Было изображение головы чужака, как впоследствии узнал Йон, единственное в стране за все времена, сделанное раньше, чем было решено не изображать их. Было также изображение какого-то непонятного существа, похожего на рыбу, которое явно было здесь лишним, так и оставшись загадкой. Лишь один участок остался пустым, словно ожидая своего рисунка, который отразит еще одну невероятную веху в истории народа, достойную быть отмеченной здесь. Йон удивленно взирал на пресловутый шедевр, и все эти непривычности, изящество и вычурность рождали в его душе недоверие. Он не мог понять, как все это вообще можно использовать в битве. Но едва он крепко сжал рукоять и сделал рукой несколько движений, недоверие исчезло без следа. Ибо то, что он почувствовал, было поистине чем-то удивительным. Ему показалось, что эти движения по приказу его разума выполнил сам меч, опередив руку и увлекая ее за собой. При этом все тело само по себе молниеносно перегруппировывалось для наилучшего выполнения каждого из них. Изумленный Йон сделал несколько боевых выпадов. При этом у него вдруг появилось необъяснимое чувство, будто меч стал частью его руки. Повинуясь разуму, он двигался так легко и точно, как еще не двигалось в его руках никакое другое оружие. Все тело при этом двигалось ему в унисон, казалось, без участия разума, словно меч сам управлял им. Разум лишь успевал отмечать безукоризненность и абсолютную правильность этих движений. Оружейник поднял длинный и толстый деревянный черенок и указал на него. Йон привычно взмахнул клинком так, чтобы по цели пришелся косой удар самого острия. Он понятия не имел о твердости черенка и почувствовал ее лишь в момент соприкосновения с ним. Он ощутил, как лезвие вошло в дерево, как оно проходило сквозь него, пересчитывая разрезаемые волокна. Понял, когда сила удара начала ослабевать, и, сам того не осознавая, налег на рукоять, чтобы помочь. И лишь когда обрубок черенка упал на землю, Йон вспомнил слова мудреца. Конечно, он умел чувствовать свои удары, что всегда помогало ему правильно размеривать их силу. Но таким тонким и ясным это чувствование не было еще никогда. Он словно вслед за клинком прощупал разрезаемое дерево пальцами. Напоследок Йон с силой рубанул воздух сверху вниз. То, что он при этом почувствовал, вновь поразило его: тонкий и изящный клинок вдруг стал тяжелым, словно кузнечный молот. Он со свистом рассек воздух и наполовину ушел в утоптанный земляной пол мастерской. Причем Йон совершенно ясно ощутил, в каком именно месте клинка собралась вся эта тяжесть: это была самая широкая его часть недалеко от острия. Йон перевел дух. Ему приходилось держать в руках множество мечей, но на его памяти не было ничего даже отдаленно подобного этому. Всякий раз руке приходилось долго учиться чувствовать меч. Этот же она узнала сразу и несравнимо глубже, чем любой другой. И Йон понял, о чем говорил мудрец: этот меч был тем самым оружием!
– Как такое возможно? – благоговейно спросил он.
– Все дело – в сочетании размеров, формы и веса, – ответил мастер. – Рука должна быть правильно нагружена – ни меньше, ни больше. Это трудно понять, если ты не мастер. Мой почтенный предок кропотливо работал над каждым мизинцем этого клинка. И то, что ты почувствовал, не единственное его достоинство. Тебе еще предстоит оценить его сполна.
Вновь удовлетворенный и воодушевленный, Йон покинул Священный город. Он спешил, ибо предстояло сделать еще многое. Однако судьба не торопила его: встреча с чудовищем состоялась лишь через два года. За это время Йон успел многократно и тщательно обдумать план предстоящего сражения, предусмотрев множество вариантов, зависевших от местности, времени суток, погоды и многих других особенностей. Он набрал отряд надежных воинов, заказал защитную одежду, расставил на большой территории наблюдательные посты и составил систему сигналов оповещения о передвижениях чудовища. Неустанно упражняясь с мечом, он овладел им в совершенстве, не переставая удивляться и восхищаться его поистине волшебными свойствами. Постоянными учениями со своими воинами до тонкостей отработал предстоящие боевые действия. Словом, подготовка к сражению была проведена самая тщательная. Оставалось лишь дождаться…
10
И вот однажды дозорные лагеря, в котором уже два года жил Йон со своим отрядом, ожидая вестей, увидели сигнал. В нем сообщалось, где именно было замечено чудовище, направление и скорость его движения, а также расстояние до ближайшего селения. Судя по всему, чудовище вышло на очередную охоту.
Времени было в обрез. Однако все необходимое было подготовлено заранее, и воинам оставалось лишь оседлать лошадей. Лагерь находился в самом центре наблюдаемой территории, во всех окружающих селениях были постоянно готовы свежие лошади, так что путь к любому месту занял бы самое короткое время. Подав сигнал о своем выступлении, отряд, сколь мог быстро, двинулся в путь. Гонцы, посылаемые им навстречу, постоянно сообщали обо всех последующих сигналах, поэтому Йон был в курсе всех передвижений чудовища. Оказалось, что оно двигалось не в сторону ближайшего селения, а просто наугад, на авось, что позволяло выиграть время. А то, что оно двигалось по прямой, позволяло примерно определить место встречи с ним. Йон прекрасно знал ту местность и, прикинув, послал из очередной деревни сигнал. В нем он передал свои распоряжения, кратко изложив план действий. Жители ближайших деревень должны были заманить существо в небольшую долину, изобиловавшую разбросанными по земле огромными валунами, и с помощью различных хитростей задержать его там до подхода отряда. Люди, захватив с собой одежду из толстой грубой ткани, пропитанной смесью воска, порошка глины и растертых трав, отправились на место. Эта одежда, как считал Йон, должна была защитить их от смертоносного дыма. К тому же она перебивала их запахи, а ее цвет был превосходной маскировкой. Смельчаки появились на пути чудовища, быстро поняв, что особым умом оно не отличается, к тому же не обращает никакого внимания на неподвижные предметы. Существо живо отреагировало на людей и бросилось за ними вдогонку, но, стоило им залечь в заранее присмотренные укрытия, оно потеряло их из виду и в конце концов прошло мимо них. При этом оно, нисколько не смутившись, продолжило путь в новом направлении, даже не попытавшись вернуться на прежнее. Следующая группа людей без труда направила его в сторону назначенного места. Спустившись в долину, существо остановилось перед первыми камнями, словно почувствовав недоброе. Чтобы не дать ему повернуть назад, люди стали показываться из-за валунов, мгновенно исчезая. Наконец чудовищем овладел азарт, очевидно, подогреваемый голодом. Оно начало преследовать их, проворно ползая между камнями. При этом поиски его постепенно становились все более осмысленными, и казалось, что оно начало разгадывать уловки людей. Несколько раз оно едва не растерзало неподвижные странные предметы, но, на их счастье, всякий раз было вовремя отвлечено другими. Людьми постепенно овладевал страх. На помощь им пришли начавшие сгущаться сумерки, в которых существо видело явно хуже и больше полагалось на слух и нюх. Люди, быстро поняв это, стали разбрасывать между валунами свежие шкуры и кости животных, а также втыкать в землю зажженные факелы. Чудовище с досадой глотало кости, и метания его по лабиринту камней становились все более беспокойными. В конце концов, совсем сбитое с толку, оно взобралось на вершину гигантской глыбы и просидело на ней неподвижно до самого рассвета.
