Ему не составило труда убедить стражу выпустить его за городские стены, и скоро Ансгар шел через лес к знакомой усадьбе. Ему было безотчетно страшно, он сам не понимал, что собирается делать, но вместо того, чтобы остановиться, шагал все быстрее. Было холодно, но от скорой ходьбы, а еще больше от внутреннего напряжения Ансгар не чувствовал утреннего мороза, этого предвестника скорой зимы. Пока он шел, начало рассветать, но густые серые облака не давали восходящему солнцу как следует разогнать предутренние сумерки.
Наконец Ансгар остановился перед вратами усадьбы и застыл, не решаясь сделать следующий шаг. Он медленно поднял руку и не постучал, а скорее погладил рукой по дереву. Никто не спешил открывать ему. Конечно, ведь никто не услышал. Постояв немного, Ансгар заставил себя постучать. Снова получилось тихо. Он постучал громче, потом еще громче. Затарабанив по воротам обеими руками, Ансгар закричал:
– Откройте! Откройте!
Он колотил кулаками по несчастным воротам, словно пытаясь выместить на них все свое отчаяние, и уже не верил, что его впустят, но вдруг где-то сбоку заскрипела калитка. Миг поколебавшись, Ансгар решительно нырнул внутрь. Там его уже поджидала челядь Година, не меньше десятка человек, оборуженных кто чем – топорами, вилами, а то и просто дрекольем. Машинально Ансгар выхватил свой меч. Перед ним были не воины, а рабы. Он убил бы многих из них, дойди до этого дело, но если бы им хватило смелости не разбежаться при виде первой крови, они все равно взяли бы верх числом. Впрочем, Ансгар вовсе не собирался драться, он пришел сюда не за этим. Осторожно, чтобы не вспугнуть людей Година, он вернул меч в ножны.
– Я пришел с миром, – сказал он по-словенски, – позовите господина.
Челядинцы нервно запереглядывались, но оружие не опускали.
– Мне нужно поговорить с ярлом Годином, позовите его, – сказал Ансгар более настойчиво.
– Ты убийца! Убил сына нашего господина! – бросил ему в ответ мужик с проседью в волосах, видимо старший их них.
– О том не вам, рабам, судить! – начал сердиться Ансгар. – А коли боитесь за вашего господина, так я вам повторю: я пришел с миром, мне нужно только поговорить, потом уйду.
– Оставьте его! – раздался негромкий, но повелительный голос Година.
Обернувшись и посмотрев на своего хозяина, челядинцы опустили свое дреколье и расступились. Ансгар оставался на месте, Годин сам подошел к нему. Он был одет не как прежде, в долгую белую свиту, а так, словно собрался на войну. Теперь на нем поверх портов и рубахи, сшитых из грубой ряднины, был надет стегач, стянутый в талии крепким кожаным ремнем, на ногах его были дорогие сапоги, а на плечи накинута вместо плаща шкура медведя. На поясе висел меч – тот самый, что был прежде у Богши.
– Зачем ты пришел? – спросил Годин с нескрываемой ненавистью.
Ансгар внимательно посмотрел ему в глаза. Серые, тусклые прежде зрачки теперь словно пылали в окружении старческих морщин, и казалось, только грозно сдвинутые густые брови не давали этому пламени вырваться наружу.
– Ты все равно стал бы искать меня, и вижу, недолго бы с этим ждал. Конунг решил, что моей вины нет, но ты, я знаю, думаешь иначе. Я тоже так думаю. Клянусь всеми богами, я не хотел убивать его! Я даже не знал, что это он! Но убил. И вина на мне. Мне горько от того, что я сам лишил себя друга и брата…
– Не зови его братом!
– Но он был мне как брат! Ты помнишь? Я ведь спас его тогда от медведицы, и мы назвали друг друга братьями! И мне больно! Больно оттого, что я сам, своей рукой… Мне больно, но я понимаю, что моя боль ничто по сравнению с твоей. Я отнял у тебя единственного сына, погубил твой род. Ты вправе желать мне смерти. Но все же ты знаешь, что у меня не было злого умысла, ты знаешь, как я относился к нему, к тебе и твоей дочери.
– О ней молчи! – выкрикнул Годин и схватился за рукоять меча.
Но Ансгар продолжал:
– На самом деле ты знаешь, что это горе наше общее. Я не враг тебе. И я бы хотел хоть как-то восполнить тебе твою потерю.
– И как же ты это сделаешь? – с горечью воскликнул Годин.
Вдруг Ансгар опустился перед опешившим Годином на колени.
– По моей вине ты лишился сына. Так возьми меня вместо него! – И пока не ожидавший такого поворота Годин молчал, Ансгар поспешил добавить: – Я не смогу тебе заменить его по-настоящему, но буду верно служить и исполнять твою волю.
Старик молчал, и в этом молчании Ансгар слышал неприятие своего порыва. Тогда он, превозмогая себя, сказал:
– Если же неугодно тебе принять меня к себе вместо сына, если ненависть в твоем сердце утолится только кровной местью, то забери мою жизнь прямо сейчас. Я готов. Вот нож, который я хотел подарить тебе как своему тестю. Но, видно, для иной судьбы я его купил. Возьми его! И реши, что с ним делать.
Годин принял протянутый ему нож и вынул его из кривых ножен. Ансгар по-прежнему стоял перед ним на коленях. Длины лезвия хватило бы, чтобы, вогнав его под ключицу, достать до сердца. Оба это знали. И оба ждали. Ансгар ждал, жизнь или смерть присудит ему Годин, а сам Годин стоял в нерешительности, не зная, что делать. Наконец старик заговорил:
– Ты пришел ко мне, не убоявшись моей мести. Что ж, это делает тебе честь. Но ты посмел предложить мне себя вместо сына. Вместо Богуслава! Неужели ты вправду думал, что сможешь заменить мне его?! Ты, верно, думал, что я, подивившись твоему благородству, приму тебя. И не только приму, но и, по прежде договоренному, отдам дочь в жены. Так ты думал? Думал, отняв сына, забрать еще и дочь?! Для этого ты пришел? Не быть по сему!
Годин замахнулся, вознеся нож высоко над головой, и Ансгар закрыл глаза, готовясь принять смерть, но в этот миг раздался пронзительный девичий крик:
– Отец, нет!!!
Рука Година дрогнула, но тут же резко опустилась. Снова раздался крик. Однако, вместо того чтобы вогнать клинок Ансгару в сердце, Годин полоснул его по лицу. Острие ножа рассекло левую бровь и, едва не задев глаза, прошло от скулы до самой челюсти, оставив после себя глубокий порез. Хлынула кровь. Зажав половину лица рукой, Ансгар посмотрел вверх.
– Это тебе, чтобы помнил, – выдохнул Годин, – а теперь убирайся! Ты мне не нужен! И твоя поганая жизнь не нужна! Иди и сдохни, где и как хочешь, мне до этого дела нет. Но если еще раз придешь сюда, тогда уж точно убью. И это тоже забери.
К ногам Ансгара упал окровавленный нож. Отвернувшись, Годин зашагал прочь. Навстречу ему бежала Злата. На миг они остановились друг перед другом. Старик не стал ей ничего говорить, лишь слегка кивнул и пошел дальше, поднялся на крыльцо и скрылся за дверью. Ансгар это видел. Он видел, что его любимая идет к нему, и так и оставался на коленях, обливаясь кровью. Она остановилась в двух шагах от него. По ее щекам текли слезы, и глубокая скорбь читалась в каждой черточке ее лица.
– Злата! Милая лада моя! – Ансгар протянул к ней свободную руку, но она отпрянула от него в сторону.
