Вместе с ним благодарностей и почестей был удостоен мудрец, подавший Йону ценные советы и направивший его мысли в нужное русло. Благодарный народ был готов осыпать мудрецов несметными богатствами, но они неожиданно высказали лишь одно пожелание, да и то весьма странное. Они попросили разрешения поселиться на плоскогорье Льен-Го… Они сказали, что их жизнь до прихода в земли каинов была неприкаянной и полной невзгод, сверх всякой меры утомив их тела, разум и души. И сейчас их единственной мечтой является уединение в каком-нибудь потаенном уголке, которое принесло бы им желанное умиротворение. Место же, охраняемое от всех столь дурной славой, вполне им подходит и нисколько их не смущает. Они попросили помочь им в восхождении на него, дать им семена растений и вещи, необходимые для самой скудной жизни. И еще они попросили провожать к нему всех желающих, подобных им и пришедших по их стопам. Как ни удивительным было их желание, оно было со всем радушием исполнено благодарными каинами. Мудрецы, обеспеченные всем необходимым, скрылись за краем зловещего плоскогорья, и с тех пор их никто не видел. Зато довольно часто, по несколько раз в поколение, в землях каинов стали появляться люди самой различной внешности, которые расспрашивали о племени мудрецов-отшельников, прося проводить к месту их обитания. Никому из них не было отказано в такой просьбе, и все они неизменно исчезали за этими непостижимыми скалами, словно уходя в другой мир.
С тех пор народ каинов обрел желанное спокойствие. Ничто больше так сильно не всколыхивало его жизнь, и она потекла размеренно и обыденно. Менее значительные события, разумеется, происходили постоянно, постепенно меняя жизненные уклады людей и облик страны. Разрастающаяся страна делилась на провинции, города меняли свое местоположение, правители накапливали богатства, соревнуясь друг с другом в степени процветания своих территорий. Все это способствовало разобщению некогда сплоченного народа, живущего едиными стремлениями. Росло также его отмежевание и отстранение от других, даже соседних общностей людей, чего никогда не было раньше. Пограничные укрепления, воздвигнутые когда-то для защиты от врагов, приобрели совсем другой смысл. Они теперь служили для разграничения пространства, подчеркивая обособленность и независимость живущих за ними. Народ каинов с его укладом, обычаями и традициями медленно, но неуклонно растворялся в поколениях своих потомков, несущих новое. Жизнь менялась, и даже само слово «каин» постепенно приобрело другой смысл. Оно перестало быть именем людей, а стало означать что-то, стоящее над ними. Оно уже не объединяло их в неразрывную общность, а загоняло в непонятные и непривычные границы, делая жизненное устройство каким-то нелепым, пренебрегающим накопленной веками жизненной мудростью. И многое из того, чем жили, гордились и славились каины, было забыто, канув во тьму времен. Лишь немногие воспоминания, став легендами и сказками, продолжали жить, сами уже не помня, что в них осталось от правды, а что добавилось вымыслом. Они по-прежнему продолжали поражать воображение чужестранцев, разлетаясь затем по свету и рождая удивительные легенды уже о самой стране.
Вообще-то название «летопись» не совсем подходило к этому повествованию. Ясно чувствовалось, что оно было далеко не полным. И это, на мой взгляд, было хорошо, ибо полная летопись заняла бы, пожалуй, не сундук, а трудно даже представить какое вместилище. Да и на прочтение ее понадобилось бы неизвестно сколько времени. Написавшего ее интересовали, очевидно, лишь определенные события из истории этого народа, и похоже, написать он хотел именно о них. А скорее всего, лишь услышав о них, он и обратил внимание на этот народ и его историю. Это становилось понятным сразу, так как часть его истории, не связанная с этими событиями, была описана очень кратко, скупо и небрежно, видимо, лишь для того, чтобы сохранить связь времен и плавность переходов. И, к моей неописуемой радости, получилось так, что меня интересовали именно те же события. И казалось, что это повествование было написано специально для меня. Будто Аллах, решив даровать мне свою милость, сам послал его мне в руки. Да и чем еще, как не милостью Аллаха, могла быть такая удача: ведь эти письмена пропутешествовали неизмеримые расстояния и просуществовали неисчислимые времена, за которые они могли осесть где угодно, пройти мимо любыми другими путями и даже быть уничтоженными или потеряться. Но они, после всех своих бесконечных странствий, попали именно ко мне! Вероятность происшедшего была столь ничтожной, что я никак не мог поверить в простую случайность. У меня опять появилось уже знакомое мне чувство, что это был очередной знак судьбы, продолжавший череду подобных, посланных раньше. Я перебрал их в памяти и ощутил благоговение и вожделение, ибо их цепь походила на лестницу, ведущую вверх. Каждая ступень поднимала меня в моем познании все выше и уводила дальше, позволяя с этих высот охватывать все новые, более обширные горизонты моего пути к желаемому. И я еще и еще раз уверялся в том, что этот путь предначертан мне и что он в конце концов приведет меня к чему-то столь невероятному, чего я, даже после всего уже увиденного, просто не мог вообразить.
Я был бесконечно благодарен братьям за эту бесценную находку. Ведь я теперь во всех подробностях знал о том, о чем лишь обмолвились два величайших мудреца в моей жизни: почтенный Дервиш и бессмертный жрец Великого Ктулху. Я знал историю народа, имевшего глубокие сношения с теми, кто приходит и уходит, а также – его славных героев Каина и Йона, видевших своими глазами и испытавших на себе великие и ужасные силы властелинов миров, сошедшиеся и вставшие друг против друга на их земле. Я знал теперь истинные облик и историю легендарного Тифона, знал, кем он был на самом деле и кем на самом деле он был порожден. Я знал, что означали изображения на рукояти моего меча: на ней были отмечены наиболее яркие и необычные вехи истории каинов. И, разумеется, меня переполняли восторг и гордость, когда я представлял себе, что за оружие я держу в руках: как произошло и с чем связано его появление на свет, кто был его обладателем, какие великие дела его прославили, и, наконец, каков его возраст! Я получил достаточно точное описание еще одной расы тех, кто приходит и уходит, повергшее меня в полное изумление и вызвавшее страстное желание увидеть их воочию, хотя даже с его помощью я так и не смог представить их себе в полной мере. Впоследствии неоднократно перечитывая его, я каждый раз представлял их по-другому. Зато теперь я смог лучше представить себе, как могли выглядеть их обоюдно полезные сношения с людьми. Прочитав это повествование, я словно увидел наяву невероятное порождение неведомого мира и его всемогущих обитателей по имени Йог-Сот-Тот. У меня сразу появилась мысль о его родстве с Хазаат-Тотом, об их общем происхождении и даже о том, что, возможно, это одно и то же, только разные народы в силу каких-то причин называют его по-разному. Возможно, они почему-то при его приближении слышат разные сочетания звуков. Когда же прочитал об описанных здесь жутких превращениях, я понял, что африканский карлик, Призраки и их животные – лишь безобидная игра по сравнению с тем, на что вообще способны эти силы. Я был глубоко поражен яркостью описания таинственного плоскогорья Льен-Го, необъяснимо влекущего к себе бессмертных мудрецов. Возможно, они стремились туда в надежде отыскать там какие-то остатки мудрости, воплощенной в сущности, отобранной Йог-Сот-Тотом у жертв, принесенных Великому Ктулху темными воинами. А может быть, такие жертвы приносились там неоднократно, в те времена, когда близлежащие горы и долины еще не были заселены каинами. Или же просто мудрецы почему-либо находили его удобным для себя, а его ужасная слава могла послужить им защитой от преследований, которым они когда-то подвергались. Я также понял, хотя это и не стало для меня неожиданностью, что Великий Ктулху в свое время имел на Земле большое влияние, если поклонявшиеся ему народы обитали в таких разных, столь отдаленных одна от другой ее частях. Кстати, об этом говорили также свитки, которые дал мне почтенный Дервиш.
