Чтение этих повествований заняло у меня целую неделю, за которую я прошел почти половину кольцевой галереи. Со мной все это время, сменяя друг друга, находились двое моих товарищей, слушая мое чтение, а затем передавая другим. Трое других в это время занимались обследованием подземелья, то и дело принося рассказы об интересных находках. При этом они неизменно говорили, что путь к этим находкам им указала лампа, явив им видения во время присутствия вместе со мной при чтении настенных повествований. Почти все они были совершенно непонятными и, на наш взгляд, бессмысленными. Однако яркость видений, указавших пути к ним, явно говорила об их важности. Пути эти, как правило, были сложными и запутанными, многократно прегражденными хитроумными запорами и замаскированными так, что не знающий всех этих хитростей никогда не смог бы до них добраться и даже не догадался бы о них. Но лампа всякий раз точно и безошибочно указывала моим друзьям эти пути и ключи к преодолению всех препятствий. Пройдя эти пути, мои друзья оказывались в необычных помещениях, самых разных по размерам и форме, порой весьма изощренных и нелепых. Но самым необычным во всем этом были странные ощущения, возникавшие при нахождении в них. Мои друзья с волнением рассказывали, что каждый раз это было что-то совсем новое и что никогда раньше ничего подобного им испытывать не приходилось. На их взгляд, все эти чувства были совершенно чужды человеку и не имели места в нашем мире. Слушая их путаные слова, которыми они пытались описать эти ощущения, я все больше и больше убеждался в том, что здесь, под огромной толщей земли, находится один из тех иных миров, о которых говорил почтенный Дервиш, или, по крайней мере, его частица.
Но самым удивительным в их рассказах было то, что во всех этих таинственных помещениях неизменно находилось нечто, очень похожее на останки каких-то живых существ. Эти останки имели самый различный вид: это были и кучки праха, и груды чего-то, похожего на кости, и совершенно истлевшие тела или высохшие стволы деревьев, и просто пятна копоти таких причудливых форм и необычного вида, что не оставалось никаких сомнений в том, что они были останками именно живых существ. Расположение их в помещениях также было самым различным: они находились на полу, на стенах, на каменных ложах, в нишах и щелях. Особенно поразили моих товарищей два из них. В одной из камер к стене множеством цепей была прикована за множество отростков окаменевшая и вросшая в нее мумия совершенно неописуемой формы, к тому же, очевидно, значительно разрушенная временем. Два из отростков были свободны, а лежавшие на полу цепи говорили о том, что существу удалось освободиться от них. Концы этих отростков растягивали обширный разрыв на теле, и становилось понятно, что существо само разорвало себя. В другом же помещении почти от самого входа начинался бездонный провал, а над ним, в самом центре зала, прямо в воздухе, удерживаемое какой-то неведомой силой, висело совсем целое на вид чудовище, отдаленно напоминавшее человека без рук и ног, с причудливыми наростами тут и там. Тело его было перекручено, словно выжатая тряпка, и изогнуто петлей. Лицо же, с невероятно выпученными, разной величины глазами, было искажено жуткой перекошенной гримасой невыносимого страдания и отчаяния, а искривленный и непомерно широкий треугольный рот, казалось, изрыгал истошную мольбу.
Эти волнующие рассказы рождали невероятные мысли о том, что жертвами подземелья были далеко не одни люди. Казалось, что войска фараонов проникли не только в далекие земли, но и в иные миры, завоевав их обитателей и пригнав их сюда на съедение Ньярлаат-Тоту. Причем, по словам моих товарищей, в видениях, указавших им пути к этим тайникам, присутствовала какая-то особая нарочитость. Было похоже, что лампа очень хотела рассказать нам о них и неистово звала на их поиски. Я спросил друзей, не напуганы ли они увиденным и не хотят ли покинуть это ужасное место. Они же в один голос, захлебываясь от алчности, заявили, что в жизни не встречали ничего более увлекательного и ни за что не покинут этого вместилища тайн, пока не обследуют всех его уголков, в какие только смогут проникнуть. Я остался доволен их ответом, ибо сам горел тем же желанием.
Среди находок, сделанных моими друзьями, были и другие, вполне прозаичные, но также интересные. Были арсеналы оружия и доспехов, кладовые с одеждой и всевозможной утварью, причем все это находилось в поразительной сохранности. Были и кладовые съестных припасов, окаменевших, но сохранивших свой вид настолько, что их вполне можно было распознать. А из одной потайной камеры мои друзья принесли сундук с теми самыми одеждами из непонятной блестящей ткани, что мы видели на служителях Ньярлаат-Тота в коридоре звуков. Увидев их, я вздрогнул от недоброго предчувствия, вспомнив загадочные слова о предстоящей мне миссии, и на всякий случай попросил товарищей оставить сундук в укромном уголке коридора.
А вернувшись из очередной разведки, они с волнением сообщили, что нашли еще один выход на поверхность. Судя по всему, он был ближайшим к центральному залу и, похоже, одним из самых больших. Ибрагим, которому явилось видение, показавшее к нему путь, взволнованно рассказывал, что яркость видения была просто поразительной, и ему даже почудилось, что он услышал неясный голос, призывавший его пройти этот путь. Он вместе с Саидом и Хасаном, прихватив один из чудесных светильников, отправился туда по одному из коридоров, выходящих из центрального зала. Шли они довольно долго, к своему удивлению, никуда не сворачивая, пока коридор вдруг резко не расширился, превратившись в большое и длинное помещение, которое заканчивалось глухой стеной. Однако после внимательного обследования они обнаружили в самом ее центре едва заметную щель, в которую не входил даже волос, протянувшуюся сверху донизу. Не было никакого сомнения, что перед ними – одни из тех ворот, о которых рассказывал наш проводник. Однако никаких приспособлений для их открывания поблизости не было. Но Ибрагим, наизусть помнивший видение во всех подробностях, вернувшись немного назад, остановился перед нишей в стене, украшенной, подобно множеству других, затейливыми орнаментами. Опустившись на корточки, он ощупал резьбу на боковой стороне арки у самого пола, затем принялся нажимать на выступы. Все произошло в точности как в погребальном покое: выступы уходили в стену и возвращались обратно. Когда Ибрагим, выполнив хитрую комбинацию, навалился на плиту арки, она ушла далеко вглубь, открыв вход в потайную галерею. Попросив Саида со светильником вернуться к воротам, Ибрагим в сопровождении Хасана отправился по проходу. Шли они совсем недолго, очутившись наконец в небольшом помещении, находящемся, очевидно, совсем рядом с воротами. Здесь на одной из стен они увидели торчащий из нее дугообразный выступ, бывший, судя по всему, небольшой частью колеса, спрятанного в ней и имевшего примерно обхват в поперечнике. На его поверхности имелось отверстие, уходящее вглубь, к центру. Ибрагим пошарил вдоль стены и вынул из почти незаметного углубления толстый нефритовый стержень длиной в локоть, один конец которого был обработан в виде неправильного ромба. Вставив стержень глубоко в отверстие, так что снаружи остался лишь его конец длиной в обхват ладони, он налег на него сверху вниз и провернул колесо на небольшой угол. Двигалось оно совершенно бесшумно, лишь где-то в глубине каменной толщи раздался неясный шорох. При этом на поверхности колеса вверху появилось, выйдя из стены, еще одно отверстие. Ибрагим вынул стержень из колеса и, вставив его в открывшееся отверстие, провернул еще, затем еще и еще, ибо после каждого поворота вверху появлялось новое отверстие. Тут внезапно раздался, словно изойдя из боковой стены, испуганный возглас Саида. Друзья вздрогнули от неожиданности и недоумения: ведь Саид сейчас был отделен от них каменной толщей! Однако его голос звучал совершенно отчетливо, будто он находился рядом. Он взволнованно сообщал, что ворота со скрежетом дрогнули, а из щели вылетело облако пыли. Ибрагим прекратил крутить колесо, и друзья бросились обратно к воротам. Там они увидели, что щель действительно расширилась настолько, что в нее вошел клинок кинжала. Стало ясно, что древний механизм находится в полной исправности, и если продолжать вращать колесо, ворота откроются. Но друзья решили этого не делать, понимая, что снаружи на ворота нагроможден завал и между створками сразу же насыплются песок и камни, застопорив их закрытие. А оставлять вход в это ужасное место открытым явно не стоило. Поэтому они все вместе вернулись в потайное помещение, где Саид попеременно с Хасаном стали воодушевленно вращать колесо в обратном направлении, попутно выяснив, что повернуть его можно, лишь вставив стержень до отказа и преодолев характерный щелчок. Ибрагим же, вспомнив прошедший сквозь камень голос Саида, принялся осматривать стены в надежде найти еще какие-нибудь чудеса. И он не обманулся. Совсем недалеко от колеса он обнаружил еще одно колесо, также расположенное вертикально и почти скрытое в стене, но гораздо меньших размеров и уже имеющее в верхней точке стержень для поворачивания. Ибрагим подошел к нему в некоторой нерешительности: видение этого колеса не показало, и поэтому было неизвестно, к чему приведет его вращение. К тому же торчащий из него стержень, похоже, был с ним одним целым, и угол поворота колеса, судя по всему, был ограничен его нижним положением. Поразмыслив, Ибрагим решил хотя бы проверить, сдвинется ли оно с места. Он взялся рукой за стержень и осторожно потянул его вниз. И вдруг прямо ему в глаза ударил яркий свет. Ибрагим отскочил от стены и с удивлением уставился на продолговатое ослепительное пятно на темном камне прямо на уровне его глаз. Саид и Хасан, сощурясь, также изумленно воззрились на него. Однако вскоре глаза привыкли к этому свету, и друзья поняли, что это – просто дневной свет, непривычный после тусклого света факелов. Ибрагим вновь приблизился к стене и увидел узкое продолговатое отверстие длиной в ладонь, разглядеть которое при свете факела, не озаренное изнутри, было очень трудно. Ибрагим заглянул в него и был изумлен увиденным. Он увидел пустыню, начинающуюся от подножия какой-то постройки и уходящую к горизонту, словно он стоял на поверхности на краю руин и смотрел вдаль. Однако все, что он видел, и вдали, и прямо под ногами было видно гораздо четче, чем обычно, так четко, что даже резало глаз. При этом не было никаких сомнений в том, что он видит реальную картину, что это – местность, простирающаяся от ворот и видимая через какое-то потайное отверстие. «Но как такое возможно, – думал Ибрагим. – Ведь, судя по рассказам старика, мы сейчас находимся ниже поверхности земли или, по крайней мере, вровень с ней?» Думая об этом, он незаметно для себя взялся за рычаг колеса и нечаянно двинул его вверх. Свет в отверстии мгновенно потух, и картина исчезла. Отверстие же, как оказалось, представляло собой совсем небольшое углубление, которое заканчивалось совершенно гладкой, блестящей в свете факела пластиной. Поначалу испугавшись, Ибрагим опять потянул рычаг вниз. Свет вспыхнул вновь, но картина была уже другой: та же пустыня, но местность отличалась. Ибрагим заново потянул рычаг. Картина двинулась и стала перемещаться справа налево, будто он, стоя на возвышении, оглядывал местность, поворачивая голову. Опустив рычаг донизу, Ибрагим отметил, что охватил довольно большой сектор местности. Изумившись очередному чуду, он вспомнил, что старик в своем рассказе упоминал о подобных приспособлениях, позволяющих, не выходя на поверхность, обозревать окружающее пространство. Поднимая рычаг обратно вверх, Ибрагим заранее знал, что увидит: картина стала меняться в обратную сторону до начальной точки, после чего погасла.
