– Треклятое гостеприимство! Я хочу мести, и пусть проглотит меня Гарм! – зарычал Оддгейр, так что даже Геслинг настороженно покосился на него. Пивная пена стекала по его усам и бороде, и казалось, будто он взбесился.
– Проглотит и не подавится, не сомневайся, – все так же громко, но спокойно отвечал ему Барг, – лучше ответь мне, твои ребята были убиты безоружными? Их погубили обманом? Что молчишь?
Оддгейр, набычившись, мотнул головой, но не нашел, что возразить.
– Они погибли с оружием в руках в честном бою, – продолжал Барг, – и, клянусь Мьёльниром, что висит у меня на шее, это лучшая смерть, которая только может ожидать воина. Надеюсь, однажды меня постигнет та же участь, чего и тебе желаю!
Викинги согласно закивали головами и одобрительно загудели, слова Барга пришлись им по нраву. Оддгейр, наконец, вытер рукой бороду. Ярости в его глазах поубавилось, но он все же сказал:
– Они убили моего друга!
– Ты знаешь, кто его убил, ведь ты сам это видел. Модольф его имя. И среди тех, кто сегодня собрался здесь, его нет. Так что уймись и не порти мне аппетит.
Оддгейр с силой отодвинул от себя тяжелый стол, так что тот едва не опрокинулся, и вышел вон. Ансгар с удивлением обнаружил, что его товарищи, только что готовые броситься на несчастных данов, как ни в чем не бывало вновь принялись за жратву и выпивку. Даны тоже успокоились и вновь уселись за стол. Пир продолжился.
– Ну, Барг уж скажет – так скажет! – восхитился Агнар, и Ансгару не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.
Ульвар, сидевший по другую сторону от Ансгара, задумчиво произнес:
– Барг, конечно, прав. Все по делу сказал. Но ни он, ни мы не сражались там, в устье Вальхава. А Оддгейр сражался. Его друга убили у него на глазах. Я бы тоже разозлился на его месте.
И с этим Ансгар тоже должен был согласиться.
Вдруг стало тихо. На пороге хирдхейма показался Бальдр. Медленно, тяжело ступая, он зашел и оглядел пирующих, остановив недобрый взор своего ока на данах. Ансгару показалось, что уж теперь-то он точно даст знак и злое дело неминуемо свершится, несмотря на все увещевания Барга. Но тут Бальдр как-то странно ухмыльнулся, и стало ясно, что на уме у него что-то иное.
– Чего притихли? – прорычал он. – Или у нас тут не пир? Почему не веселитесь? Почему не празднуете победу? Эй, Бьёрнхард, спой-ка нам что-нибудь задорное. Ну? Давай же!
Бьёрнхард нечасто баловал товарищей своим пением, но он знал много песен, а его могучий голос обладал какой-то волшебной силой – слышавшие его заражались тем настроением, которое несла песня. В этот раз Бальдр потребовал чего-нибудь задорного, и Бьёрнхард не мог отказать своему хёвдингу. Он хлебнул пива, прочистил горло и запел:
Стены Строитель возвел,
осталось до срока три дня.
Но врат еще нет,
собрали совет
асы, Локи кляня.
«Ты дал нам совет
и держишь ответ
за солнце,
за месяц
И Фрейи обет!»
Хей-хо! Хей-хо!
Что-то у Локи зад разнесло!
Бьёрнхард пел, и понемногу один за другим ему стали подпевать другие хирдманы, а за ними и дренги. Бальдр тем временем небрежно бросил Агнару: «Подвинься» и уселся рядом с Ансгаром.
Страшен Одина гнев,
и асы смертью грозят.
Но Локи им: «Нет!
Я знаю ответ,
вовек не воздвигнет он врат!»
Чудесен был конь,
Свадильфарь наречен.
И камень,
и древо
Поднимет он.
Хей-хо! Хей-хо!
Что-то у Локи зад разнесло!
Уже весь хирд дружно подхватывал это «хей-хо». Но Ансгар молчал и даже не слушал, о чем поют. Рядом с ним сидел Бальдр и косил на него своим единственным глазом. От этого соседства Ансгару было не по себе. Ему захотелось куда-нибудь пересесть, но он справедливо полагал, что это будет расценено как бегство, и потому оставался на своем месте.
Уши вострит Свадильфари,
слыша призывное ржанье,
Упряжь порвал
и в лес убежал.
Ётуна ждет наказанье.
То Локи колдун
себя обернул
игривой
кобылой,
коня обманул.
Хей-хо! Хей-хо!
Что-то у Локи зад разнесло!
– А ну-ка, налей мне браги! – перекрикивая поющих, обратился Бальдр к Ансгару. – Да себе не забудь плеснуть.
Ансгар нехотя потянулся за пустой чарой и до краев наполнил ее брагой, потом выплеснул на пол остатки кваса из своей чарки и так же наполнил ее.
– Ну что, дренг, выпьем за Дагстюра? – изрек Бальдр как будто с вызовом, хотя Ансгар еще не понимал, в чем подвох.
– Выпьем, – ответил он сдержанно. Бальдр высоко поднял чарку и начал заливать себе брагу в самую глотку. Ансгар повторил за ним.
Ищет три ночи, три дня
мастер чудо-коня,
Но конь гуляет
и покрывает
Локи, уд не щадя.
Близит рассвет,
а врат еще нет.
Ётуна
тайна
уже не секрет.
Хей-хо! Хей-хо!
Что-то у Локи зад разнесло!
Уже даже даны стали подпевать Бьёрнхарду, громче всех – белоголовый. Бальдр меж тем медленно вытер рукавом усы, хотя ни капли не проронил мимо рта.
– Не понимаю, что такого нашел в тебе Барг, да и конунг тоже. Чего они с тобой носятся? Тебе, конечно, пару раз изрядно повезло, но ты от этого лучше не стал. Всю жизнь будешь дренгом. Будешь старый дренг, хе-хе! – Довольный своей шуткой, он огляделся, думая, что кто-нибудь посмеется вместе с ним, но все пели, исполняя его же волю.
Сына Один призвал,
и над главою вознес
Мьёльнир Тор грозный,
и удар мощный,
Череп турсу разнес.
Ётуна нет –
опасно хотеть
и месяц,
и солнце,
и Фрейи обет.
Хей-хо! Хей-хо!
Что-то у Локи зад разнесло!
Не пели Агнар и Ульвар, напряженно прислушивавшиеся к беседе Бальдра с Ансгаром, но их внимание только раздражало хёвдинга.
– Чего уставился? Давай пой со всеми, – хмуря брови, бросил Бальдр Агнару и, не дожидаясь ответа, вновь повернулся к Ансгару. – Таких, как ты, у меня в хирде десятки, а другого Дагстюра уже не сыскать.
Бьёрнхард продолжал петь, и под крышей хирдхейма гремел его мощный голос:
