– Он кинулся на врага, словно эйнхерий на ётуна в день Рагнарок, – с горечью в голосе рассказывал Оддгейр, – но, видно, этому Модольфу и впрямь помогает сам Локи. Я видел, как Дагстюр махнул своим топором, его удар был настолько стремительным, что никто бы от него не спасся. Однако Модольф как-то, не знаю как, увернулся, удар пришелся в пустоту, и Дагстюр на долю мгновения потерял равновесие. Тут-то и обрушил на него свою секиру Модольф.
– Он разрубил ему череп до самого подбородка, – добавил Геслинг.
Убив Дагстюра, Модольф не стал ждать, пока на него нападет разъяренный Бальдр, и прыгнул в воду. Как его ни искали потом, но так и не нашли. Те даны, которые к этому времени еще были живы, увидев, что предводитель бросил их, начали сдаваться. Победа была полная. Мятежный хирд, которым некогда руководил Эринг Вепрь, перестал существовать. Больше половины его воинов погибли, оставшиеся, около двадцати человек, оказались в плену. Бальдр вернул свой драккар почти целым. Но не все было так хорошо, как могло показаться на первый взгляд. Кроме Дагстюра Бальдр потерял еще девять человек, итого полный десяток. Еще больше потерял Крук, много его воинов погибло, не успев толком проснуться, тогда как у самого Хельги были только раненые. Из-за этого Крук взъярился на Хельги и обвинил его в предательстве. Их дружины возвращались в Хольмгард едва ли не врагами. Но хуже всего было то, что голова Модольфа осталась у него на плечах, и это предстояло как-то объяснить конунгу. Впрочем, это были проблемы Хельги, Бальдр же нынче праздновал победу и велел к своему приходу накрыть столы. Предстоял пир.
* * *
Все было готово к пиршеству, когда еще только начинало вечереть, но Бальдр все не шел. Наконец, когда на дворе уже стояла непроглядная тьма, он объявился, да не один. С ним пришли девять незнакомых воинов. Явно многое повидавшие на своем веку, эти бородачи хмуро глядели исподлобья и то и дело тянули руки к перевязи, которой, однако, ни у одного из них не было. Они были безоружны. Оказалось, это были люди из числа тех данов, что сдались в плен после бегства Модольфа. Конунг всех их помиловал и согласился вновь принять на службу. Девятерых он передал Бальдру, дабы восполнить понесенные его хирдом потери. Остальные достались Круку. Хельги не получил ничего и никого. Наоборот, говорили, что конунг оказался очень недоволен тем, как Хельги поступил с Круком, тем более что сам Крук не пожалел красок, ругая «предателя». Еще больше Рёрик, как и ожидалось, был раздосадован, когда узнал, что Модольф ушел целым и невредимым. Он прогнал Хельги из своего дворца, велев не показываться ему на глаза, покуда он сам не позовет.
Эти новости быстро разнеслись между воинами Бальдра, пока они усаживались за столы. Начинался пир, но веселья и в помине не было. Бальдр восседал за главным столом, однако не говорил никаких речей. Он пребывал в скверном настроении, хотя и не рычал и не бранился ни на кого, как обычно в таких случаях, лишь сидел с мрачным видом да попивал брагу. Глядя на него, хирдманы и дренги старались не шуметь. Старательно поглощая обильную трапезу, они лишь изредка обменивались какими-то фразами, да и то вполголоса. Девять данов уселись кучкой за одним столом. Среди них выделялся один немолодой уже воин с русыми волосами и бородой, посеребренными сединой, и с широким шрамом на лбу. Остальные восемь явно почитали его за старшего. Ансгар про себя отметил среди данов и другого воина, самого молодого из них. Впрочем, на него все обратили внимание, ведь он был не просто светловолос, нет – его волосы были совершенно белыми, а глаза красными. Он вел себя непринужденно, много ел и пил, широко улыбался, с вызовом поглядывая на хозяев хирдхейма. Другие же почти ничего не ели, вместо этого напряженно наблюдая за пирующими и тихо переговариваясь. Казалось, они ожидали какой-нибудь пакости.
Им было чего опасаться. Если одна часть хирда смотрела на них с любопытством и интересом, то другая – из числа тех, кто ходил вместе с Бальдром на Модольфа, – не скрывала своей вражды. Оддгейр, Геслинг и дренги из их десятков, а вместе с ними воины из десятка Дагстюра помнили, что совсем недавно они сражались с этими данами, и помнили своих погибших товарищей. Казалось, скажи Бальдр одно только слово – и они бросятся на них и порубят на куски. Но Бальдр молчал, и напряжение, воцарившееся в хирдхейме, не находило выхода, становясь с каждой минутой только сильнее.
– Смотри, как глядят, – тихо говорил Ансгару сидевший рядом старший брат, – словно затравленные волки. А этот, белый, смотри-ка, скалится во всю пасть.
Ансгар ничего не отвечал, только усиленно жевал, запивая вкусным напитком, который он впервые попробовал здесь, в Хольмгарде, и который местные называли квасом. Брагу он себе не наливал, мрачная атмосфера не располагала к веселью. Ансгару не хотелось драки, в пленных данах он не видел врагов, хотя Дагстюра ему было жаль. Вдруг он краем глаза заметил движение за главным столом и повернул голову. Также поступили и все пирующие. Это поднялся Бальдр. Он оглядел грозным оком свой хирд и, выйдя из-за стола, ничего не говоря, медленно направился к выходу. Вигинги внимательно следили за движениями своего хёвдинга, ожидая какого-нибудь знака, но знака не последовало. Бальдр так и вышел, не сказав ни слова.
Едва Бальдр ушел, как хирдхейм загудел от множества голосов. Оддгейр и Геслинг едва ли не в открытую стали призывать к расправе.
– Эти ублюдки убили наших парней, а теперь мы должны с ними делить пиршественный стол! – тяжело ронял слова Оддгейр. – Мне не по нутру такое соседство.
– Надо бы выставить их вон! – вертел своим гусиным носом Геслинг, ища поддержки.
– Верно! Верно! – неслось со всех сторон.
– Три моих парня остались там, – продолжал Оддгейр, – я бы предпочел, чтобы сейчас они сидели за этим столом, а не эти чужаки. Я бы хотел, чтобы рядом со мной сидел мой друг Дагстюр.
– Кровь Дагстюра требует отмщения! – уже почти кричал на весь хирдхейм Геслинг.
Даны, понимая, что их жизнь повисла на волоске, сжались, затравленно озираясь по сторонам. Даже белый весельчак перестал улыбаться. Но, глядя на них, Ансгар понимал, что, если дело дойдет до драки, биться они будут отчаянно, даже без оружия.
– Пустить им кровь! Месть! Месть! – неслось из оскалившихся ртов. Уже кое-кто стал подниматься из-за столов. Увидев это, даны тоже вскочили.
– Ну, сейчас начнется, – изрек Агнар.
Но ничего не началось. Перекрывая все прочие голоса, громогласно заговорил Барг:
– Чего разорались? Разве так ведут себя хозяева дома? Кем бы ни был гость, поднявший на него руку будет проклят всеми богами, поплывет по реке Вальдгемир
[83] и не увидит последней битвы.
Слова Барга подействовали отрезвляюще. Никто не хотел пропустить день Рагнарок, и возмущение быстро пошло на спад. Только Оддгейр никак не хотел успокоиться. Он взял свою кружку с пивом и с такой силой хрястнул ею о стол, что в руке у него осталась только ручка, а брызги пива полетели во все стороны.
