Судорожные биения чудовища продолжались довольно долго, постепенно ослабевая. Дыхание, став похожим на захлебывающийся кашель, также угасало. Кровотечение вновь остановилось, но освежать раны, судя по всему, было уже не нужно: существо умирало. Глаз ввалился, закатился и потускнел, наполовину прикрывшись веком. Вытянутые ноги с растопыренными пальцами медленно обмякали. Йон подошел ближе – что-то заставило его это сделать. Вместе с ликованием в его душе появилась тяжелая задумчивость. Он опять вспомнил умиравшее на его глазах маленькое животное в глубине холодной пещеры. Его вдруг осенила мысль, что именно этому созданию, в конце концов, народ каинов обязан своим избавлением. Ведь оно своей смертью подсказало Йону путь к победе, и неизвестно, как бы все обернулось, не окажись он ее свидетелем. Оно, вне сомнений, заслужило благодарности и почестей от всего народа, а его захоронение достойно было быть отмечено надлежащим образом, чтобы люди могли воздать ему должное. Вместе с тем Йон проникся глубокой жалостью к другому существу, таящемуся где-то в глубинах этой огромной поверженной массы. Существу, которое, будучи слабым и безобидным, волею злой судьбы превратилось в беспощадного сеятеля и жнеца смерти. Ибо само оно не было повинно в этом, став безропотной жертвой неведомых жестоких сил, явившихся из-за грани постижимого в обличье света Тьмы, имя которому – Йог-Сот-Тот. Именно эти силы были повинны в несчетном множестве кровавых смертей и вечном ужасе, висевшем над многими поколениями его предков. Кошмарное же существо, движимое в своей жестокости не более чем голодом, было лишь слепым и безотчетным орудием их разрушительной сути. Что-то подсказывало Йону, что их черные дела вершатся непрерывно в разных уголках Земли в бесконечном разнообразии своих жутких проявлений. Что происходило это с самого возникновения мира и будет продолжаться до самого его конца, если он когда-нибудь наступит. И чем дольше смотрел он на поверженное и уже безопасное чудовище, тем больше видел в нем то маленькое и беззащитное животное, казалось, совершенно не приспособленное к жизни и жестоко ею обиженное. И, в довершение всего, безжалостно изувеченное и обреченное на гибель его рукой… С этими самому ему непонятными мыслями он, непроизвольно и неожиданно для себя, подошел к неподвижному существу и сомкнул веки на его помутневшем глазу.
Тут он почувствовал, что он не один. Обернувшись, увидел своих воинов, целых и невредимых, в полном составе, а также – всех их помощников из окрестных деревень. Все они безмолвно стояли поодаль, не решаясь приблизиться, и с ужасом взирали на лежащего гиганта, не веря в то, что он мертв. Йон, вложив меч в ножны, направился к ним и со слезами на глазах принялся обнимать всех по очереди. Люди наконец очнулись, и ими овладело неистовое ликование. Не помня себя, они прыгали и плясали, как маленькие дети, катались по земле, обнимали друг друга, громко смеялись и плакали. Это продолжалось до тех пор, пока они совсем не выбились из сил. Затем они уже без страха собрались вокруг чудовища и принялись с огромным любопытством его разглядывать. Ведь они, сытые по горло многочисленными ужасными рассказами о нем, никогда не видели его своими глазами. Им казалось чудом, что они просто смотрят на него совершенно спокойно, ничего не боясь, и могут полностью утолить свое любопытство. Они были первыми, кто получил такую возможность, – ведь всем другим при встрече с ним было совсем не до разглядывания. И их переполняла безграничная гордость за то, что это именно они сами обеспечили такую возможность не только себе, но и всему народу, гордость за то, что именно они низвергли это вековое черное проклятие, и безграничная радость, что народ наконец избавлен от ужасной тирании и многолетнего неодолимого страха. Радость, что он теперь вздохнет и вернется к такой желанной спокойной и мирной жизни. Чтобы полностью удостовериться в гибели страшилища, они с большим трудом разрубили его твердую кожу и перерезали ему глотку вместе с шейными жилами, из которых неторопливо вытекли остатки крови. Затем, оставив здесь небольшой дозорный отряд, все двинулись в обратный путь.
Благодаря системе сигналов и быстрым гонцам невероятная и радостная весть о гибели чудовища мгновенно разлетелась по стране. Со всех ее концов к долине Крови потянулись нескончаемые вереницы людей, жаждущих увидеть место, откуда пришло их избавление, и конечно же само чудовище. Это паломничество продолжалось несколько месяцев, и люди не переставали удивляться тому, что оно за это время даже не начало разлагаться. Они поражались его жизненной силе, которая не иссякла даже после смерти. Получив возможность свободно и безопасно разглядывать его, они поражались всему, каждой мельчайшей черте его облика, ибо чудовище было поистине невиданным, первым и последним за всю историю.
Год пролежало оно без признаков тления и внешних изменений. И лишь когда его решили попытаться сдвинуть с места, оказалось, что оно стало неожиданно легким. Вероятно, оно просто иссохло, но невиданно твердая кожа скрыла признаки этого. Долго люди спорили о том, как с ним поступить. Одни предлагали зарыть его в землю с почестями, как храброго и сильного врага, чтобы похоронить вместе с ним все его злодеяния и причиненные страдания. Другие советовали поставить его где-нибудь на видном месте, как напоминание о пережитых бедах и предостережение на грядущие времена. Третьи говорили, что его нужно вернуть туда, откуда оно появилось, – на плоскогорье Льен-Го, чтобы таким образом запереть на нем те злые силы, что, возможно, там еще остались. Было много и других предложений, но в конце концов все согласились с одним: чудовище решили предать огню. Этот ритуал включал в себя все, что содержали все остальные, взятые вместе. И после того, как он был совершен, в каждое селение люди унесли мерку его праха, чтобы бросить его в землю, придав ей тем самым его неодолимую жизненную силу и оградив себя от грядущих напастей. Ибо оно, даже будучи побеждено человеком, так и не было побеждено силами природы. Так неожиданно, при жизни вселив в сердца людей великий страх и великую ненависть, после гибели это удивительное существо стало одним из символов их народа, прошедшим сквозь бездну времен.
Значительному смягчению людской ненависти способствовал рассказ Йона о происхождении существа, о том, как и кем оно было обречено на безотчетную жестокость во имя пропитания. И глубокой благодарностью прониклись они к его несчастному погибшему собрату, объявив его священным животным. А над его могилой они воздвигли курган из камней, принесенных из пещеры, в которой он обитал, чтобы его покой согревали два мира: теплый и ласковый, но чуждый ему, и его родной, хотя и холодный и слепой. Йон же попросил искусного мастера вырезать его изображение на рукояти меча, там, где, словно именно для него, было оставлено пустое место. Затем настала очередь его самого. Со всей страны в Священный город собрались самые уважаемые старейшины, чтобы передать ему безграничную благодарность народа, ликованию которого вот уже целый год не было предела. По настоянию знаменитых мастеров – потомков создателей великих шедевров – они вручили ему меч, прославивший его и прославленный им, принесший в его руках благодать его народу. Этот меч был объявлен высоким знаком верховного военачальника. Йон никак не ожидал этого, так как его намерением было вновь удалиться в мир природы. Однако, всецело преданный своему народу, он не колеблясь принял это высокое бремя, поклявшись свято и самозабвенно служить ему, как и все его доблестные предки.
