– Иннокентий, если не ошибаюсь?
– А вот я тебя не помню, – усмехнулся толстяк. – Хотя память на лица у меня абсолютная.
– Хорошо запоминаете изображения?
– Обладаю развитым мозгом, – язвительно объяснил Кросс. – Раньше здесь работал Игнат, где он?
– Умер, – коротко ответил бармен.
– Жаль.
– Он не мучился.
– Приятно слышать.
– Я получил место.
– Поздравляю.
– Меня зовут Стефан.
– Степан? – переспросил толстяк.
– Стефан, – повторил бармен.
Иннокентий покивал, словно говоря: «Ничего другого я от тебя, дружок, и не ожидал», и продолжил расспросы:
– Я не вижу Учётчицу.
– Старая умерла, новая пока не явилась.
– У вас умирает много народу, – заметил Иннокентий. – А ведь Москва всегда казалась на редкость здоровым городом.
– Здоровые города стали ещё большей редкостью, чем раньше, – спокойно произнёс Стефан.
– Прекрасный ответ, – одобрил толстяк. – Ты будешь отличным барменом.
– Спасибо, – кивнул молодой человек. – Могу я узнать, кого вы ищете?
– У меня нет под рукой фотографии.
На самом деле фотография лежала во внутреннем кармане пиджака, но Иннокентий не настолько доверял новому бармену, чтобы рассказывать о цели своего визита в Москву. Особенное подозрение толстяка вызвало отсутствие Учётчицы, не смерть предыдущей – эта неприятность способна произойти с кем угодно, даже с бессмертными принципалами, – а тот факт, что не появилась новая. Отсутствие Учётчицы стало для Кросса косвенным доказательством того, что его цель находится в Москве, и заставило осторожничать.
– Как же мне вам помочь? – поинтересовался бармен.
– У тебя есть розовое вино? – неожиданно спросил толстяк.
– Разумеется.
– Принеси два бокала за дальний столик.
Бармен посмотрел в указанном направлении и улыбнулся:
– Вы уверены?
– Попробую.
– Удачи.
Иннокентий кивнул, сполз с табурета и прошёл к столику. Он двигался неспешно, на первый взгляд – тяжело, привычно дышал чуть громче обыкновенного, показывая, что перемещение в пространстве представляет для него подвиг, и производил впечатление отдышливого увальня, но люди опытные, умеющие определять воина по неприметным знакам, понимали игру. Кросс блестяще изображал неповоротливого обжору, скрывая свою истинную силу.
– Не возражаешь? – он присел за столик и улыбнулся.
– Какой редкий гость залетел в наш тихий медвежий угол, – с иронией ответила девушка. – Собираешься буянить?
– Считай меня туристом.
– То есть прибыл по делам?
– Разумеется.
– Мог бы соврать, что соскучился по Москве.
– Я не скучаю по земным городам, – махнул рукой толстяк. – Они все одинаковы.
Порча рассмеялась:
– Ты по-прежнему сноб, насекомое.
– Да.
– И чёрствый, как хитиновый панцирь.
А вот это заявление Иннокентий не пропустил. Он свёл брови, припоминая местные идиомы, и уточнил:
– Обычно говорят: чёрствый, как хлеб.
– Да какой из тебя хлеб? – рассмеялась Порча. – Рассказывай, зачем явился?
– Хочу узнать, что творится в городе, – почти сразу ответил Кросс, показав, что ответ заготовлен давно. – Не могу отделаться от ощущения, что назревает нечто неприятное.
– А когда у нас назревало нечто хорошее?
– Уф-ф…
– И неужели это чувство появилось у тебя только в Москве? – продолжила Ленка.
– Нет, – признался Иннокентий. – Это ощущение преследует меня повсюду. С тех пор, как погибли Древние.
– Первородные готовятся к большой резне, – вздохнула Порча. – Все чувствуют её приближение. Молох давно хотел откусить Москву, но Авадонна считался любимчиком Элизабет, и это обстоятельство заставляло Молоха сидеть ровно. Теперь он точно сюда полезет. – Она откинулась на спинку диванчика и развела в стороны руки. Под майкой Порча ничего не носила, поэтому её нынешняя поза получилась более чем провокационной. Толстяк оценил. – Ты работаешь на Молоха?
– Да, но не против Авадонны, – Иннокентий выложил на стол фотографию из внутреннего кармана пиджака. – Видела его?
– Нет, – качнула головой девушка, едва взглянув на изображение. Толстяк тут же убрал фото. – Ты его не чувствуешь?
– Ещё не принюхивался, – ответил Кросс. – Думал пойти простым путём – через Учётчицу, но она умерла. Отчего, кстати?
– Говорят, от старости.
– Ты веришь?
– После смерти Древних я готова поверить во что угодно.
– Согласен.
Наконец-то принесли розовое. Поскольку посетителей не прибавилось, бокалы доставил лично Стефан и даже задержался, надеясь, что ему предложат присоединиться к разговору, но приглашения не дождался.
А разговор продолжился после того, как бармен вернулся за стойку.
– Здесь тебе никто не поможет, – медленно произнесла Порча, потягивая розовое. – Гаап хочет единолично возглавить город, и, кажется, у него получается. Во всяком случае, Авадонна ест у Ястребиного с ладони и послушно виляет хвостом. Остальные, глядя на такое дело, тоже приносят клятвы верности.
– Боятся?
– Никому не хочется попасть под Трибунал.
– Молох тоже чистит ряды, – буркнул Кросс. – Крушит всех, кого заподозрит в нелояльности, и вот-вот объявит себя владыкой.
Порча сделала глоток вина, посмотрела толстяку в глаза, усмехнулась и предложила:
– Ну их всех к дьяволу, насекомое, поехали ко мне.
* * *
– Я десять лет не произносил эту фразу, но сейчас для неё самое время: не думал, что когда-нибудь увижу такое, – проворчал дознаватель, закладывая руки в карманы брюк.
– Что же здесь произошло? – в тон ему протянул заглянувший в комнату патрульный.
– У меня фантазии не хватит представить.
– У меня, пожалуй, тоже.
Полицейские обменивались впечатлениями, даже пытались шутить, но чувствовали себя не в своей тарелке: увиденное в квартире поразило даже их, отдавших службе много лет и повидавших, как им казалось, всё.
В квартире явно случилась оргия… Нет, не оргия, но предельно бурная любовная встреча мужчины и женщины, о чём свидетельствовали беспорядочно раскиданная одежда, бокалы, вино, постель, обёртки от презервативов, игрушки и другие следы, однозначно говорящие о том, что в квартире долго и со вкусом веселились. Однако закончилась встреча жестоким убийством: зарезанную жертву обнаружили на большой кровати, матрас которой насквозь пропитался кровью.
