В руке Агнара горел факел. Свет его был ослепителен, но только если смотреть прямо на него. Факел горел, но почти не освещал ничего вокруг. Старший брат поднес огонь к ложу, и оно сразу занялось. Языки пламени начали лизать отцу ступни, руки, волосы, пока он весь не оказался охвачен огнем. И тогда он вздохнул – вздохнул так тяжело, что сердце в груди у Ансгара сжалось от смертной тоски.
Но это был не конец. Ансгар во все глаза смотрел на отца и видел, что тот не горит. Нет, его отец сам стал пламенем. А став пламенем, он поднялся на ноги, и Ансгар понял, что перед ним не просто ётун. Перед ним огненный великан. Свет, идущий от него, был таким ярким, что на него невозможно было смотреть, а жар столь сильным, что нельзя было стоять рядом. Ансгар почувствовал, как жар этот разливается по его телу и начинает выжигать ему нутро. Забыв все на свете, он бросился бежать. Он знал, что ему нужно бежать на север, в страну инеистых великанов, которые смогут погасить то неистовое пламя, что разгорелось у него внутри. Он бежал, но он забыл, что на пути в Нифльхейм лежит Гиннунгагап. И вот бездонная пропасть разверзлась у Ансгара под ногами и он полетел вниз.
В тот же миг Ансгар почувствовал, как тяжело ухнул всем телом об пол, и проснулся. Он поднял глаза и увидел Агнара и Ульвара, которые с усмешкой наблюдали за ним.
– Ну что, брат, как спалось? – спросил Агнар.
Ансгар вспомнил тот вздох, что услышал во сне, и невольно содрогнулся.
– Что, от вчерашней браги мутит? – участливо поинтересовался Ульвар. – Много вы с Бальдром вчера чар подняли?
– Мне просто приснился дурной сон, – наконец ответил Ансгар, поднялся и, почесывая ушибленный бок, направился к выходу. Ему нужно было к выгребной яме. Там, как всегда, воняло, но с утра слегка подморозило, и после душного хирдхейма, переполненного смрадным перегаром, запахом рвоты и пота, было даже свежо. Ансгар справлял нужду, а из головы все никак не шел пришедший ему под утро кошмар. В детстве он часто падал во сне, но потом это прошло. И вдруг эта пропасть. Впрочем, хотя это было странно, но не сильно озаботило Ансгара. Другое дело – отец. Вновь он явился ему, не живой, но и не мертвый. Ансгар любил отца, но, вспоминая, как тот во сне ложился на погребальный костер, как вздыхал, как превращался в огненного великана, он чувствовал, как по спине бегут мурашки, и ему становилось жутко. Ансгар невольно принялся шарить рукой по груди, пока не нащупал амулет Брюнгерды. С ним казалось как-то спокойнее.
Погруженный в свои мысли, Ансгар шел назад, уткнувшись взглядом в землю, как вдруг наткнулся на человека. Он поднял глаза и увидел перед собой того белоголового дана, что пел вчера песни. Его красные зрачки смотрели так пристально, что казалось, будто их взор направлен не на лицо Ансгара, а куда-то дальше, вглубь, в самый мозг.
– Твое имя Ансгар, верно?
– Верно. – Ансгар недоверчиво окинул чужака взглядом. – А как тебя зовут?
– Мане. – Белоголовый говорил как-то странно, почти не открывая рот, так что казалось, что его слова сами всплывают в голове.
– Это имя или прозвище?
– Так меня зовут.
Ансгар не стал дальше допытываться. Он почувствовал себя как-то неуютно рядом с этим человеком и захотел поскорее от него отвязаться.
– Теперь мы знакомы, – произнес он, – и я, пожалуй, пойду, раз тебе от меня больше ничего не нужно.
– Ты прав, мне ничего от тебя не нужно, я лишь хотел спросить тебя.
– Что спросить? – напрягся Ансгар.
– Я хотел спросить тебя, каково это – убивать друзей? – Белоголовый вновь вперился взглядом своих красных зрачков в глаза Ансгара.
– Что ты несешь? Я не убивал своих друзей!
– Ты в этом так уверен? – Тонкие губы белоголового растянулись в насмешливой улыбке.
– Конечно, уверен! Ты, верно, путаешь меня с кем-то. – Ансгара начал раздражать этот наглый дан, видимо, много о себе возомнивший. Захотелось смазать ему по лицу, чтобы стереть эту дурацкую ухмылку.
– О нет, ошибки быть не может, – продолжал улыбаться Мане, – своих друзей ты, может быть, еще не убивал, но моих убил. Барни, Сакс и Ульф лишились жизни под ударами твоего меча!
– Мне незнакомы эти имена, – неуверенно ответил Ансгар. Он стал догадываться, о чем идет речь.
– Конечно, незнакомы, откуда бы тебе их знать? Думаю, и они перед смертью так и не узнали твоего имени.
– Если ты о тех трех, что пробрались к конунгу, то знай, они замыслили злое дело!
– Мне ли не знать? – ухмылка Мане стала какой-то кривой. – Но на их пути стал ты!
В голове Ансгара одна за другой забегали мысли. Кажется, этот белоголовый только что признался, что знал о замысле Эринга и его подельников. Но что он задумал? Неужели хочет отомстить за своих друзей? Почему он тогда просто не напал и не убил Ансгара?
– Моим друзьям не повезло, – продолжал тем временем Мане, – но ты перешел дорогу не только им.
– Кому же еще?
– Великому оборотню! Дважды он тебя пощадил, но в третий раз может и не быть столь добрым к тебе. Учти это, Ансгар, сын Ансвара.
– Какой еще оборотень? О ком ты?
– Я сказал, а ты услышал, – изрек белоголовый и повернулся уходить. Ансгар хотел остановить его, прижать к стене и заставить говорить. А еще лучше было бы отвести его к самому конунгу, ведь, если Ансгар все правильно понял, этот Мане знал о заговоре Эринга больше других. Но Ансгар ничего не сделал, только проводил взглядом белоголового, тряхнул головой и направился в хирдхейм.
* * *
Очередной годовой круг жизни приближался к концу. Дело шло к зиме. Пора осени, когда деревья окрашиваются в желтые и красные цвета, а люди собирают и празднуют урожай, сменилась хмурым предвестием приближающихся снегов и морозов. Небо затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, каждый день обдававшими землю холодным дождем, а по утрам лужи покрывались корочкой льда.
Вопреки погоде, на душе у Ансгара было тепло и ясно. Он с нетерпением ждал зимы, ждал йоля, потому что именно на это время была условлена его свадьба со Златой. Ансгар знал, что лучшего времени для сочетания не найти, ведь йоль – это самая долгая в году ночь, и молодые смогут вдоволь насладиться друг другом, прежде чем их придут будить с первыми лучами зимнего солнца. В усадьбе Година уже начали подготовку к празднеству, невесте собирали приданое. В последний раз, когда Ансгару удалось навестить раненого Богшу, его друг говорил, что вот-вот, как только затянутся раны, он вместе с сестрой направится в город, чтобы успеть на Торг, пока не разъехались последние купцы. Им стоило поспешить, ведь ладьи с задержавшимися в Хольмгарде гостями из дальних стран должны были отплыть со дня на день.
Самому Ансгару не было нужды готовиться к свадьбе. Он был нищим – ни денег, ни ценного имущества. Зная это, Годин обещал все устроить за свой счет. Впрочем, у Ансгара были доспехи, которые подарил ему конунг. Расставаться с ними не хотелось, очень уж они были хороши, но оставить отца и брата своей будущей жены, а тем более саму Злату вовсе без свадебных даров казалось Ансгару уж слишком позорным. Он решил подарить Богше щит, а шлем, который стоил особенно дорого, продать и на вырученное серебро купить Злате какое-нибудь украшение. Что подарить старику, Ансгар еще не знал, но полагал, что после продажи шлема денег хватит и на него. Наборный пояс Ансгар решил оставить себе – сражаться можно и в простых доспехах, а вот хороший пояс поди сыщи.
